Он направился к проходу, делившему зал на две половины, уселся в первом ряду. Осматриваясь, он увидел перед собой невысокие перильца, или, как их назвал Лестер, барьер, который отделял, так сказать, зрителей от сцены, на которой располагались судья, жюри присяжных, свидетели, защита и обвинение, судебные клерки и подсудимые.
Идя по проходу к дверям, он старался рассмотреть каждую деталь. Ему показалось, что в среду все здесь выглядело по-другому. Вернувшись в комнату для обвиняемых, Карл Ли попробовал другую дверь. Она открывалась в пространство, отделенное от публики барьером, – на сцену, где разворачивалось главное действие. Он уселся за длинный стол, за которым сидели Кобб и Уиллард. Справа был точно такой же стол прокурора. Позади столов стоял ряд простых деревянных стульев, а за ними – барьер с двумя узенькими турникетами в обоих концах. Место судьи было на почетном возвышении – спиной к стене, под несколько выцветшим уже портретом Джефферсона Дэвиса, хмуро смотревшего на каждого присутствующего в зале. Слева от кафедры судьи, а значит, правее Карла Ли помещалось жюри присяжных – под портретами других давно забытых героев-конфедератов. Напротив присяжных и ниже судьи должен был сидеть свидетель. Слева от Карла Ли и чуть позади присяжных стоял стол, покрытый тяжелой скатертью, на нем стопками высились обтянутые красной кожей сборники различных судебных уложений. Во время заседаний какой-нибудь крючкотвор обязательно с умным видом копался в них. В стене позади стола была дверь, она вела в комнату, через которую Карл Ли попал в зал.
Он стоял и озирался с таким видом, будто на него уже и вправду надели наручники. Медленным шагом Карл Ли вышел из-за барьера, вернулся в комнату для обвиняемых, пересек ее и начал спускаться по ступеням узкой, погруженной в полутьму лестницы. Десять ступенек. Площадка. На площадке он остановился. Отсюда он мог видеть задние двери здания суда и большую часть вестибюля. Спустившись еще на десять ступенек, Карл Ли заметил справа в стене небольшую дверцу. Приоткрыл ее – за ней находилась крошечная комнатка уборщицы. Он вошел в нее. Пыльное, заставленное ведрами помещение углом уходило под лестницу, по всему было видно, что пользовались комнаткой редко. Карл Ли повернулся к неплотно прикрытой двери, сквозь щель бросил взгляд на лестницу.
Еще примерно час бродил он по зданию суда. Другая лестница, полностью подобная первой, вела в комнату, расположенную по другую сторону зала, напротив помещения для обвиняемых. На этой же лестнице Карл Ли обнаружил и две двери – одну в зал суда, другую в комнату для присяжных. Ступеньки вели выше, на третий этаж, занятый библиотекой юридической литературы и комнатами для свидетелей. Словом, все было так, как говорил Лестер.
Еще и еще раз он поднимался и спускался по лестницам, представляя, как это же будут проделывать люди, которые надругались над его дочерью.
Он посидел в кресле судьи, строго обозревая свои владения. Несколько минут провел за столом присяжных. Уселся на место свидетеля, подул в микрофон. Уже совсем стемнело, когда в семь часов Карл Ли поднял раму окна в туалете первого этажа и беззвучно скользнул в кусты.
* * *
– Кому ты собираешься об этом доложить? – спросила Карла, закрывая картонную коробку из-под пиццы и наливая себе еще лимонада.
Джейк покачивался в стоящем на крыльце плетеном кресле и посматривал на играющую со скакалкой дочь.
– Ты слышишь меня?
– Нет.
– Я спрашиваю, кому ты доложишь об этом?
– Не думаю, что это нужно кому-то докладывать.
– А я считаю, нужно.
– А я – нет.
– Почему?
Качнувшись чуть сильнее, Джейк сделал глоток лимонада и неторопливо заговорил:
– Прежде всего я не уверен, что планируется преступление. Он сказал то, что на его месте сказал бы любой отец, мне легко представить, о чем он может сейчас думать.
