Они находились в широком, проложенном в скале тоннеле, древний базальт чуть заметно вибрировал, воздух был наполнен низким, рокочущим гулом, словно где-то рядом крутилась заводная, чудовищных размеров, юла.
— Стоп. — Прохоров осторожно приоткрыл дверь с надписью «Achtung», незаметно пробрался на металлический балкончик, оглядевшись, вернулся. Гул был таким сильным, что приходилось почти кричать. — Внизу машинный зал — дизель-генераторы, вентиляторные установки, распределительные щиты, справа у стены, за перегородкой, котельная. В углу четверо в хаки режутся в карты. Как мыслишь?
— Ну что ж, надо поздороваться. — Сняв с Вики пояс с кобурой, Кролик подтолкнул ее внутрь, к узенькой лесенке, ободряюще погладил по плечу. Спускаясь следом, он внезапно раскатился похабным смехом, заорал на весь машинный зал: — Руссиш швайн, камараден, руссиш швайн! Байне хох!
— Оставайся здесь. — Прохоров быстро оглянулся на Женю и, приветственно размахивая руками, улюлюкая и гогоча, тоже помчался вниз. Крепкая, сваренная из толстых железных прутьев лестница обиженно загудела.
— Himmeldonnerwetter! — Радостно загалдев, любители азартных игр побросали карты, плотоядно уставились на Викины бедра. — Schweinfest![46]Gut! Sehr gut!
Швайнфест удался на славу: завалили сразу четырех свиней, из «вальтеров», в упор. Пол, стол, карты, включая козырные, обагрились кровью, звуки выстрелов утонули в гуле машин.
— Ну и что дальше? — Поставив на предохранитель, Серега сунул пушку в кобуру, глаза его слезились от порохового дыма. — Умереть героями?
— Прежде всего девушку обуть, не дай бог такие ноги поморозим. — Злобин с нежностью посмотрел Вике в лицо, опустив глаза, трудно сглотнул, голос его стал хриплым. — Будем уходить вниз.
Он вдруг резко бросился в сторону, к литой чугунной крышке, блином черневшей на полу, и плотно прильнул к ней ухом:
— Ну вот, журчит, и искать-то не пришлось.
Пока Вика одевалась, наскоро обыскали помещение, нашли в шкафчиках фонари и ломик, открыли канализационный люк. В нос шибануло смрадом, общественной уборной, теплой вонью фекалий, тухлятины и разложения. Это был запах свободы. Глубоко внизу пенился мутный, загнанный в бетонную трубу поток.
— Господи, это же дерьмо! — Женя обреченно вздохнула, однако без колебаний полезла в люк следом за Прохоровым, ее ноги в огромных сапогах неловко скользили по железным прутьям лестницы.
— Да, амброзия. — Подслеповато щурясь, Вика медленно спустилась вниз, оказавшись по колено в зловонной жиже, охнула, схватилась за стену и, стараясь не споткнуться, побрела вперед. С непривычки ее мутило.
— Хрен вам, фрицы. — Заслышав вой сирен, Злобин залез по плечи в люк, поднапрягся, сдвинул массивную крышку с надписью «Reinmetalb и, придерживая ее головой, опустил на место. — Поищите-ка, ублюдки, пещера большая.
Несмотря на смертельную опасность, сердце его пело, кровь все еще горячило яростное упоение боя — личный счет как-никак близился к десятку! — а главное, в двух шагах от него шла девушка, от одного только имени которой бросало в жар, хотелось летать, читать стихи, вопить от счастья, делать несусветные глупости. Вика, Викочка, Викуся, Виктория! Победоносная! Никогда еще капитан Злобин не видел таких красивых ног, такой потрясающей, словно два молодильных яблочка — так и сожрал бы! — груди, не слышал столь волнующего голоса, чуть низковатого, с приятной хрипотцой, не встречал такой загадочной, бередящей душу улыбки.
Надежная и смелая, ничего не боится, вон как по дерьму пошла, словно Бегущая по волнам… Эх, только бы выбраться отсюда побыстрей…
— Как ты там? — Кролик то и дело включал фонарь, подсвечивая Вике путь, с нежностью смотрел на ее хрупкие плечи, обтянутые нелепым комбинезоном, на тонкую, легко угадываемую под грубым материалом талию, хрипел от злости, с яростью сжимая кулаки, — такую девушку в канализации полощут, сволочи!
