Теперьу
него не было ничего - ни единого су, ни ломтя хлеба; чтоонбудетделать,
бродя по большим дорогам, не зная даже, куда укрыться от холодного ветра?И
вот он попал на каменноугольные копи; при свете редкихфонарейможнобыло
рассмотреть глыбы добытого угля, а в распахнувшуюсядверьонувиделярко
пылающие топки паровых котлов. Он слышал беспрерывное,неустанноепыхтение
насоса, могучее и протяжное, словно сдавленное дыхание чудовища.
Рабочий, выгружавший вагонетки, стоял сгорбившись и ни разу не взглянул
на Этьена, который нагнулся, чтобы поднять свой узелок, упавший на землю.В
это время послышался кашель, возвестивший о возвращении возчика. Он медленно
выходил изтемноты,азаним-гнедаялошадь,тащившаяшестьвновь
нагруженных вагонеток.
- Есть в Монсу фабрики? - спросил Этьен.
Старик отхаркнул черным, а затем ответил под свист ветра:
- Фабрик-то здесь достаточно. Надо было видеть, что тутделалосьгода
три-четыре назад! Трубы дымили, рабочих рук не хватало, люди никогда столько
не зарабатывали, как в тевремена...Атеперьсновапришлосьподтянуть
животы. Сущая беда: рабочих рассчитывают,мастерскиезакрываютсяодназа
другой... Император-то, может быть, и не виноват, но зачем он затеял войну в
Америке? Не говоря уже о том, что скот и люди гибнут от холеры.
Обапродолжалижаловаться,перебрасываяськороткими,отрывистыми
фразами. Этьен рассказывал о своихбесплодныхскитанияхвтечениецелой
недели: неужели остается только подохнуть с голоду? Скоро и таквседороги
будут запружены нищими. Да, говорил старик, все этоможет,пожалуй,плохо
кончиться, - не по-божьему столько христиан выкинуто на улицу.
- Теперь не каждый день ешь мясо.
- Был бы хоть хлеб!
- Правда, был бы только хлеб!
Голоса терялись, порывы ветра заглушали их своим унылым воем.
- Смотрите! - громко прокричал возчик, поворачиваясь лицом к югу. - Вон
там Монсу...
Протянув руку, он стал называть невидимые во мраке места. Там, в Монсу,
сахарный завод Фовелля еще на полном ходу, но вот сахарный завод Готонауже
сократил часть рабочих.ОстаютсятольковальцоваямельницаДютийеляда
канатная фабрика Блеза, поставляющая канаты для рудников. Одни ониуцелели.
Затем он указал широким жестом на север, охватив добрую половинугоризонта:
машиностроительные мастерские Сонневилля не получили и на две третиобычных
заказов; из трех доменных печей на металлургическом заводе в Маршьеннеодна
погашена; наконец - стекольному заводу Гажбуа грозит забастовка, потокучто
там поговаривают о снижении заработной платы.
- Знаю, знаю, - повторял молодой человек при каждом сообщении. - Ясам
только что оттуда.
- У нас-то дело покуда еще идет, - прибавил возчик, - хотяуглястали
добывать против прежнего поменьше. А посмотрите прямо перед вами,нашахту
Победа, - там работают только две коксовые печи.
Он сплюнул, впряг свою осовелуюлошадьвпустыевагонеткииопять
поплелся за нею.
А посмотрите прямо перед вами,нашахту
Победа, - там работают только две коксовые печи.
Он сплюнул, впряг свою осовелуюлошадьвпустыевагонеткииопять
поплелся за нею.
Теперь Этьен имел полное представлениеоцелойобласти.По-прежнему
кругом лежала мгла, но рука старого рабочего как бынаполнилаееобразами
великих бедствий, которые молодой человек в эту минуту ясноощущалповсюду
вокруг себя на огромном пространстве. Казалось, над голой равниной вместес
мартовским ветром катился вопль голода. Бешеные порывы ветра словно неслис
собою смерть труду. То мчалась нужда, которая погубитмножестволюдей.И,
стараясь блуждающим взором проникнуть во мрак,Этьентерзалсяжеланиеми
страхом увидеть все воочию. Ноокрестностьтонулавнепрогляднойночной
темноте, и только вдали он различал доменные и коксовые печи.
Сооружения сомножествомтруб,расположенныхподиагонали,горели
красными языками пламени; левее две башни светились под открытым небом синим
огнем, словно исполинские факелы. Все словно было охвачено зловещим заревом;
на мрачном небосклоне не было ни звезды - светилисьтольконочныеогнив
стране угля и железа.
- А вы, случайно, не из Бельгии? -раздалсязаспинойЭтьенаголос
вернувшегося возчика.
На этот разонпривезтолькотривагонетки.Можнонеспешитьс
выгрузкой: в клети подъемноймашинысломаласькакая-тогайка,иработа
приостановлена на целых четверть часа. Внизунаступилатишина,неслышно
было грохотавыгружаемыхвагонеток,откоторогосотрясалисьбалки.Из
глубины шахты доносились только отдаленные удары молота о железный лист.
- Нет, я с юга, - ответил молодой человек.
Рабочий, разгрузиввагонетки,приселназемлю,очевиднодовольный
перерывом. Он продолжал угрюмо молчать и только поднял большие тусклые глаза
на возчика, как бы изумляясь такой словоохотливости. Правда, возчикговорил
обычно очень мало. Но ему понравилось лицо незнакомца, и унегоразвязался
язык, как это бывает у стариков; тогда они громко разговаривают даже наедине
с собою.
- А я, - промолвил он, - из Монсу, зовут меня Бессмертный.
- Это ваше прозвище? - спросил удивленный Этьен.
Старик усмехнулся с довольным видом.
- Да, да... - сказал он, указывая на Воре. -Менятриждывытаскивали
оттуда, изодранного в клочья: раз у меня вся кожа была обожжена, другойраз
меня по горло засыпало землей, а в третий раз я так наглотался воды,чтоу
меня брюхо раздулось, как у лягушки... Тогда-то, видя, чтоявсенехочу
подыхать, меня и прозвали Бессмертным.
Он еще больше развеселился, но смех его походил наскрипнесмазанного
колеса и кончилсястрашнымприступомкашля.Жаровняяркоосвещалаего
большую голову с редкими седыми волосами и бледноеплоскоелицо,покрытое
синеватымипятнами.Онбылнебольшогороста,согромнойшеей,с
вывороченными икрами и пятками; длинные руки с толстымикороткимипальцами
доходили до колен.