Он устало отмахнулся.
– Наши с ним пути пересекаются по всей Центральной Америке и Европе на протяжении последних трех лет. Где-то первым успеваю я, а где-то он. Я знаю Халстеда, несколько лет назад он был моим студентом.
– Студентом чего?
– Я археолог, – сказал Фаллон. – Так же как и Халстед.
Вошла Медж с чаем, ячменными лепешками, земляничным джемом и топлеными сливками. Поставив поднос на стол, она слабо улыбнулась мне и вышла из комнаты. Предложив гостю лепешек и разлив чай, я подумал, что со стороны это выглядит как уютная бытовая сценка, что было бы несколько странно, если принять во внимание предмет нашей дискуссии. Поставив чашку на стол, я спросил:
– А как насчет Гатта? Вы знаете его?
– Никогда не слышал об этом человеке, – ответил Фаллон.
Я погрузился в размышления. Несомненно было одно – я не смог уличить Фаллона во лжи. Он сказал, что Халстед археолог, это подтверждали слова Дейва Гусана. Он сказал, что прибыл в Котт в пятницу, то же самое мне говорил и Нигел. Подумав об этом, я протянул руку и пододвинул телефон поближе. Ничего не говоря, я набрал номер гостиницы Котт, глядя на то, как Фаллон пьет свой чай.
– Привет, Нигел. Послушай, этот самый Фаллон – в какое время он прибыл в прошлую пятницу?
– Примерно в шесть тридцать вечера. Почему ты это спрашиваешь, Джемми?
– Просто стало интересно. Ты сможешь мне сказать, что он делал ночью? – Я не мигая уставился на Фаллона, которого, казалось, совсем не беспокоила направленность моих вопросов. Он просто положил топленые сливки на лепешку и откусил от нее небольшой кусочек.
– Я могу рассказать тебе все про то, что он сделал той ночью, – ответил Нигел. – У нас была небольшая импровизированная вечеринка, которая немного затянулась. Я разговаривал с Фаллоном достаточно долго. Это довольно любопытный старикан, он рассказывал мне о своих приключениях в Мексике.
– Ты можешь сказать, в какое время это происходило?
Нигел задумался.
– Да, он появился в баре в десять часов – и он все еще был там, когда вечеринка закончилась. Мы немного припозднились, скажем, в четверть второго. Ты собираешься сообщить это полиции? – спросил он после небольшой паузы.
Я улыбнулся.
– Ты ведь не нарушал закона о торговле спиртным не так ли?
– Вовсе нет. Все собравшиеся были постояльцами Кот-та. Гости имеют привилегии.
– И ты уверен, что он находился там постоянно?
– Абсолютно.
– Спасибо, Нигел, ты оказал мне большую услугу. Я повесил трубку и посмотрел на Фаллона. – Вы чисты.
Он улыбнулся и аккуратно вытер кончики пальцев о салфетку.
– Вы весьма последовательный человек, мистер Уил.
Я откинулся назад в своем кресле.
– Как вы думаете, сколько может стоить этот поднос?
– На этот вопрос трудно ответить, – сказал он. – По содержанию драгоценных металлов не очень много – золото смешано с серебром и медью. Но он обладает несомненными художественными достоинствами, и его антикварная стоимость тоже довольно высока. Осмелюсь предположить, что на аукционе при наличии хороших покупателей его можно будет продать за 7000 фунтов.
– А какова его археологическая ценность?
Он засмеялся.
– Это Испания шестнадцатого века, какая тут может быть археологическая ценность?
– Кому это знать, как не вам. Я знаю только то, что те люди, которые желают его купить, являются археологами. – Я посмотрел на него задумчиво. – Сделайте мне предложение.
– Я дам вам 7 000 фунтов, – сказал он быстро.
– Я могу получить их через Сотбис. Кроме того, Халстед или Гатт, возможно, предложат мне больше.
– Я сомневаюсь, что Халстед сможет предложить вам больше, – сказал Фаллон спокойно. – Но я могу и прибавить, мистер Уил, и дам вам 10000 фунтов.
