Вайолет и Солнышко тоже залились слезами и плакали все то время, что мыли посуду, тушили свечи в столовой, раздевались и укладывались спать — Клаус на кровати, Вайолет на полу, а Солнышко на подушке из занавески. Светила луна, и если бы кто-то заглянул снаружи в окно спальни, то увидел бы троих детей, тихонько плакавших всю ночь напролет.
Глава пятая
Если только вас всю жизнь не сопровождало какое-то особое везение, вам наверняка приходилось хоть раз испытывать что-то такое, что заставляло вас плакать. И если только не то же особое везение, вы знаете: если поплакать подольше и послаще, это поможет и вы почувствуете себя гораздо лучше, даже когда обстоятельства нисколечко не изменились. Так было и с бодлеровскими сиротами. Проплакав всю ночь, наутро они почувствовали, будто какая-то тяжесть свалилась у них с плеч.
Разумеется, дети понимали, что положение их остается ужасным, но им показалось, что они способны его поправить.
В утренней записке им приказывалось наколоть дров на заднем дворе. И пока Вайолет с Клаусом махали топорами, раскалывая поленья, они обсуждали возможный план действий. Солнышко тем временем задумчиво жевала щепку.
— Совершенно ясно, — Клаус потрогал безобразный синяк на щеке — след олафовского удара, — здесь мы оставаться не можем. Я бы лучше рискнул жить на улице, чем в этом чудовищном месте.
— Да, но кто знает — какие несчастья могут приключиться с нами на улице? — запротестовала Вайолет. — Здесь у нас хоть крыша над головой.
— Лучше бы родители разрешили нам пользоваться деньгамисейчас, а не когда ты вырастешь, — заметил Клаус. — Мы бы тогда купили замок и жили в нем, а снаружи его охраняла бы вооруженная стража, чтобы туда не проник Граф Олаф со своей труппой.
— Я бы устроила себе большую мастерскую для изобретений, — мечтательно подхватила Вайолет. Она с размаху опустила топор и расколола полено ровнехонько пополам. — Там были бы всякие механизмы, блоки, проволоки и сложная компьютерная система.
— А я завел бы большую библиотеку, — добавил Клаус. — Такую же, как у судьи Штраус, только огромнее.
— Бу-у-гу-у! — крикнула Солнышко, что, видимо, означало: «А у меня было бы много вещей для кусания».
— Но пока что надо найти выход из нашего трудного положения, — заключила Вайолет.
— Может, судья Штраус усыновит нас? — мечтательно произнес Клаус. — Она ведь говорила, что всегда будет нам рада.
— Она имела в виду — приходить в гости или брать книги, — объяснила Вайолет, — а нежить.
— Но, может, ей все объяснить и она согласится усыновить нас? — предположил Клаус, но Вайолет видела, что он и сам на это не очень надеется. Чтобы усыновить чужих детей, требуется принять серьезное решение, под влиянием минуты это не делается. Уверен, что у вас возникало порой желание, чтобы вас растил кто-нибудь другой, а не те, кто вас растит. Но в глубине души сознаешь, что шансов на это очень мало.
— Я думаю, надо повидать мистера По, — решила Вайолет. — Он ведь сказал, когда оставлял нас здесь, что его можно найти в банке, если у нас будут вопросы.
— Но у нас к нему не вопросы, — возразил Клаус, — у нас жалоба.
Он вспомнил, как мистер По приближался к ним по берегу, чтобы сообщить свою ужасную новость. И хотя пожар произошел не по вине мистера По, Клаусу все равно не хотелось его видеть: он боялся услышать от него еще что-нибудь плохое.
— Больше нам, по-моему, не к кому обратиться, — сказала Вайолет. — На мистере По лежит забота о наших делах, и, если б он знал, как ужасно ведет себя Граф Олаф, уверена, он забрал бы нас отсюда.
Клаус представил себе, как приезжает мистер По, сажает их троих к себе в машину и отвозит куда-нибудь в другое место, — и у него в душе зашевелилась надежда.
