Лицо Фафхрда стало суровым и жестким, с таким лицом воины Севера, оставшись один против сотни, скидывают с себя кольчуги, бросают щиты и, славя богов, бросаются навстречу смерти. Этого Мышелов больше всего и опасался. С демоном надо было действовать хитростью, иначе не успеешь и глазом моргнуть, как чудовище подцепит тебя, как рыбку на крючок, своим огромным кривым когтем. Демон продолжал вещать:
— Тебе любопытно, человечек! Что ж, я могу рассказать, торопиться мне некуда. Пусть ваши маленькие сердца трепещут от страха. А потом я съем сначала тебя, рыжего же здоровяка оставлю на ужин. Ваши души будут корчиться в аду, вспоминая, что я сотворил с принадлежащими им когда-то телами. Это говорю вам я, Демон-Пожиратель, Демон-Причмокиватель, Демон-Падальщик, Демон Бесконечного Пиршества. Я настолько..
— Вернемся к сути вопроса, — сухо бросил Мышелов, полуобернувшись к Фафхрду, и скорчил приятелю гримасу, которая должна была подвигнуть Северянина на предельное внимание и готовность действовать быстро и решительно.
Демон, прерванный на полуслове, злобно скрипнул зубами, наклонился и легонько ткнул пальцем в грудь Мышелова. Серый почувствовал себя дощатым заборчиком, к которому привалился решивший слегка передохнуть слон.
— Ты, человечек! В оставшиеся несколько минут своей жизни не обрывай меня глупыми речами. Особенно когда я себя восхваляю. Я начну свой рассказ.
«А он упрям и тщеславен. И, скорее всего, непроходимо туп. Этим надо воспользоваться», — подумал Мышелов.
Демон вновь выпрямился. При этом рухнула еще одна стена лачуги.
— Очень долго, может, тысячу лет, может, больше, я спокойно обретался в адских пределах, где царствуют только зло и тьма. Но вот однажды я почувствовал зов. Далекий, но властный, И вместе с зовом пришел запах пищи. Ведь я Демон Бесконечного Пиршества, надеюсь, ты это не забыл, человечек. Я откликнулся на зов и поднялся к самой границе, разделяющей адские пределы и ваш мир, о глупая букашка. И здесь меня ждала западня. Бездарный колдун, обкурившийся каких-то пакостных трав, заключил меня в магическую фигуру, оковы которой разорвать мне было не под силу. Жалкий колдун, перепутав заклинание, ждал совсем другого демона, он ждал того, чье имя на вашем языке звучит как Демон Сгибающий Спину, Демон — Вечный Раб. В адских пределах его еще величают Мастер-На-Все-Руки. Глупый чародей ошибся, произнося заклинание. В придачу, он зажарил себе на обед кусок сочного мяса. Вот что выманило меня, а не его жалкие бормотания. Меня, Демона-Пожирателя! Я оказался скованным магической фигурой и священными огнями, которые запалил чародей. Но глупый колдунишка не обрел надо мной власти. Куда ему! Он стоял на своих трясущихся ножках и с ужасом взирал на меня. Мне стоило только слегка щелкнуть его по лбу, и он бы окочурился. Но я не мог пошевелить ни рукой, ни ногой.
Однако выход нашелся. Колдун затеял свое бездарное чародейство на тыквенном поле, которое сам же и засеял. Я тут же учуял, что в земле зреют тыквенные зерна. А тыква — это будущая пища! И значит, я вновь могу возродиться, если на время перенесусь внутрь тыквенного зернышка. Так я и сделал. Видели бы вы глупую рожу колдуна, — демон осклабился и, не в силах сдержаться от распиравшего его самодовольства, захохотал. От этого хохота у Мышелова заложило уши и заныли зубы. Фафхрд сидел с каменным лицом, рукой нащупывая меч.
Нахохотавшись всласть, демон продолжал: — Бедняга никак не мог взять в толк, куда же это я подевался. Потом он упал на колени и долго восхвалял богов за то, что они избавили его от неминуемой гибели. Глупец! Он и не догадывался, что я нахожусь рядом, и мести моей ему все равно не избежать.
Помолившись, он подхватил вещички, все свое колдовское барахло и с тех пор носу на остров не кажет.