Я сказал иронично:
– Так значит вы предлагаете мне 3 000 фунтов за археологическую ценность, которой он не имеет. Вы очень щедрый человек. Можете ли вы назвать себя богатым?
Легкая улыбка коснулась его губ.
– Полагаю, что могу.
Я встал и сказал резко:
– По-моему, во всем этом слишком много таинственности. Вы знаете про поднос нечто такое, чего не хотите рассказывать. Я думаю, что перед тем как прийти к какому-либо твердому решению, мне будет лучше осмотреть его самому.
Если он и был разочарован, то хорошо скрывал это.
– Возможно, вы считаете, что такое решение наиболее разумно, но вряд ли вам удастся что-либо обнаружить с помощью простой визуальной проверки. – Он посмотрел вниз на свои руки. – Мистер Уил, я уже сделал вам весьма заманчивое предложение, и все же мне хотелось бы пойти и дальше. Могу я получить на этот поднос исключительное право? Я дам вам сейчас тысячу фунтов при том условии, что вы не позволите никому, особенно доктору Халстеду, осматривать его. В том случае, если вы решите продать мне поднос, тысяча фунтов добавится к моему первоначальному предложению. Если вы решите не продавать поднос, тысяча фунтов останется у вас до тех пор, пока наша договоренность останется в силе.
Я глубоко вздохнул.
– Вы как та собака на сене. Если чего-то нет у вас, то не должно быть ни у кого. Ничего не выйдет, мистер Фаллон. Я отказываюсь связывать себе руки.
Я сел.
– Мне интересно, какую бы цену вы предложили, если бы я по-настоящему надавил на вас.
В его голосе появилась напряженность.
– Мистер Уил, эта вещь для меня крайне важна. Почему бы вам не установить цену самому?
– Важность понятие относительное, – сказал я. – За археологическую важность я не дам и гроша. Я знаю одну четырнадцатилетнюю девочку, которая считает, что самыми важными в мире людьми являются Битлы. Но для меня все совсем по-другому.
– Сравнение Битлов с археологией плохо демонстрирует понятие системы ценностей.
Я пожал плечами.
– А почему бы и нет? И то и другое имеет отношение к людям. Я просто хотел вам показать, что ваша система ценностей отличается от ее. Но, возможно, я все же назову свою цену, мистер Фаллон, и, вероятно, она будет выражаться не в деньгах. Я подумаю об этом и дам вам знать. Вы сможете вернуться сюда завтра?
– Да, я смогу вернуться завтра. – Он посмотрел мне в глаза. – А как насчет доктора Халстеда? Что вы будете делать, если он здесь появится?
– Я выслушаю его, – сказал я решительно. – Точно так же, как я выслушал вас. Я готов выслушать любого, кто может рассказать мне то, чего я не знаю. Тем более, что этого до сих пор не произошло.
Он не обратил внимания на мою колкость. Ненадолго задумавшись, он наконец произнес:
– Я должен поставить вас в известность, что репутация доктора Халстеда в определенных кругах не является безупречной. И это все, что я намерен про него сказать. В котором часу мне завтра приехать?
– После ленча, скажем, два тридцать, вас устроит? – Он кивнул, и я продолжил: – Я обязан сообщить о вас полиции, надеюсь, вы понимаете это сами. Произошло убийство, и здесь слишком много странных совпадений, к которым вы тоже имеете отношение.
– Я понимаю вашу позицию, – сказал он устало. – Возможно, будет лучше, если я сам увижусь с ними – это развеет все недоразумения. Я сделаю это прямо сейчас, где я могу их найти?
Я объяснил ему, где находится полицейский участок, а затем сказал:
– Спросите детектива-инспектора Гусана или суперинтенданта Смита.
Неожиданно он рассмеялся.
– Гусан! – выдавил из себя он, хватая ртом воздух. – Боже мой, как это забавно!
Я смотрел на него с недоумением, поскольку не мог понять, что здесь забавного.
– Это обычная фамилия для Девона.
– Разумеется, – сказал он, подавив смешок. – Так значит, увидимся завтра, мистер Уил.