- Вы хотите сказать, что вы не торчали здесь под окном?
Кастелиц прошипел в ответ:
- Если вы не уедете сами, я заставлю вас это сделать своей шпагой, понятно?
- А если вы немедленно не уберетесь отсюда, я вышвырну вас в окно!
Несколько минут Кастелиц говорил по-венгерски, а Суизин ждал с натянутой улыбкой, глядя на него остановившимся взглядом. Он не знал венгерского.
- Если завтра вечером вы еще будете в городе, - закончил Кастелиц по-английски, - я плюну вам в лицо на улице.
Суизин смотрел в окно на удаляющегося Кастелица, который заставил его так сердиться и беспокоиться, но в то же время забавлял его. "Ну что ж, решил он. - А ведь мне, пожалуй, не поздоровится".
Думать об этом было неприятно, но эта мысль не покидала его и еще больше укрепила его решимость. Теперь он думал только о том, как увидеть Рози: в нем кипела кровь от ее поцелуев.
IX
На другой день Суизин долго раздумывал, как быть. И решил пойти к Рози не раньше пяти часов. "Нельзя унижаться", - думал он. Было начало шестого, когда он наконец вышел на улицу и с замирающим сердцем направился к дому Болешске. Подходя, он был почти уверен, что увидит Рози в окне, но ее не было. К его удивлению, окно было закрыто; даже цветы под ним казались привядшими. Он постучал. Никто не ответил. Тогда он принялся колотить в дверь кулаками. Наконец вышел мужчина с рыжеватой бороденкой и желчным лицом, которое чаще всего можно встретить у сапожников, ведущих свой род от тевтонов.
- Что за шум? Чего вам надо? - спросил он по-немецки.
Суизин указал на лестницу. Человек усмехнулся и покачал головой.
- Мне нужно пройти наверх, - сказал Суизин.
Сапожник пожал плечами, и Суизин бросился вверх по лестнице. В комнатах никого не было. Мебель стояла на месте, но нигде ни души. Один из его букетов увядал в стеклянной вазе; зола в камине остыла, и каминная полка была усыпана мелкими клочками бумаги. В комнате уже стоял нежилой запах. Суиэин прошел в спальню, где долго и бессмысленно глядел на кровати девушек, стоявшие рядом у стены. На глаза ему попалась лента; он поднял ее и положил в карман, словно хотел сохранить доказательство того, что Рози когда-то существовала. Перед зеркалом были разбросаны булавки и рассыпана пудра. Он посмотрел на свое взволнованное лицо и тоскливо подумал: "Меня обманули". Голос сапожника вернул его к жизни:
- Tausend Teufel! Eilen Sie, nur! Zeit ist Geld. Kann nicht langer warten! {Тысяча чертей! Что вы там застряли! Время - деньги! Я не могу больше ждать! (нем.).}
Суизин медленно спустился по лестнице.
- Куда они уехали? - с трудом спросил Суизин. - Даю фунт за каждое слово, сказанное по-английски, фунт стерлингов! - И он изобразил пальцами кружочек.
Сапожник усмехнулся:
- Geld! PffI Eilen Sie, nur! {Деньги! Пфф! Торопитесь же! (нем.).}
В душе Суизина поднималась мрачная злоба.
- Если не скажешь, тебе будет хуже! - закричал он.
- Sind ein Komicher Kerl, - сказал сапожник. - Hier ist meine Frau {Вы шутник... Вот моя жена, (нем.).}.
По коридору торопливо шла старая женщина и кричала по-немецки:
- Не отпускай его!
Сапожник сердито проворчал что-то, повернулся спиной к Суизину и, шаркая ногами, ушел.
Женщина быстро сунула в руку Суизину письмо и так же быстро отошла в сторону. Письмо было от Рози.
"Простите, что я, уезжаю, не попрощавшись. Сегодня отец получил из нашего родного города вызов, которого мы так долго ждали, - писала она. Через два часа мы уедем. Я молюсь святой деве, чтобы она оберегала вас и чтобы вы не совсем забыли меня. Ваш друг, который никогда вас не забудет.
Рози".
