У рампы их поджидали атлеты в виниловых плавках-стрингерах, они то и дело раздували мышцы, принимая красноречивые позы, и казалось, что немыслимые минимумы, прикрывающие их срам, вот-вот лопнут. Каждую красавицу атлеты поднимали на высоту плеч, носили туда-сюда по сцене, крутили так и эдак, давая зрителям возможность оценить изюминку второго тура — отсутствие нижнего белья. Публика, вникая в извивы анатомии, разгоряченно гудела, доктор Дятлов подписывал третью стопку книг — «Черную дыру» продавали вразнос, а Яша Лохматович выдавал комментарии типа:
— Чувство глубокой нежности вызывают эти промежности!
— Эта, братцы, докторица двигать задом мастерица!
— А из нашего окна щель мохнатая видна!
— А из вашего окошка — только бритая немножко!
Наконец, под волнующие звуки фанданго, красавицы убрались за кулисы, занавес задернулся. Жюри посовещалось, и поднявшийся с важным видом представитель мэрии объявил с интонациями начальника отдела кадров:
— В финал прошли: горничная в белых чулках, горничная в красных чулках, медсестра, девушка-комиссар, девушка-милиционер, девушка-гусар, девушка-матрос, девушка с веслом.
— Достали ваши бляди! Драного хочу! — заверещала из зала одна из почитательниц таланта Тормоза, Лохматович взялся за микрофон, и побоище пошло по второму кругу.
На этот раз Серегу стравили с Квазимодо, высоким, жилистым татарином, действительно страшным, с раздробленным, бесформенным носом. Он зря не рисковал и, держась от Прохорова подальше, то и дело доставал его длинными, качественно растянутыми ногами, — пинки были сильны, чувствовалась хорошая школа. Со стороны, наверное, все это казалось красивым, публика неистовствовала, Лохматович надрывался:
— Какой удар, чуть-чуть бы ниже, и все, яйца всмятку! Вот это да, если бы не локоть, печень треснула бы по шву! Ну, знаете ли, абзац, улет, полный аллее… А это еще что такое?
А это Прохоров, выждав момент, качественно провел активный блок. Кулак его впечатался в атакующую ногу — пришлось хорошо, конкретно в голень. Явственно хрустнула кость, от боли Квазимодо потерялся и, опустив руки, не успел вовремя отскочить. И тут началось… Прохоров сорвал дистанцию, с ходу въехал противнику в солнечное и в печень — тощий, плохо держит, — вошел в клинч, приложился головой в лицо, тут же — коленом в пах и со страшной, яростной силой принялся работать локтями.
— Э, такую мать! — Мужичок с брандспойтом не успел даже взяться за вентиль, как все уже было кончено — Квазимодо без чувств рухнул на пол, страшное лицо его было разбито и изломано.
Почтеннейшая публика ревела, как океанский прибой, секьюрити успокаивала поклонниц Прохорова, Яша Лохматович объявлял следующую пару — шум в зале стоял неописуемый.
— О, времена, о, нравы! — Вздохнув, майор Брюнетка отвела глаза от сцены и с отвращением занялась коктейлем «Шанхай», приготовленным из курятины, шампиньонов, ананасов, белого вина, майонеза, горчицы и йогурта. — И кому только нравится эта гадость…
— Брутальность и эгоцентризм суть издержки урбанизма. — Понюхав, Подполковник осторожно попробовал китайское, жареное на шпике, картофельное пирожное, одобрительно хмыкнул: — А вот это ничего, похоже на белорусские драники. — К пирожному он присмотрел вареное, настоянное на анисе и соевом соусе яичко, запил чайком. — Звереет народ.
— Да уж. — Майор Блондинка, увидев, как Лаврентий Палыч, широкоплечий, в дверь, кавказец, ударил капитана Злобина в живот, подцепил снизу кулаком в челюсть и, повалив, принялся пинать ногами в «говнодавах», вздрогнула: — Что делает, гад! Что делает!
— Скуратов, подымайся! Вставай, Палач! — Толпа взволновалась, охваченные национальным чувством, зрители повскакивали со своих мест.
