И он мне показывал сигналы. Дома у нас куча морских справочников.
Снова взглянув из-за плеча, Гулькин с расстановкой произнес:
- Мой... не командир корабля, но морские справочники у нас тоже есть. А свод сигналов у нас в классе каждый пацан и без справочников знает. Так что не спорь.
Гайку этот снисходительный тон царапнул. "Нет уж это ты не спорь", хотела начать она, а Гулькин вдруг мигнул и сказал уже иначе, добрее:
- Постой. Твой папа военный?
- Конечно! Капитан третьего ранга.
- Тогда он, вероятно, тебе объяснял военно-морской свод! А я говорю про международный... Военный я не знаю...
- А я не знаю тот, который ты знаешь... Наверно, мы оба правильно говорим, только по-разному! - обрадовалась Гайка.
- Вот и славно, что мы оба правы, - отозвался Гулькин. Но как-то рассеянно. И сразу перестал интересоваться Гайкой. Уложил флаг в ранец. Сейчас встанет и уйдет.
- Я знаю, ты в четвертом "Б" учишься, - торопливо сказала Гайка. - А я в четвертом "А".
- Да? Отчего же я тебя не знаю?
- Потому что я только в этом году поступила... А я тебя знаю. То есть фамилию. Ты Гулькин, да?
Тень прошла по Гулькину. На лице сменилось удивление, досада, желание эту досаду сдержать и напускное равнодушие.
- Вовсе не Гулькин. Моя фамилия Носов.
- Ой... значит, я ошиблась... - Гайка со стыдом поняла, что не просто ошиблась, а допустила опасный промах. Конечно, мальчишку называли Гулькиным, но это было прозвище. И видимо, оно ему не очень нравилось. Я... это случайно...
- Ничего, - снисходительно сказал Гулькин (то есть Носов). Поднялся и взял ранец.
- Носов - это очень замечательная фамилия, - жалобно сообщила Гайка.
- Что же в ней замечательного? Обыкновенная...
- Ну, как же! Писатель такой. Который "Приключения Незнайки" сочинил! И "Незнайку на Луне"! Читал?
- Читал, - безразлично отозвался Носов-Гулькин. - Это не самая интересная книжка про Луну, есть получше.
"Какие же? " - хотела спросить Гайка. Но Гулькин (ой, Носов! ) уже явно не был настроен на разговор. Надел ранец.
- Ну, пока... - И зашагал к обрыву. Щуплый, ловкий, с желтой ниткой на пальце, у которого нет названия. Носки трепыхались у карманов, как белые крылышки. Над левым ухом торчала острая, будто сосулька, белая прядь. А вообще-то его прямые волосы падали вниз - на уши, на тонкую коричневую шею...
"Вот так и уйдет", - с печалью подумала Гайка.
Носов достиг обрыва и стал как бы погружаться в землю - это он, видимо, оказался на лесенке среди скал. Исчезли ноги, потом спина и ранец. И наконец скрылась белая голова.
Гайка подумала и... тоже пошла к берегу.
Утро Гулькина
В начале сентября солнце встает в половине седьмого. Четвероклассник Носов, по прозвищу Гулькин и по имени Лесь, поднялся в то утро вместе с солнцем.
Он умылся на дворе, под рукомойником, прибитым к ракушечной стене сарая. Вода остыла за ночь. Утренний воздух тоже покалывал кожу холодком. Но это был непрочный холодок - вот подымется солнце повыше, и опять разольется привычный зной.
В сарае тяжело и ритмично стукал механизм. Лесь поднял глаза. Отражатель (похожий на маленькую спутниковую антенну) был повернут к солнцу. На черной коробочке "инкубатора" дрожал оранжевый блик. Все точно, все как полагается.
Лесь вскочил на конуру, в которой обитал старый ленивый Пират ровесник Леся. Пират, не просыпаясь, постучал хвостом о стенки конуры. Лесь встал на цыпочки и увидел над забором солнце. Сквозь листья винограда оно светило, как золотисто-малиновая звезда. Капли на ресницах еще не высохли и разбивали пространство на радужные осколки - словно смотришь сквозь крошечные стеклянные кубики.
- Лесь! Ты уже на ногах! Даже будить не пришлось. Вот чудеса... - Это мама. Она хлопотала у садового столика с портативной газовой плиткой. В чем причина?
Лесь не знал причины.
