Но что именно ты сейчас делаешь? Это можно объяснить простыми словами технически безграмотному человеку?
Майкл усмехнулся.
– Следующей великой вещью будут компьютерные приключенческие игры с теми же качествами, что у видео. Ты снимаешь на пленку настоящий материал и переводишь его в цифровую форму, а потом манипулируешь с ним, чтобы сделать игру, которая не менее реальна, чем кино. Так что мы работаем над следующей, очередной великой вещью. Представь себе, что ты играешь в компьютерное приключение, но все действующие лица – люди, которых ты знаешь. Ты герой, и не только в собственном воображении.
– Я запуталась, – призналась Кэрол.
– Ладно. Сначала ты инсталлируешь игру в свой компьютер, потом сканируешь фотографии самой себя и всякого, кого хочешь сделать участником игры. Компьютер читает информацию и переводит изображения на дисплей. Так вместо Конана Карвера, ведущего расследование, появляется Кэрол Джордан. Ты можешь вставить снимки своих лучших друзей, или врагов, или любовников, и они станут участниками игры. Всякого, кто тебе не нравится, превращаешь в отрицательного героя. Так можно пережить приключение с Мелом Гибсоном, Деннисом Куэйдом и Мартином Эмисом и бороться с врагами вроде Саддама Хусейна, Маргарет Тэтчер и Пучеглаза, – объяснял Майкл с энтузиазмом, накладывая на хлеб всякую всячину.
Он положил еду на тарелку, и они, пройдя в гостиную, сели, глядя на канал и поедая сандвичи.
– Ясно? – спросил он.
– Постольку‑поскольку, – сказала Кэрол. – Значит, когда ты сделаешь эту программу и запустишь ее, сможешь запросто компрометировать людей? Как в порнофильмах?
Майкл нахмурился.
– Теоретически – да. Твой рядовой компьютер – тупица, он даже не поймет, с чего начать. Тебе самой придется соображать, что делать, и еще тебе понадобится очень дорогое оборудование, чтобы получить кадры или видео приличного качества на собственном компьютере.
– Слава богу! – с чувством ответила Кэрол. – А я уж было подумала, что ты создаешь франкенштейновского монстра для шантажистов и бульварных газетенок.
– Ни в коем разе, – улыбнулся Майкл. – Во всяком случае, тщательный анализ все выявит. А что у тебя? Как идет твое расследование?
Кэрол пожала плечами.
– Если честно, я не отказалась бы от помощи парочки супергероев.
– А что собой представляет этот психолог? Он сдвинет дело с мертвой точки?
– Тони Хилл? Уже сдвинул. У Пучеглаза рожа как расплавившийся резиновый сапог. Но я надеюсь, что мы получим от него что‑то конструктивное. Мы уже работали вместе, и он полон идей. Доктор Хилл – славный малый, с ним очень легко работать.
Майкл усмехнулся.
– Наверное, это вносит разнообразие…
– Так оно и есть.
– А он в твоем вкусе?
Кэрол оторвала корку и бросила ее в Майкла.
– Господи, ты такая же дрянная женофобская свинья, как те, с кем я работаю. Нет у меня вкуса, а если бы даже и был и Тони Хилл оказался бы в моем вкусе, ты знаешь, что я не смешиваю дело с удовольствием.
– Судя по тому, сколько ты работаешь, а все свободное время проводишь, отсыпаясь, полагаю, ты дала обет безбрачия, – сухо заметил Майкл. – Так как же, он блестящий гений, да?
– Я не заметила. – Кэрол была строга. – Сильно сомневаюсь, что он вообще заметил, какого я пола. Он трудоголик. Именно по его милости я сегодня ночью буду работать. Он хочет увидеть места, где нашли тела, в то самое время, когда они, по нашему предположению, были выброшены, чтобы все почувствовать самому.
– Жаль, что тебе опять нужно уходить, – сказал Майкл.