Прочитав записку, Суизин почувствовал, что земля уходит у него из-под ног, но тут же в нем заговорило упрямство. "Я не сдамся", - подумал он. Показав соверен, он попытался объяснить женщине, что она получит монету, если скажет, куда уехал Болешске. В конце концов она написала несколько слов в его записной книжке.
Суизин отдал ей монету и поспешил в "Золотые Альпы", где был официант, знавший английский язык; он перевел: "В три часа они уехали в карете по направлению к Линцу. У них плохие лошади. Господин едет верхом на белой лошади".
Суизин немедля нанял экипаж и помчался по дороге к Линцу. Около парка Мирабель он увидел Кастелица и насмешливо усмехнулся: "Ну, этого я все-таки провел. Болтать эти чужеземцы мастера, -но что они умеют делать?"
Настроение у него поднялось, но скоро он опять приуныл. Догонит ли он их? Прошло три часа с тех пор, как они уехали. Правда, последние две ночи шли дожди и дороги испортились, кроме того, у них плохие лошади и багаж, а у него лошади отличные, кучер получил на чай, так что часам к десяти вечера он может их нагнать. Но хочет ли он этого? Какой же он дурак, что не взял своих вещей, тогда у него был бы приличный вид. Хорош же он будет, не имея возможности переменить сорочку и побриться! Он с ужасом представил себя заросшим щетиной и в несвежем белье. Подумают, что он сошел с ума. "Я сам себя подвел, - промелькнуло у него в голове. - Ну что, черт возьми, я им скажу?" Он мрачно уставился в спину кучера. Затем он снова перечитал письмо Рози - оно еще сохранило аромат ее духов. Так он ехал в наступающей темноте, страдая от тряски, угрызений совести и неодолимой страсти.
Вскоре совсем стемнело. Стало холодно, и Суизин поднял воротник пальто. Ему вспомнилась Пикадилли, и вдруг вся эта сумасбродная погоня представилась ему каким-то опасным и нелепым делом. А там - освещенные улицы, приятели, комфорт. "Довольно! - размышлял он. - Почему они не оставят меня в покое?" Но было неясно, что он подразумевал под словом "они": условности, семейство Болешске, свои чувства или эти преследовавшие его воспоминания о Роэи. Если бы он захватил хоть один чемодан! Что он скажет? Чего он добивается? Суизин не находил ответа. Даже тьма вокруг казалась не такой мрачной; как его чувства. Он то и дело вынимал часы. В каждой деревне кучер останавливался и наводил справки. Было уже начало одиннадцатого, когда он резко осадил лошадей. Холодно мерцали звезды, у дороги виднелось заросшее тростником озеро, освещенное луной. Суизин вздрогнул. Дорогу экипажу преградил всадник, но он упрямо приказал: "Погоняй!" Оказалось, что всадник на костлявой белой лошади, похожей на какое-то крылатое существо, - это Болешске. Он стоял, преграждая путь, в руке у него был пистолет.
"Актеришка", - с нервной улыбкой подумал Суизин, делая вид, что не узнал его. Болешске на своей кляче медленно подъехал ближе и, увидев Суизина, выразил удивление и радость.
- Это вы? - удивленно воскликнул Болешске, хлопнув себя по худому бедру, и нагнулся к Суизину так низко, что почти коснулся его бородой. - Вы едете с нами?
- Выходит, так, - пробормотал Суизин.
- Вы хотите разделить нашу судьбу! Возможно ли? Вы... вы странствующий рыцарь!
- Боже правый! - только и мог вымолвить Суизин.
Погоняя свою клячу, Болешске ускакал куда-то в лунном свете. Скоро он вернулся со старым плащом и настоял, чтобы Суизин надел его. Потом он подал Суизину объемистую флягу.
- Озябли? - проговорил он. - Удивительно! Вы, англичане, - удивительные люди. - Болешске ни на минуту не спускал с Суизина благодарных глаз.
Они нагнали другой экипаж, но Суизин, закутанный в плащ, не пытался даже разглядеть, кто был впереди. Благодарность венгра возмущала его до глубины души. С иронией, которая осталась незамеченной, он сказал:
- Вы как будто очень торопитесь!
- Мы летели бы на крыльях, будь они у нас, - отозвался Болешске.
- На крыльях! - проворчал Суиэин. - Нет уж, с меня вполне достаточно ног.