Где угодно будет лучше, только не здесь.
— Ладно, — согласился он, — вот расколем все поленья и отправимся в банк.
План этот вселил в них бодрость, и они с поразительной быстротой замахали топорами. Скоро они покончили с дровами и собрались идти в банк. Они помнили, как Граф Олаф сказал, что у него есть план города. Они поискали-поискали, но не нашли никакой карты и решили, что она, должно быть, в башне, куда им вход запрещен. Итак, без всяких указаний, дети пустились в путь в поисках квартала, где расположены банки, надеясь отыскать мистера По.
Пройдя мясной квартал, потом цветочный, затем антикварный, дети попали в банковский и задержались около фонтана Финансовой Победы. Банковский квартал представлял собой несколько широких улиц с большими мраморными зданиями по обеим сторонам — и все это были банки. Сперва дети зашли в Надежный банк, затем в Верные Сбережения и Ссуды, потом в Подсобные Финансовые Услуги и везде осведомлялись о мистере По. Наконец секретарша в Подсобных Услугах сообщила, что, по ее сведениям, мистер По служит в Управлении Денежными Штрафами, дальше по улице. Управление оказалось обыкновенным, ничем не примечательным зданием, но внутри него детей просто ошеломила сутолока и суета: множество людей носилось по большому залу, где глухо раздавалось эхо их шагов. Наконец они спросили у привратника в форме, туда ли они попали — им надо поговорить с мистером По, и привратник провел их в большой офис без окон, заставленный многочисленными картотеками.
— Как, это вы? Добрый день. — В голосе мистера По прозвучало удивление.
Стол перед ним был завален скучными на вид, но явно важными бумагами. Тут же в окружении трех телефонов со сверкающими огоньками стояла в рамке небольшая фотография жены и двух его противных сыновей. — Заходите, пожалуйста.
— Спасибо. — Клаус пожал руку мистеру По, и дети уселись в большие удобные кресла.
Мистер По хотел что-то сказать, но тут же закашлялся в платок.
— Я очень занят сегодня, — наконец выговорил он. — Мне совершенно некогда. В другой раз вам придется сперва зайти и предупредить, когда вы намереваетесь быть в этом районе, тогда я постараюсь высвободить время и свожу вас позавтракать.
— Это было бы очень приятно, — сказала Вайолет. — Извините, что не предупредили заранее, но дело у нас очень срочное.
— Граф Олаф — сумасшедший, — выпалил Клаус без обиняков. — Мы не можем там оставаться.
— Он ударил Клауса по лицу. Видите синяк?
Но как раз в этот момент громко и противно зазвонил один из телефонов.
— Простите, — сказал мистер По и взял трубку.
— Что? Да. Да. Да. Да. Нет. Благодарю вас. — Он положил трубку и посмотрел на Бодлеров так, будто уже забыл про их присутствие.
— Простите, — повторил он, — так о чем мы говорили? Ах да, о Графе Олафе. Жаль, что у вас на первых порах сложилось о нем неблагоприятное впечатление.
— Он дал нам на всех одну кровать, — сказал Клаус.
— Он заставляет нас делать тяжелую работу.
— Он пьет слишком много вина.
— Прошу прощения, — прервал их мистер По, так как зазвонил другой телефон. — По слушает. Семь. Семь. Семь. Семь. Шесть с половиной. Семь. Не за что. — Он положил трубку и быстро записал что-то на одном из листов. Затем поднял голову. — Извините, что вы говорили про Графа Олафа? Поручает вам работу? Что же тут плохого?
— Он обращается к нам — «сироты».
— У него жуткие друзья.
— Он все время спрашивает про наши деньги.
— Пу-у-ух! — Это, естественно, произнесла Солнышко.
Мистер По поднял кверху ладони, показывая, что услышал достаточно.
— Дети, дети, — сказал он, — дайте себе время привыкнуть к новому дому. Ведь вы живете там всего несколько дней.
— Достаточно, чтобы понять, какой плохой человек Граф Олаф, — заявил Клаус.