– Он прошел в комнату. – Могу я спросить, что вы затеяли, Уил?
– Может быть, я собираюсь провести аукцион, – ответил я с готовностью.
– Хмм! Зря теряете время, у этой пары не найдется и двух центов, которые можно было бы друг о друга потереть.
Кэтрин Халстед сказала резко:
– Я всегда знала, что вы стоите своей репутации, профессор Фаллон. А то, что вы не можете купить, вы просто крадете.
Фаллон взвился.
– Черт возьми! Вы назвали меня вором, юная леди?
– Так точно, – ответила она спокойно. – Вы ведь завладели письмом Виверо, не так ли?
Фаллон продолжил очень тихо:
– Что вам известно про письмо Виверо?
– Я знаю, что оно было украдено у нас около двух лет назад – и мне известно, что теперь оно у вас. – Она посмотрела на меня. – Какой вывод вы бы сделали из этого, мистер Уил?
Я задумчиво разглядывал Фаллона. Химикаты перемешались должным образом и теперь из этой смеси возможно получится небольшой фрагмент истины. Я решил, что пора помешать бульон.
– У вас есть это письмо? – спросил я.
Фаллон неохотно кивнул.
– Есть, я купил его вполне легально в Нью-Йорке, и у меня имеется квитанция, которая может это подтвердить. Но, черт возьми, забавно слышать о воровстве от этой пары. Как насчет тех бумаг, которые вы украли у меня в Мексике, Халстед?
Ноздри Халстеда раздулись и побелели.
– Я не брал у вас ничего, что не принадлежало бы мне. А вы украли всего-навсего мою репутацию. В нашей профессии развелось слишком много мошенников, подобных вам, Фаллон, безграмотных дилетантов, построивших свою репутацию на чужих работах.
– Ах ты, сукин сын! – проревел Фаллон. – Ты уже высказал все, что хотел, в журналах, и никто не обратил на тебя внимания. Ты думал, кто-нибудь поверит этой болтовне?
Они замерли лицом к лицу, как боевые петухи, и в следующее мгновение вцепились бы друг другу в горло, если бы я не крикнул во весь голос:
– Тихо! – Они повернулись ко мне, и я сказал спокойно: – Садитесь, вы оба. Ни разу в жизни не видел, чтобы взрослые люди вели себя столь недостойным образом. Либо вы будете держать себя в руках в моем доме, либо я выставлю вас вон – и никто из вас не увидит этот проклятый поднос.
Фаллон сказал покорно:
– Мне очень жаль, Уил, но этот человек вывел меня из себя. – Он сел.
Халстед тоже вернулся на свое место, он пожирал Фаллона глазами и сохранял молчание. Лицо Кэтрин Халстед побледнело, и на щеках появились розовые пятна. Она, поджав губы, смотрела на своего мужа и, убедившись, что он и далее намерен безмолвствовать, сказала:
– Я извиняюсь за наше поведение, мистер Уил.
Я ответил ей резко.
– Вы принесли ваши собственные извинения, миссис Халстед, вы не можете извиняться за других – даже за вашего собственного мужа.
Я сделал паузу, предоставив Халстеду возможность что-нибудь сказать, но он упрямо продолжал молчать, и, решив не обращать на него внимания, я повернулся к Фаллону.
– Меня не особенно интересуют тонкости вашей профессиональной аргументации, хотя должен признаться, я был удивлен теми обвинениями, которые прозвучали здесь сегодня.
Фаллон горько улыбнулся.
– Не я первый начал бросаться грязью.
– Меня это абсолютно не волнует, – сказал я. – Вы совершенно невозможные люди. Вы полностью поглощены своими грошовыми профессиональными интересами и забыли, что из-за этого подноса был убит человек. Двое уже мертвы, черт возьми!
Кэтрин Халстед сказала:
– Мне очень жаль, если мы показались вам столь бессердечными; должно быть, это выглядело для вас весьма необычно.
– Поистине! Теперь слушайте меня внимательно – все вы. Кажется, в этой странной игре мне выпала козырная карта – у меня есть поднос, который для вас так чертовски важен.
