Нет никаких сомнений – публичность не его конек и он не зря отказался в свое время от академической карьеры, потому что не выдерживал противостояния с аудиторией. Ему почему‑то казалось гораздо более безопасным делом обшаривание тайников извращенных умов сумасшедших преступников.
Когда жидкие хлопки смолкли, опекун Тони из Министерства внутренних дел сорвался со своего места в первом ряду и подскочил к кафедре. Если Тони вызвал у полицейских настороженное недоверие, то Джордж Расмуссен раздражал их постоянно, как блоха. Он часто и слишком широко улыбался, показывая идеальные зубы; серый, в тонкую полоску, костюм не вязался с положением госслужащего. Акцент вроде бы выдавал выпускника закрытого учебного заведения, хотя Тони был убежден, что на самом деле Расмуссен учился в обычной школе, в старой части города. Тони слушал вполуха, собирая свои заметки и укладывая в папку диапозитивы. Благодарен за увлекательное изложение, ля‑ля‑ля… кофе и те совершенно восхитительные бисквиты, ля‑ля‑ля… возможность для неофициальных вопросов, ля‑ля‑ля… напомнить вам, что все материалы должны быть поданы доктору Хиллу не позже…
Топот шагов наглядно продемонстрировал Тони преимущество материального стимулирования. Чашкой кофе можно соблазнить даже государственных чиновников. Тони глубоко вздохнул. Теперь ему придется изображать милягу «своего парня», которому не терпится слиться в экстазе с другими полицейскими.
Джон Брендон встал и отступил в сторону, чтобы дать пройти людям, сидевшим в его ряду. Выступление Тони Хилла оказалось менее информативным, чем он ожидал. Лекция многое проясняла о психологических профилях, но почти ничего не открыла ему о самом докладчике, разве что отсутствие в нем высокомерия. Последние сорок пять минут не добавили Брендону уверенности в собственной правоте. Ладно, все равно он ничего другого не придумает. Брендон стал пробираться к Расмуссену. Тот собирал бумаги, и Брендон, проскользнув мимо него, направился к Тони, который застегивал потрепанный гладстоновский портфель.
Брендон кашлянул и сказал:
– Доктор Хилл?
Тони поднял глаза, на лице его читалось вежливое любопытство. Брендон, проглотив смущение, продолжил:
– Мы с вами не знакомы, но вы работали на моем участке. Я Джон Брендон…
– Заместитель начальника уголовной полиции? – прервал его Тони, и улыбка его стала искренней. Он достаточно много слышал о Джоне Брендоне и знал, что этого человека лучше иметь своим сторонником. – Очень рад познакомиться, мистер Брендон, – сказал он приветливо.
– Джон, просто Джон, – поправил его Брендон резче, чем намеревался. Он с внезапным удивлением понял, что нервничает. В спокойной уверенности Тони Хилла было что‑то такое, от чего людям становилось не по себе. – Не могли бы мы где‑нибудь поговорить?
Но тут встрял Расмуссен.
– Надеюсь, вы меня извините, – беззастенчиво вмешался он, широко улыбаясь, – Тони, если хотите выпить кофе, наши друзья из полиции с удовольствием поболтают с вами в менее официальной обстановке. Мистер Брендон, не хотите присоединиться?
Брендон почувствовал, что звереет. Он и так ощущал себя неловко, а тут еще ему предлагают вести серьезные разговоры в окружении чавкающих полицейских и министерских боссов!
– Мне нужно сказать два слова наедине мистеру Хиллу.
Тони взглянул на Расмуссена и заметил, что тот ушам своим не верит: при других обстоятельствах ему показалось бы забавным позлить Расмуссена, продолжив разговор с Брендоном. Он обожал подкалывать напыщенных снобов, сбивать с них спесь. Но успех нынешнего дела слишком сильно зависел от контакта Тони с другими полицейскими, поэтому Тони демонстративно отвернулся от Расмуссена и сказал:
– Джон, после ланча вы возвращаетесь в Брэдфилд?