Он сказал то, что на его месте сказал бы любой отец, мне легко представить, о чем он может сейчас думать. Но чтобы готовить нечто в этом духе – нет, мне не верится. К тому же обо всем этом он сообщил мне в доверительном порядке, как клиент. Похоже, он уже видит во мне своего адвоката.
– Хорошо, пусть даже ты его адвокат. Но если тебе становится известно о том, что он готовит преступление, неужели ты не обязан доложить об этом?
– Обязан. В том случае, когда я уверен, что все обстоит именно так. А я не уверен.
– И все-таки тебе следует рассказать об этом, – недовольно заметила Карла.
Джейк не обратил на это внимания. Какая ей разница? Прожевывая хрустящую корочку пиццы, он старался не думать ни о чем.
– Тебе хочется, чтобы Карл Ли сделал это? Да?
– Сделал – что?
– Расправился с теми парнями.
– Нет, мне этого не хочется. – Прозвучало это не совсем убедительно. – Но если бы он так поступил, я не смог бы обвинить его, потому что на его месте сделал бы то же самое.
– Оставь, не стоит начинать все сначала.
– Я говорю серьезно, и ты знаешь об этом. Я бы поступил так же.
– Джейк, ты не сможешь убить человека.
– Ладно. Как тебе угодно. Не будем спорить, такие разговоры у нас уже были.
Карла крикнула девочке, чтобы та отошла подальше от дороги. Затем вышла на крыльцо, уселась в плетеное кресло-качалку рядом с мужем. В ее стакане позвякивали кубики льда.
– Будешь представлять его интересы?
– Надеюсь, да.
– Присяжные обвинят его?
– А ты бы обвинила?
– Не знаю.
– Ну подумай о Ханне. Посмотри отсюда, как малышка забавляется со скакалкой, посмотри, ты же ее мать. А теперь представь себе маленькую дочку Хейли, как она лежит перед тобой избитая, в крови и зовет родителей...
– Замолчи, Джейк!
Он улыбнулся:
– Отвечай же. Ты – член жюри. Ты не оправдала бы отца?
Карла поставила свой стакан на подоконник и вдруг заботливо склонилась над нежными ростками цветов, высаженных перед крыльцом. Джейк почувствовал, что победил.
– Ну же! Ты – в жюри. Оправдан или признан виновным?
Она подняла на него глаза:
– Трудно будет назвать его виновным.
Он улыбнулся, перестав раскачиваться.
– Только не могу понять, как он сможет убить их, если они в тюрьме, – призналась Карла.
– Запросто. Они же не могут все время сидеть в камере. Им придется отправиться в суд – туда и обратно их повезут в машине. А вспомни Освальда и Джека Руби. Да к тому же их могут освободить до суда под залог.
– Когда?
– Сумма залога будет определена в понедельник. Если они уплатят ее, они свободны.
– А если нет?
– Останутся в тюрьме до суда.
– Когда он состоится?
– Скорее всего в конце лета.
– Думаю, тебе все же нужно доложить об этом.
Джейк поднялся из кресла и направился к Ханне – играть.
Глава 6
К.Т. Брастер, или Котяра Брастер, как его прозвали, являлся, насколько ему это было известно, единственным в Мемфисе одноглазым чернокожим миллионером. Ему принадлежало несколько кабаков со стриптизом на вполне легальных условиях. Он был официальным владельцем кое-какой недвижимости – сдавал ее в аренду. За ним явочным порядком числились две церкви в южном районе Мемфиса. Он слыл благодетелем неимущих, другом политиков, он был настоящим героем в глазах своих собратьев.
Добрая репутация была Котяре необходима, ведь рано или поздно ему вновь предъявят какое-нибудь обвинение, станут допрашивать, но скорее всего присяжные, половина которых будет его соплеменниками, вынесут оправдательный вердикт.