— Задай черножопому, устрой ему Карабах!
— Первый, это пятый. — В ухе Подполковника раздался хриплый от ярости голос Небабы, чувствовалось, что он с трудом удерживается от самостоятельных действий. — Разрешите вмешаться! Полуотделением!
Лицо Подполковника покрылось фиолетовыми пятнами, Брюнетка, напротив, побледнела, Блондинка подавилась яйцом — обратить на себя внимание значило поставить операцию на грань срыва. Ну непруха, такой форс-мажор…. В это время ситуация разрешилась сама собой — мужичок с брандспойтом наконец-таки сподобился отвернуть вентиль. Сильная струя ударила Лаврентия Палыча в живот, словно щенка швырнула на пол, а в клетку, хрипя, уже ворвался разъяренный Небаба. При его появлении мокрый сын гор сразу вжался в угол, а почтеннейшая публика выжидающе затихла — все, похоже, джигиту писец. Однако, не обращая на него внимания, старший прапорщик рванулся к раненому, приподнял, поставил на ноги и бережно повлек с поля боя. Его маленькие, глубоко посаженные глазки светились яростью и чувством долга. Смотреть на него было страшно.
— Мы продолжаем наш вечер. — Лохматович небрежно стряхнул с рукава капельку воды, поправил «кис-кис», пригладил остатки шевелюры. — В заключение второго тура бьются непобедимый Черный Буйвол и любимый муж Лейлы, Фатимы, Гюльчатай, Зухры и Зульфии неутомимый Товарищ Сухов!
— Первый пятому. — Подполковник вытащил пачку «Ротманса», щелкнул зажигалкой, закурил со своей обычной невозмутимостью. — Ну как он там? Помощь нужна?
— Да нет, ерунда, — голос Небабы помягчел, — ребра целы. Ушибы, конечно, да к стоматологу зайти придется. А так, рвоты не было, значит, мозги в порядке, через пару дней товарищ капитан будет как огурчик.
— Слышали? — Подполковник облегченно посмотрел на дам, сунул окурок в пепельницу, морщины на его лбу разгладились. — Будет как огурчик. Небаба гарантирует.
К слову сказать, не только старший прапорщик, Подполковник и обе Майорши переживали за капитана. Прохорова, к примеру, также живо интересовало состояние его здоровья. Помнится, он страшно удивился, узнав, что Кролик Роджер тоже подвизается в роли соискателя, — вот, блин, тесен же мир, однако никаких иных чувств, кроме самых теплых, к Злобину не испытывал, ибо за конкурента не держал. Во-первых, весовая категория не та, а во-вторых, столько пота вместе пролили на ринге. Насрать, призов и прочего дерьма на всех хватит…
На сцене тем временем Черный Буйвол как-то уж подозрительно легко разделался с красноармейцем Суховым — того вынесли чуть теплого, и на этом второй круг боев закончился.
— Восток —дело тонкое. —Присвистнув, неугомонный Лохматович выкинул коленце, шутканул и объявил финал конкурса красоты. — А теперь у нас на бис девки делают стриптиз!
Пьяная толпа, ошелевшая от вседозволенности и крови, взорвалась бешеными криками, оркестр заиграл что-то трепетное, будоражащее нервы, и на сцену выпорхнула белокурая девица в длинном платье с корсажем. Тряся подолом, покачивая бедрами и бюстом, она принялась исполнять эротический танец. Двигалась девица словно начинающая стриптизерша из захолустного ночного бара. С трудом стащила платье, не очень-то изящно рассталась с чулками, со второй попытки расстегнула лифчик, едва не упав, вылезла из трусов и, забыв про пояс с резинками, зигзагом убралась за кулисы. Оркестр сменил мелодию, и на сцену выскочила следующая соискательница. Двигаясь с изяществом механической куклы, путаясь в белье и жалко улыбаясь, она принялась демонстрировать свой вариант стриптиза. Публика изнемогала, Яша Лохматович давился комментариями, эскулап Дятлов благосклонно кивал.