– Мы вам даем сто тысяч наших денег, и вы еще спрашиваете? Конечно, она выиграет. Все в ажуре.
– Тогда я готов идти, – сказал Раки и взял деньги.
– Я пойду с вами, – сказал Фоллет, посмеиваясь. – Не потому, что мы не доверяем вам, а просто из боязни, что какой-нибудь лихой парень пристукнет вас по дороге. Рассматривайте меня как вашего телохранителя. – Он надел пиджак. – Мы вернемся к началу заезда. – И вышел вслед за Раки.
Уоррен вздохнул:
– Мне все-таки жаль этого мальчика.
– И мне, – сказал Тоузьер, – но, как правильно считает Джонни, если бы он был абсолютно честен, этого с ним бы не случилось.
– Да, наверное, – согласился Уоррен и замолчал. Вдруг, встрепенувшись, он спросил с беспокойством:
– А вдруг эта лошадь выиграет?
– Ни в коем случае, – уверенно сказал Тоузьер. – Мы с Джонни выбрали такую клячу, что она сможет выиграть, если все остальные сломают ноги.
– Ну, а что, если она все же выиграет? – не унимался Уоррен. – Кто-то ведь, наверное, рассчитывает на нее?
– Что ж, тогда мы огребем кучу денег, и Раки тоже, в зависимости от того, сколько ему удалось раздобыть. И тогда нам придется начинать раскалывать его с самого начала. Но этого не произойдет.
Он начал играть в монеты сам с собой, а Уоррен беспокойно ходил по комнате. Фоллет и Раки отсутствовали довольно долго и прибыли как раз к тому моменту, когда Уоррен собирался включить телевизор. Раки сел за стол – нервный, погруженный в себя. Фоллет был в хорошем расположении духа.
– У Джавида поджилки трясутся, – сказал он. – Я все время говорю ему, что все будет в порядке, но он все равно волнуется. К тому же, азарт – он ведь еще не привык к крупным ставкам.
– Сколько вы поставили на эту кобылу? – спросил Тоузьер.
Раки не ответил, но Фоллет, хохотнув, радостно сообщил:
– Пятьдесят тысяч. Пятнадцать к одному. Наш юноша должен выиграть три четверти миллиона реалов. Я говорю ему – "все будет в порядке", но ему не верится.
Тоузьер присвистнул. Три четверти миллиона реалов – это около четырех тысяч фунтов – целое состояние для молодого иранского служащего. Даже его ставка – пятьдесят тысяч, то есть около двухсот пятидесяти фунтов, – составляла приличную часть всего его годового дохода. Он спросил:
– Где же вы взяли столько денег? Пошли домой и разбили вашу хрюшку-копилку?
– Замолчите! – резко сказал Уоррен. – Заезд начинается.
– Я наполню стаканы, – сказал Фоллет и отошел к столику. – А вы, ребята, крикните ура, когда все окончится. Имя лошади Нусс эль-лейл.
– А что это значит, Джавид? – спросил Тоузьер.
Раки разомкнул бескровные губы и, не отрывая глаза от экрана, прошептал:
– Полночь!
– Хорошее имя для черной лошади, – заметил Тоузьер. – Так, они пошли.
Уоррен искоса посмотрел на Раки. Тот напряженно сидел на краешке стула, голубой свет экрана отражался в его глазах. Его руки были сцеплены так, что костяшки пальцев побелели.
Тоузьер нетерпеливо дернулся и спросил:
– Как идет эта лошадь? Вы ее видите, Джавид?
– Пока четвертой, – сказал Раки. Мгновение спустя он сообщил: – уже пятая, нет – шестая. – Руки его стали дрожать.
– Проклятый жокей! Куда он смотрит. Черт его побери! – воскликнул Тоузьер.
Через пятнадцать секунд все было кончено. Нусс эль-лейл даже не вошла в зачет.
Фоллет окаменело стоял у столика.
– Этот подлец подставил нам ножку, – выдохнул он и с дикой яростью швырнул в стену стакан с виски. Во все стороны полетели брызги стекла и жидкости. – Завтра же упеку его в каталажку! – завопил он.
Уоррен выключил телевизор:
– Успокойтесь, Джонни. Я же вам говорил, – долго это продолжаться не может.
– Да, но я не предполагал, что это закончится вот так! – прокричал Фоллет воинственно.