Тем временем идти стало труднее, бетонная труба закончилась, поток свернул в естественую расщелину — пришлось сначала опуститься на четвереньки, затем ползти, стараясь не хлебать омерзительную, зловонную жижу.
— Все, я больше не могу. — Женя вдруг поперхнулась и, задыхаясь от слез и рвотных спазм, зарыдала, размазывая по лицу фашистские нечистоты. — Лучше пристрелите!
Истерики только не хватало!
— Ты, майн либхен, волну-то не гони. — Голос Тормоза был суров и ничего хорошего не предвещал. — Твоя задница в этой канаве как затычка, тебя-то пристрелим, а как остальные пройдут? И вообще, тихо там на полубаке, вижу свет.
Рыдания потихоньку смолкли, движение возобновилось, и скоро Женя ткнулась головой Прохорову в зад:
— Чего, пришли, что ли?
— Пришли, стопори машину. — Серега изучал решетку, закрывавшую выход из расщелины. Она была склепана из толстого восьмигранного прутка, однако поток времени и дерьма сделали свое дело: металл был изъеден глубокими язвами коррозии.
— Стена, да трухлявая. — Прохоров ухватился за проржавевшие прутья, пошатал, ухмыльнулся: — Ткни пальцем, и развалится. Жека, держи фонарь. Э-эх, ухнем!
Перевернувшись на спину, он с головой погрузился в жижу и что есть сил пнул ногами решетку. Всплыл, перевел дыхание и снова вдарил — так раз десять, пока не подались заклепки и не лопнули прогнившие прутья.
— Окно в Европу прорублено, прошу, дамы и господа. — Прохоров выдавил решетку наружу и, потеряв скальп, ободрав в кровь ладони и плечи, просочился в небольшую пещерку. Фекальная река пересекала ее по диагонали и с шумом исчезала в углу, видимо, низвергаясь в колодец, рядом была железная дверь, сквозь дырки в напрочь проржавевшем металле струился свет осеннего дня.
— Быстро, быстро. — Прохоров выбрался на сухое место, помог Вике с Женей, протягивая руку Злобину, хмыкнул: — Ну ты и красавчик.
Его переполняло бешеное, неистовое веселье — что, взяли, гады фашистские?
— На себя посмотри, Бельмондо сраный. — Оставляя за собою осклизлый, мерзкий след, капитан Злобин подошел к двери, с ходу приложился каблуком, покачав головой, вытащил «вальтер». — Ногой не вышибить.
Выстрелы канонадой зазвенели в ушах, эхом отражаясь от гранитных стен, замок после хорошего пинка упал на землю, и в лица пахнуло свежестью, ослепило солнечным светом. Какое сладкое слово — свобода! Только как отдает дерьмом…
— За мной, живо. — Крадучись, Злобин выбрался наружу, стремительным рывком преодолел открытое пространство и, прикрывая отход с «вальтером» в руке, притаился в ложбинке. Вика с Женей из последних сил бросились за ним, Прохоров легко догнал их и, укрывшись за кустом, перевел дыхание, огляделся. Нелегкая занесла их на каменистый, поросший редколесьем косогор. Внизу на водной глади играли солнечные блики, слева берег вздыбливался отвесной, далеко выдающейся в фьорд скалой, справа сверху из-за чахлых, гнущихся к земле сосен слышался рев моторов.
— Давайте к шоссе. — Прохоров поднялся, коротко взглянул на обессилевших, синих от холода спутниц, рассвирепев, яростно прошипел: — Бегом, суки, если жизнь дорога. Живо…
Он легко, словно котят, подхватил девушек под руки и, матерясь сквозь зубы, потащил их вверх по склону. Капитан Злобин, прикрывая отход, поддерживал его морально:
— Двигайтесь, барышни, двигайтесь, не май месяц. Еще воспаление придатков схватите…
— Ладно, ладно, я сама. — Судорожно хватая ртом воздух, Женя наконец согрелась и почувствовала прилив очередного по счету дыхания. — Не тяни так, руку оторвешь.
Тяжело переставляя ноги, упершись взглядом в спину Прохорова, она шла словно робот, на автомате, — если бы не горящие от ярости глаза, ее можно было бы принять за зомби.