Но никто из вас не увидит его даже издали до тех пор, пока я не узнаю, как называется игра. Я не намерен действовать вслепую. Фаллон, что вы на это скажете?
Он нетерпеливо заерзал.
– Хорошо, я согласен. Я расскажу вам все, что вы пожелаете узнать – но наедине. Я не хочу, чтобы при разговоре присутствовал Халстед.
– Забудьте об этом, – отрезал я решительно. – Все, что у вас есть мне сказать, вы расскажете сейчас и прямо здесь, в этой комнате, – это касается также и вас, Халстед.
Халстед сказал с холодным гневом в голосе:
– Это чудовищно. Неужели я должен разгласить результаты многолетних исследований этому шарлатану?
– Как хотите. – Я выпрямил палец. – Либо выкладывайте карты, либо выходите из игры. Дверь открыта, и вы можете уйти отсюда в любой момент. Никто вас здесь не задерживает. Но если вы уйдете, то оставите Фаллона наедине с подносом.
На его лице отразилась нерешительность, и он сжал подлокотники кресла так, что побелели костяшки пальцев. Кэтрин Халстед приняла решение за него. Она сказала твердо:
– Мы принимаем ваши условия. Мы остаемся. – Халстед посмотрел на нее с удивлением, и она успокоила его: – Все в порядке, Поль. Я знаю, что делаю.
– Фаллон – как насчет вас?
– Полагаю, что мне придется с этим согласиться, – сказал он и мягко улыбнулся. – Халстед что-то там говорил насчет многолетних исследований. Что ж, я тоже посвятил этому вопросу несколько лет. Меня не удивит, если окажется, что мы оба знаем все, что можно выяснить по данной проблеме. Бог свидетель, я натыкался на эту парочку во всех музеях Европы. Я сомневаюсь, что при объединении информации, которой мы владеем, может открыться что-нибудь новое.
– Я способен преподнести вам сюрприз, – сказал Халстед резко. – Вы не обладаете монополией на мозги.
– Заканчивайте с этим, – сказал я холодно. – Игра будет вестись по моим правилам, а значит всякие язвительные комментарии запрещаются. Я говорю достаточно ясно?
Фаллон сказал:
– Знаете, Уил, при первой встрече вы не произвели на меня большого впечатления. Вы удивляете меня.
Я усмехнулся.
– Временами я удивляю себя сам.
Так и было! И что только случилось с маленьким серым человеком?
Глава 3
1
Это была удивительная, невероятная и весьма странная история, и если бы я не видел того загадочного снимка в фотолаборатории, то, вероятно, отказался бы в нее поверить. Да и к тому же Фаллон не сомневался в ее достоверности, а он был совсем не дурак – так же как и Халстед, хотя о его умственных способностях я не мог с уверенностью высказаться адекватно.
Пока история излагалась, я твердо держал ситуацию под своим контролем. Временами кто-нибудь из них проявлял несдержанность – в большинстве случаев это был Халстед, но и Фаллон также сделал пару язвительных замечаний, – и я решительно вмешивался. Было хорошо видно, что никому из них не нравятся мои действия, но ввиду отсутствия альтернативы, им ничего не оставалось, кроме как повиноваться. Мой поднос являлся козырной картой в этой необычной запутанной игре, и ни Фаллон, ни Халстед не хотели дать другому возможность остаться с ним наедине.
Из них двоих Фаллон казался мне более благоразумным и беспристрастным человеком, поэтому я попросил его выступить первым. Он мягко потянул себя за мочку уха и сказал:
– Я даже не знаю, с чего начать.
– Начните с начала, – сказал я. – Когда вы заинтересовались этой проблемой?
Последний раз потянув себя за ухо, он сложил свои тонкие руки.
– Я археолог, работающий в основном в Мексике. Вы знаете что-нибудь про майя?
Я покачал головой.
– Весьма кстати, – сказал он саркастично. – Но на данной стадии, я полагаю, это не имеет значения, поскольку начало нашей истории никак не связано с майя – по крайней мере поверхностно.