Тот кивнул.
– Тогда, может, подбросите меня? Я приехал поездом, но, если вы не возражаете, предпочел бы не сражаться с Британской железной дорогой на обратном пути. Вы сможете высадить меня на окраине, если не хотите, чтобы вас видели братающимся с Тренди Венди.
Брендон улыбнулся, и его длинное лицо прорезали обезьяньи морщины.
– Не думаю, чтобы в этом была необходимость. Я с удовольствием подброшу вас до полицейского участка. – И он отошел, глядя, как Расмуссен увлекает Тони к дверям, не переставая при этом болтать всякую чушь.
Он не мог прогнать чувство легкого недовольства – ему казалось, что психолог предал его. Возможно, дело просто‑напросто в том, что он привык контролировать все в своем мире и просить о помощи для него несвойственно? Другого объяснения не было. Пожав плечами, Брендон пошел следом за остальными в бар, выпить кофе.
Тони, пристегнув ремень, наслаждался комфортом кабины «лендровера», на котором отсутствовали опознавательные знаки полиции. Пока Брендон выводил машину со стоянки Манчестерского отделения полиции, Тони молчал не желая мешать, но как только они проехали развязку и влились в поток машин, Тони нарушил молчание:
– Кажется, я знаю, о чем вы хотели со мной поговорить.
Брендон крепче сжал руль.
– Я думал, вы психолог, а не экстрасенс, – пошутил он. И сам себе удивился. Обычно он прибегал к шуткам только при крайней необходимости. Брендон никак не мог понять, почему он так нервничает, обращаясь за помощью к этому человеку.
– Будь я «колдуном», некоторые из ваших коллег обращали бы на меня больше внимания, – с иронией отвечал Тони. – Итак, вы хотите, чтобы я сделал предположение и рискнул выставить себя дураком?
Брендон искоса взглянул на Тони. Психолог казался спокойным и выглядел так, словно джинсы и свитер – более привычная для него одежда, чем костюм, который – это заметил даже Брендон – давно вышел из моды. Кстати, полицейскому последнее обстоятельство было по душе: дочери регулярно отпускали по поводу его собственной скучной манеры одеваться едкие шуточки. Брендон сказал:
– Думаю, в Брэдфилде действует серийный убийца.
Тони удовлетворенно вздохнул.
– А я уже начал спрашивать себя, заметили ли вы это, – иронически проговорил он.
– Это отнюдь не общее мнение, – сказал Брендон, чувствуя, что обязан предупредить Тони, прежде чем просить у него помощи.
– Я так и понял из газет, – сказал Тони, – и уверен – на все сто, – что ваш вывод верен.
– Судя по вашим высказываниям в «Сентинел Таймс», всё ровно наоборот, – удивился Брендон.
– Мое дело – сотрудничать с полицией, а не подводить ее. Я решил, что у вас есть оперативные основания не оповещать публику о возможности существования серийного убийцы. Я специально подчеркнул в интервью, что всего лишь высказываю предположение, основанное на журналистской информации, – разъяснил Тони, причем добродушный тон странно не вязался со внезапно судорожно сжавшимися в кулаки пальцами.
Брендон улыбнулся, обратив внимание лишь на тон.
– Не в бровь, а в глаз. Значит, вы хотите помочь нам?
Внезапно на Тони накатила жаркая волна радости. Именно этого он жаждал вот уже несколько недель.
– Впереди через пару миль будет станция обслуживания. Как насчет чашки чая?
Инспектор‑детектив Кэрол Джордан смотрела на жалкие остатки плоти, бывшей некогда человеком, стараясь не всматриваться слишком пристально. Напрасно она съела в буфете тот окаменевший сандвич с сыром. Почему‑то считалось обычным делом, когда молодые полицейские‑мужчины выказывали слабость при виде жертв жестокого насилия.