— Да, потрясающая история, — ввернул Мышелов. — Почему же вы только сейчас обрели свободу?
Демон хлопнул себя по тем местам, где, по всей видимости, должны были быть колени:
— Эх, ты, насекомое! Этого часа я ждал с нетерпением. Я все правильно рассчитал. На остров рано или поздно кого-нибудь занесет, а глупец-колдун своим чародейством повывел здесь всю живность. Захотят людишки есть, наткнутся на тыквенное поле, тут-то я и объявлюсь. Ведь моя тыквина будет всегда самой большой, спелой и красивой, не то что остальная мелюзга. Главное, чтобы ее стали жарить. Огонь! Вот что мне надо было. Однако, это полдела. Даже взяв силы у огня, я не обрел бы, кроме свободы, и десятой доли своей прежней мощи. Но чудо свершилось! Твой рыжий идиот-приятель вместо сковороды поставил на огонь магический предмет. Он предназначен для сжигания волшебных трав и вызывания древних духов. Понял? Сегодня ночью, закусив рыжим недоумком, я сквозь эту вашу сковородку — ха-ха — снова вернусь в родную обитель. Вот так-то, букашка!
И демон опять разразился своим чудовищным хохотом.
Мышелов приуныл. Ему совсем не улыбалось быть съеденным этим тыквенным пугалом. Он лихорадочно соображал:
«У демона должны быть какие-то свои слабости. Что? Жадность? Жажда власти? Чрезмерное любопытство? Надо каким-нибудь образом выведать у него о том, что любят и чего не любят демоны».
В это время Фафхрд с шумом выдохнул воздух и, подняв меч, бросился на демона. С таким же успехом он мог бритвой спиливать баобаб. Нежным толчком демон вернул Северянина на прежнее место. Затем он как-то странно зашипел, на губах его запузырилась слюна, с нижней губы вниз потекла струя тягучей, липкой жидкости. Жидкость застывала на лету, и, в мгновение ока, как заправский паук, демон произвел изрядный моток крепкой паутины. В воздухе резко запахло тыквенным соком.
«Если он нас свяжет — наши шансы спастись равны нулю», — промелькнуло у Мышелова в голове. Серый торопливо проговорил:
— Прежде, чем предстать в качестве бифштекса, мне хотелось бы узнать, что больше всего любят демоны. К примеру, такие, как вы. Надо сознаться, я раньше демонов ни разу не встречал.
Чудовище самодовольно осклабилось:
— Ага, червячок, ты уже проникся благоговейным почтением к Великому Пожирателю, к Славному Падальщику. Я тебя предупреждал! Ладно, отвечу. Демоны, вроде меня... Кстати, таких немного... очень любят есть. Еще.. Еще они любят спать. Вот, пожалуй, и все. Нет, забыл. Во мраке адских пределов бывает скучно, и мы, порой, забавляемся тем, что загадываем друг другу загадки.
«Гениально!» — чуть не выкрикнул Мышелов. Его разум тут же подсказал путь к спасению. Демон разглагольствовал:
— Мы очень умные и хитрые. Наши загадки отличаются коварством и неожиданными поворотами. Вам, насекомым, этого не понять.
— Почему это! — вдруг проговорил доселе сохранявший гробовое молчание Фафхрд. Казалось, до него только сейчас дошел смысл разговора.
Боясь, что Северянин все испортит, Мышелов торопливо проговорил:
— Перед смертью мне бы очень хотелось услышать хоть одну, самую простенькую, загадку из уст Великого Пожирателя и Несравненного Причмокивателя.
Демон умиротворенно хмыкнул, присел на корточки и сказал:
— Хорошо, козявка. Я загадаю тебе загадку. Но не простенькую, как ты выразился, а лютую, зловещую загадку демона. Чтоб твоя душа, покинув хилое тело, которое я скоро буду пережевывать, еще долго мучалась, не в силах найти правильный ответ. Ха-ха! Раскрой пошире уши и слушай. — Демон снизил голос до уровня, который, наверное, ему самому казался пророческим. Для Мышелова же это был скрип жерновов старой ручной мельницы.
— Назови мне имя одной штуки. Очень большой, очень твердой, очень серой и очень холодной.