– Я рассчитывал на расположение Джамшида. Я не думал, что эта обезьяна на лошади так обведет нас вокруг пальца. Я задушу его своими собственными руками!
– Оставьте его в покое, – сказал Уоррен резко. Затем он продолжал более мирным тоном. – Итак, мы потеряли сто тысяч – это всего лишь пять процентов нашего общего выигрыша. Ничего страшного. – Он сел за стол и взял карты. – Кто будет играть?
– Я считаю, что Джонни прав, – отчеканил Тоузьер. – Мы не можем позволять такие вещи. Я не дам, чтобы какой-то жокеишка вот так надул меня, я вам точно говорю. Если я покупаю жокея, он должен быть мой, и все тут.
– Забудьте об этом, – отрезал Уоррен. – Игра сделана, ее не вернешь, надо думать о чем-то другом. Я вас предупреждал – мы играем в последний раз, предупреждал ведь? – Он бросил взор через плечо. – Ради Бога, Джонни, подойдите сюда и сядьте. Мир же не перевернулся. К тому же вам сдавать. – Он перетасовал карты и бросил их через стол.
Все это время Раки сидел не двигаясь, он не произнес ни слова.
– Эй! – обратился к нему Фоллет. – В чем дело, малыш? Вы выглядите словно на поминках!
Две слезы выкатились из глаз Раки и покатились по его щекам.
– Ради Бога! – сказал Тоузьер с негодованием. – Нам еще плачущих детей тут не хватало!
– Заткнитесь, Энди! – гаркнул на него Уоррен.
– Что случилось, Джавид? – спросил Фоллет. – Пятьдесят тысяч – большая сумма? Вы разорились?
Казалось, Раки отсутствует. Оливковый цвет его лица превратился в грязно-зеленый, его трясло. Он облизал пересохшие губы и прошептал:
– Они были не мои.
– А, вот это плохо, – с сочувствием сказал Фоллет. – Помните, я говорил вам – играть надо только на свои деньги? Помните? И Ник говорил то же самое.
– Я теперь потеряю работу, – сказал Раки голосом исполненным отчаяния. – Что скажет жена? Что она скажет? – Его голос перешел на фальцет и сорвался. Потом он что-то залопотал по фарси, и никто ничего не мог понять. Фоллет вдруг подошел к нему и резко шлепнул его по щеке. Раки потрясенно замолчал.
– Извините, Джавид, но вы уже были в истерике. Успокойтесь-ка, и давайте разумно поговорим. Где вы достали деньги?
– На работе, – сказал Раки через силу. – У управляющего есть сейф, а у меня – ключ от него. Он держит деньги на непредвиденные расходы. Я пошел в офис и... и...
– Украл деньги, – докончил Тоузьер будничным тоном.
Раки механически кивнул головой.
– Он узнает об этом, как только откроет сейф, в понедельник. Он узнает, что...
– Не переживайте, малыш, – сказал Фоллет, – вы ведь еще не в тюрьме.
Об этом Раки еще не думал, и он уставился на Фоллета с ужасом. Фоллет сказал:
– Может, нам удастся помочь вам.
– На меня не рассчитывайте, – прямо заявил Тоузьер. – Я не собираюсь поддерживать нахлебника-молокососа. Взялся за гуж, не говори, что не дюж. Ему вообще не следовало ввязываться в наши дела. Я об этом сразу так и сказал.
Уоррен посмотрел на Фоллета, который, пожав плечами, сказал:
– Наверно, это правильно. Надо учиться на своих ошибках, малыш. Если мы сейчас выкупим вас, вы опять когда-нибудь пойдете на это.
– Нет, нет, я обещаю, обещаю, – заговорил он заискивающим тоном и стал на колени перед Фоллетом. – Помогите мне, ну, пожалуйста, помогите мне, я обещаю...
– О Боже! Будьте же мужчиной, встаньте немедленно, – рявкнул Тоузьер. – Не выношу никаких сцен. Я ухожу.
– Подождите, – сказал Фоллет. – У меня есть кое-что. – Он ткнул пальцем в сторону Тоузьера. – Кажется, это вы мне говорили, что один парень хотел что-то получить от фирмы, в которой работает этот юноша? Что-то связанное с химикалиями?
Тоузьер подумал немного, затем кивнул головой.
– Ну и что?
– А сколько он заплатит?
– Откуда ж, к черту, мне знать? – возмутился Тоузьер. – Меня его дела совершенно не интересуют.