– Мы с тобой уже сто лет не сидели вечером дома за телеком и бутылкой вина. Мы теперь так мало видимся, словно у каждого своя семья.
Кэрол грустно улыбнулась.
– Цена успеха, да, братик?
– Наверное. – Майкл встал. – Ну ладно, если тебе нужно на работу, я тоже пойду поработаю пару часиков, прежде чем завалюсь спать.
– Пока ты не ушел… у меня есть просьба.
Майкл снова сел.
– Все что угодно, только если не нужно работать утюгом.
– Что ты знаешь о статистическом анализе узоров?
Майкл нахмурился.
– Немного. Я занимался этим, когда был занят неполный рабочий день, пока писал докторскую, но я не знаю, в каком состоянии это искусство сейчас. А что? Хочешь, чтобы я что‑то посмотрел?
Кэрол кивнула.
– Это довольно страшно. – И она описала садистские увечья, нанесенные Дэмьену Коннолли. – У Тони Хилла есть мысль, что в них может заключаться некое сообщение.
– Ладно, ради тебя придется взглянуть. Я знаю одного типа, у которого почти наверняка есть нужная программа, он позволит мне поработать на его машине, – сказал Майкл.
– Никому ни слова о том, что это такое, – сказала Кэрол.
Майкл оскорбился.
– Конечно нет! За кого ты меня принимаешь? Слушай, лучше бы уж я столкнулся с серийным убийцей, чем ты. Я буду молчать. Принеси материалы завтра утром, и я сделаю, что могу. Ладно?
Кэрол наклонилась и взъерошила белокурые волосы брата.
– Спасибо. Очень признательна.
Майкл привлек ее к себе и быстро обнял.
– Это очень зыбкая территория, сестренка. Будь осторожна, хорошо? Ты ведь знаешь, я не смогу в одиночку выплатить кредит за эту квартиру.
– Я всегда осторожна, – ответила Кэрол, не обращая внимания на тихий внутренний голосок, советовавший ей не искушать судьбу. – Я живучая.
– Ты вызвал у меня желание, как только попался мне на глаза, – мягко говорю я. – Очень сильное желание.
Бессильно повисшая голова Адама слегка поднимается. Я нажимаю на кнопку дистанционной записи на видеокамере, поднятой на треногу. Мне не хочется ничего упустить. Веки Адама, тяжелые от большой дозы хлороформа, с трудом приоткрываются, потом внезапно взлетают вверх – он все вспомнил. Его голова заметалась из стороны в сторону, он пытается понять, где находится, чем связан. Когда он осознает, что обнажен, замечает мягкие кожаные наручники на запястьях и лодыжках и понимает, что привязан к моей дыбе, стон, который можно было бы назвать паническим, доносится из‑под кляпа.
Я выхожу из тени у него за спиной и становлюсь так, что он может меня видеть; мое тело намазано маслом и блестит в свете ярких ламп. На мне ничего нет, кроме белья, тщательно выбранного так, чтобы показать мое превосходное тело с наилучшей стороны. Когда он меня видит, его глаза открываются еще шире. Он делает попытку заговорить, но слышится только сдавленное бормотанье.
– Но ты решил, что не можешь позволить себе захотеть меня, да? – говорю я голосом жестким и обвиняющим. – Ты предал мою любовь. У тебя не хватило смелости выбрать любовь, которая возвысила бы нас обоих. Нет, ты проигнорировал свое истинное «я» и ушел к какой‑то дуре, маленькой низкопробной уличной твари. Неужели тебе не ясно? Я единственный в мире человек, кто понимает, действительно понимает, что тебе нужно. Я могу дать тебе экстаз, но ты предпочел выбор безопасный, жалкий. У тебя не хватило мужества для брака верных умов и тел, не так ли?
По его вискам текут струи пота, хотя в погребе прохладно. Я подхожу и глажу его, провожу рукой по бледной мускулистой груди, пальцы мои быстро касаются его паха.