- Кто рано встает, тому Бог подает, - нашелся он. Это были слова бабушки, к которой он летом ездил в Белокаменку.
- Ну, тогда иди к столу. Бог подает тебе кашу... А может, ты наконец решил сделать зарядку?
Лесь проворно устроился за столом.
- Видишь, я уже умылся, а после умывания какая зарядка...
- По-моему, ты лентяй.
- Ну и пусть... А зато я послушно ем манную кашу. Все ее ненавидят, а я - без всякого отвращения.
- Ты ешь варенье с примесью манной каши... - Мама отодвинула трехлитровую темно-красную банку. - Ну вот, закапал себя, чучело! Не забудь смыть, а то рубашка прилипнет.
- Непременно... - Лесь мизинцем снял с ребристой, кофейного цвета груди вишневую каплю. Облизал палец. - Ой, мама, а рубашку-то сегодня надо белую! И белые носочки. Потому что сегодня к нам в класс какие-то гости придут! На четвертый урок.
- Воображаю, на что будут похожи ваши рубашки к этому уроку...
- Нет, мы обещали Оксане Тарасовне сохранить на весь день парадную внешность... Оксана Тарасовна еще говорила, что хорошо бы черные галстучки; Такие... - Лесь провел рукой по груди вниз, - или такие, бабочкой, - и он чиркнул пальцами у ямки под горлом. - Но все мальчишки сказали, что это уж фигушки.
- Ну и напрасно. Могли хотя бы час или два выглядеть как приличные люди.
Лесь задумчиво поскреб подбородок.
- Думаешь, черная бабочка была бы мне к лицу?
- По крайней мере вреда. не принесла бы... А вот очки точно были бы к лицу. А главное - полезны.
Лесь затуманился.
- Чего теперь говорить, раз кокнулись... Да у меня уже все выправилось!
- Не знаю, все ли. И надо ведь закрепить... Ты ужасно легкомысленный, Лесь.
- Нет, я не ужасно. В меру... Спасибо! - Он выбрался из-за стола. У рукомойника смыл с груди и подбородка следы варенья. И через минуту, уже в белой рубашке, надевал ранец. Потом умело закатал до локтей рукава.
- Надень-ка другие штаны. Эти мятые и все в пыли.
- Ну и пусть. Зато у них карманы удобные.
- Чтобы складывать все, что отыщешь на свалках.
- Ну, естественно, - согласился Лесь. - Мама, скажи Це-це, чтобы ничего не трогала у меня на столе...
- Лось! Ты опять? Почему ты так называешь свою... почти родную тетю?!
- А как ее называть? Полное имя говорить - язык вывихнешь. А "тетя Цеца" - вообще смешно, такого имени даже и не бывает. И она не тетя, а дама...
- Лесь, ты дождешься...
- А что я сказал? - Лесь изобразил вежливое недоумение.
- Она - наше спасение. Я целый день на работе, дяди Симы неделями нет дома, а она... Смотри, сегодня ни свет ни заря уже отправилась на рынок.
- Вот и хорошо. А меня пусть не воспитывает... Каждый раз, как приду, она будто случайно мне поясницу щупает - не сырые ли плавки. "Лесик, ты опять купался без спросу? Я умру от беспокойства... "
- Потому что волнуется за тебя. Она тебя любит... И ты должен ее любить, раз вы с дядей Симой такие друзья. Она же его родная сестра!
- Ну, я и люблю... официально. - Лесь хитро сложил рот "восьмеркой": один край нижней губы - вверх, другой - вниз, и верхняя губа - так же. А имущество мое пусть она не трогает. У меня все разложено как надо, а она...
- Да она и не входит к тебе в комнату. Потому что отчаянно боится твоего желтого зверя.
Лесь растянул губы в улыбке:
- Вот и славно... Мам, а когда дядя Сима приедет?
- Не знаю, он обещал позвонить мне на почту... Зачем ты толкаешь носки в карманы? Не смей!
Но Лесь затолкал. Взял сандалии и похлопал их друг о дружку.
- Ну что ты за чудо-юдо непутевое, - жалобно сказала мама. - Почему до школы надо топать босиком?
- Берегу сандалеты. На одной уже подошва отстает.
- У тебя же есть почти новые кеды.
- А сандалии должны дожить до двадцать первого числа!
- Ты весь оброс приметами, как неграмотная бабка.
- Вовсе не как бабка! У меня к приметам научный подход...