Всех арестовать невозможно. А под подозрением были все, кроме Каню, – только он один ни разу за весь вечер не покинул бар.
– Продолжайте. Я слушаю вас, смотрю. Делайте именно то, что вы делали четырнадцатого в это время.
Торги были отложены. Пятнадцатого комиссар приказал закрыть двери трактира, но, несмотря на это, перед ними целый день толклись люди.
Теперь уже шестнадцатое. Мегрэ почти все время находился в зале, покидая его только для того, чтобы вздремнуть несколько часов. Другие тоже. Им уже обрыдло с утра до
вечера смотреть друг на друга, слушать одни и те же вопросы, повторять те же жесты.
Жюлия готовила еду. Все, что существовало вне трактира, было забыто. Приходилось делать над собой усилие, чтобы представить этих людей в каком нибудь другом месте, в
городе, переставшими неустанно повторять:
– Ну вот… Я побил его черву… Гру бросил свои карты и сказал: «Что играть дальше… Я не увидел у себя одну карту… Такое уж мое счастье!..» Он поднялся…
– Встаньте, Гру, – сказал Мегрэ. – Делайте так, как тогда…
Великан пожал плечами.
– Сколько еще раз мне ходить в уборную? – буркнул он. – Спросите Фредерика. Или Никола… В другие вечера я хожу туда хотя бы два раза. Что? А что мне делать с четырьмя
или пятью бутылками белого вина, которые я выпиваю за день?
Он сплюнул и направился к дверям. Прошел вдоль коридора и ударом кулака открыл дверь под номером 100.
– Ну, и долго еще мне там торчать?
– Столько, сколько надо… А вы все что делали, когда Гру не было?
Таможенник нервно хихикнул над злостью Гру, смех его как то странно дребезжал. Он был самый слабый из всех. Слишком нервный.
– Говорил же я Жантию и Никола, что будут неприятности! – признался Фред.
– Из за чего?
– Гру и его ферма… Он все время думал, что торги не состоятся, что он сумеет занять денег… Когда вешали объявление о торгах, он угрожал судебному исполнителю ружьем… В
его возрасте, всю жизнь будучи землевладельцем, не так то просто наниматься батраком…
Гру вернулся, сверля присутствующих злобным взглядом.
– И что теперь? – закричал он. – Может, хватит? Ведь это я убил человека и поджег матрас, да?
Пусть мне это объявят и бросят в тюрьму… Потому что больше… Где были вы, Жюлия? Мне кажется, что не здесь…
– Я чистила на кухне овощи… Мы считали, что к обеду будет много народу из за торгов…
– А ты, Тереза?
– Я пошла к себе наверх.
– Когда?
– Перед тем как вернулся господин Гру.
– Минутку! Пойдем туда вместе. А вы продолжайте…
Начали новую партию?
– Не сразу… Гру не хотел… я уже говорил… Пошел к стойке за пачкой «Голуаз».
– Идем, Тереза.
Комната, в которой был убит Боршен, действительно была расположена очень удобно. Всего два метра от лестницы. Следовательно, Тереза могла…
Маленькая комната с железной кроватью, на стуле – немного белья и одежда.
– Что ты тут делала?
– Я писала…
– Что?
– Что завтра мы ни минуты не будем одни. – Она вызывающе посмотрела ему в глаза. – Месье хорошо знает, о чем я говорю. Я поняла это по вашим вопросам и взглядам. Старуха
подозревает… Везде таскается за нами… Я умоляла Фреда забрать меня отсюда, и мы решили весной уехать…
– Почему весной?
– Не знаю… Это Фред так решил… Мы должны были поехать в Панаму, где он прожил некоторое время, и там открыть бистро.
– И долго ты была в своей комнате?
– Недолго.
– И долго ты была в своей комнате?
– Недолго. Я услышала, что старуха идет наверх…
Она спросила, что я делаю. Я ответила: «Ничего». Она ненавидит меня. А я ее. Я могу присягнуть, что она догадывается о наших планах.
И Тереза выдержала взгляд Мегрэ. Это была одна из тех девиц, которые знают, чего хотят, и знают, чего хотеть.
– А ты не думаешь, что Жюлия скорее согласилась бы увидеть Фреда за решеткой, чем знать, что он уехал с тобой?
– Это на нее похоже!
– Что она делала у себя в комнате?
– Снимала пояс. Она должна носить эластичный пояс, чтобы сохранить остатки фигуры…
Острые зубы Терезы вызывали в памяти маленького злобного зверька. Говоря о своей предшественнице в сердце Фреда, верхняя губа ее хищно поднималась.
По вечерам, когда объестся – она всегда отвратительно обжирается, – пояс начинает ей жать, и она идет наверх снять его.
– И долго она там была?
Минут десять. Когда спустилась, я стала помогать ей чистить овощи. А остальные продолжали играть в карты.
– Дверь из зала в кухню была открыта?
– Она всегда открыта.
Мегрэ посмотрел на нее еще раз и начал тяжело спускаться по скрипучей лестнице. Было слышно, как во дворе бренчит цепью собака.
Сразу за дверями погреба лежала куча угля. На ней было найдено орудие убийства – тяжелый молот, которым разбивали куски угля. Отпечатков пальцев на нем не обнаружили.
Убийца, очевидно, обернул его рукоять тряпкой. Во всем же доме и на ручке двери, ведущей в комнату убитого, было обнаружено множество отпечатков пальцев всех
присутствовавших в доме вечером четырнадцатого числа.
Что касается бумажника, то десяток людей, имеющих большой опыт по этой части, искали его в самых неправдоподобных местах. Прибегли даже к помощи золотарей, которые
вычистили выгребную яму.
Бедняга Боршен приехал из своей деревни, чтобы купить дом Гру. До сих пор он был только арендатором, а теперь хотел сам стать хозяином. Был женат, имел трех дочерей.
Поужинав за одним из столов, он переговорил с Каню, тоже возможным покупателем. Показал ему фотографию жены.
Отяжелев от обильной еды и спиртного, он направился в комнату характерной походкой крестьянина, собирающегося отойти ко сну. Бумажник, наверное, засунул к себе под
подушку.
В зале четверо мужчин, попивая винцо, играли в белот, как всегда по вечерам: Фред, Гру, старик Никола, который, накачавшись, становился сизым, и таможенник Жантий. За
ними, верхом на стуле, уселся Каню, посматривающий то в карты, то на Терезу, надеясь благодаря ей развлечься ночью.
В кухне трудились над ведром овощей две женщины:
Жюлия и малышка из приюта.
В какую то минуту кто то из находившихся в трактире людей вышел под тем или иным предлогом в коридор, открыл дверь в погреб, откуда взял молот, а потом вошел в комнату
Боршена.
Никто ничего не слышал. Отсутствие убийцы не могло быть долгим, так как никто не обратил на него внимания.
К тому же убийце надо было еще и спрятать бумажник в надежное место!
Поджог матраса был явно рассчитан на всеобщий переполох. Вызовут полицию и каждого обыщут!
– Когда я вспоминаю, что здесь вдобавок ко всему еще и приличного пива нет! – пожаловался Мегрэ, возвращаясь в бар. Сейчас бы кружку свежего, пенящегося пива из бочки!
Тогда как в трактире не было ничего, кроме мерзкого пойла, называемого «домашним пивом».
– А что с игрой?
Фред глянул на часы синего фаянса. Он привык к методам полиции. Как и все остальные, он страшно устал, но держался спокойно.
– Без двадцати десять… еще нет. Мы продолжали разговаривать. Это ты, Никола, попросил еще вина?
– Наверное.