Она издали помахала ему рукой, но у него не возникло никакого желания ответить ей.
Ламбер - вот это действительно важный человек, он сидит в маленькой гостиной, этакое чудовище, телосложение как у гориллы, шея, плечи и грудь настолько могучие, что в молодости он легко таскал на загривке бочки с вином.
Он уже закончил разговор с двумя собеседниками и подозвал жестом префекта. Тот буквально бросился к нему, уведомляя о только что принятых решениях, с которыми мир может себя поздравить. О чем шла речь? Неважно.
Лишь бы каждый был доволен другими и собой.
Разносили пирожные, бутерброды с икрой и лососиной, Шабо по-прежнему не хотелось есть. Не был он и пьян. Он вполне контролировал свои поступки, но опасался подвоха.
Тяжелая рука легла ему на плечо:
- Наконец-то! Поговорим по душам, дорогой профессор...
Ламбер. Он даже встал, чтобы самому подойти к Шабо. Когда он стоял, у него был очень внушительный вид, хотя нельзя сказать, что он вышел ростом. Ходил он вперевалочку, как грузчики с Центрального рынка.
- Похоже, моя скромная вечеринка вас не очень-то веселит, а? Ладно, поставьте-ка свой бокал куда-нибудь и пойдемте в библиотеку, там нам никто не помешает. Прежде всего я хочу представить вас моей жене. Потом вы поймете, почему это так важно.
- Я разговаривал с ней.
- Вот как? Вряд ли она много вам рассказала, она еще не обвыклась здесь...
Они прошли через маленькую гостиную с деревянными резными панелями и вошли в библиотеку, стены которой до потолка были скрыты полками красиво переплетенных книг, которые здесь вряд ли кто-нибудь читал. Камин украшала терракотовая скульптура.
- Узнаете? Подлинный Роден, не перелитый ни в какую бронзу...
На столе стоял коньяк 1843 года. Значит, продумано и это. Жаль только, что ему расхотелось.
- Усаживайтесь поудобнее. Поговорим как мужчина с мужчиной, и, как водится, то, что я вам скажу, пусть останется между нами...
Он уселся напротив Шабо, выбрал из коробочки пилюлю и налил себе полстакана воды.
- Тринитрин... Вы лучше меня знаете, что это такое. Благодаря этому лекарству у меня вот уже три года не было серьезных приступов.
Он указал ему на бутылку коньяка:
- Налейте себе. Так значит, вы уже видели мою жену... Не спрашиваю, что вы о ней подумали... Так или иначе, через несколько месяцев вы ее не узнаете... Она переменится, как меняются другие на ее месте; для меня так даже слишком скоро переменится: ведь я предпочитаю, чтобы они были естественными, затем и завожу... В моем возрасте я не могу требовать, чтобы они жили затворницами... Понимаете, к чему я клоню?
Кожа у Ламбера была желтая, как воск, губы - нездорового розового оттенка, и хотя Шабо не был специалистом в этой области, тем не менее он не отмерил бы ему больше двух лет жизни. И двух месяцев не дал бы. А то и двух дней. Несмотря на тринитрин, Ламбер мог рухнуть замертво в любой миг. В торжественном убранстве библиотеки, куда доносились приглушенные звуки вечера, с Шабо говорил полумертвец.
- Ну ладно! Завтра-послезавтра - это уж как вы скажете - я пришлю к вам Люсетту, и вы ее обследуете. Но если я решил сначала повидаться с вами, то это потому, что мне хотелось бы уточнить кое-какие подробности.
Она беременна, в том нет никаких сомнений, да вы небось и сами это заметили. Если ей верить, срок два месяца. Но мне очень важно убедиться, действительно ли это так, - а вдруг у нее трехмесячный срок? Не возражайте! Не делайте поспешных выводов из того, что я вам говорю.
Если ей верить, срок два месяца. Но мне очень важно убедиться, действительно ли это так, - а вдруг у нее трехмесячный срок? Не возражайте! Не делайте поспешных выводов из того, что я вам говорю. Если для меня так важен срок ее беременности, то вовсе не потому, что она забеременела до брака, как вы, может быть, подумали; я не такой простофиля, чтобы покупать кота в мешке - если вы понимаете, что я имею в виду...
Он коротконог, с чудовищно жирными ляжками. Наклонясь к Шабо, Ламбер положил ладонь ему на колено, как бы подчеркивая сказанное:
- Дело в том, что три месяца назад, да и раньше, за несколько недель до того, я с ней ничего такого не проделывал, разве что...
Он выговаривал слова, бесстыдные, как порнографические открытки, объясняя малейшие подробности своих любовных забав, свои вкусы, свои слабости и возможности.
Шабо отодвинул подальше ногу, избегая глядеть в это бледное лицо, искривленное похотливой улыбкой.
- Понимаете? Впрочем, у меня все записано в блокноте, день за днем...
Он со смешком поглаживал себя по карману, где, должно быть, лежал пресловутый блокнот.
- Само собой, я не записываю имен, только инициалы, а некоторые слова заменяю значками. Есть забавные... И если позже мой блокнотик найдут...
Но не будем отвлекаться. Я не врач и полагаю, что каждый должен заниматься своим делом... Я даже в газетах пропускаю медицинские статьи...
Может быть, я не прав, а? Но мне кажется, исходя из того, о чем я вам рассказал, что как раз с медицинской точки зрения невозможно, чтобы за эти три недели до заключения брака я сделал ей ребенка.
Шабо не отвечал и для приличия отхлебнул глоток коньяка из пузатого бокала с инициалами шурина.
- Короче говоря, теперь вам ясно, как важно установить срок... Два месяца - ребенок мой... Три - от другого.
- Не всегда можно точно определить... - пробормотал наконец Шабо.
Только из жалости к несчастной девчонке он дал себе труд ответить Ламберу.
- Ну-ну-ну-ну-ну-ну! Не говорите мне этого и не воображайте, что я вам поверю, если вы мне потом скажете, что она переносила лишний месяц... Знаю я эти песни! Не в первый раз ставлю девиц в подобное положение и, если нужно, найду врачей, которые мне скажут правду... Могу вас успокоить - в любом случае развода не будет. Но все равно: мой это ребенок или не мой - вряд ли я захочу сохранить его...
Взгляд его стал жестким:
- Молчите?
Шабо в упор смотрел на него, и губы его дрожали.
- Да вы, часом, не пьяны?
- Нет.
- Можно подумать, что вы опьянели. Что это вас так скрутило в последнее время?
- Кто вам это сказал?
- Не важно.
Ламбер встал, замешкался у камина:
- В любом случае все будет так, как решил я. Завтра моя жена позвонит вашей милой секретарше - ведь это она назначает часы приема? После обследования мы с вами встретимся еще раз - такие вещи лучше не обсуждать по телефону...
Шабо тоже встал, и голова у него закружилась. Бокал он все еще держал в руке, не отдавая себе отчета, и ему вдруг ужасно захотелось выплеснуть содержимое в лицо Ламберу.
Тот только повел плечами и, словно уговаривая ребенка, пробурчал:
- Завтра вы будете смотреть на вещи по-иному.
Уверенный в себе, раскачиваясь всем корпусом, он вышел из комнаты, не добавив ни слова.