Человек, которого они знали под именем Барри, хмыкнул, снял водонепроницаемую накидку с плеч и быстрым внимательным взглядом обвел внутренности магазина.
На нем был грубый твидовый пиджак поверх свитера и вельветовых брюк, заправленных в голенища высоких сапог.
- Еще не кончили писать книгу? - Барри сказал молочнику, что пишет книгу об Ирландии. Холмы Виклоу всегда были крепостью литераторов, здесь в радиусе двадцати миль жили два десятка известных или эксцентричных писателя, пользуясь либеральным ирландским налогообложением писателей и художников.
- Еще нет, - ответил Барри и пошел к ближайшим полкам. Выбрал с полдюжины предметов и выложил их на потертый прилавок.
- Когда напишете и напечатаете, я попрошу библиотеку прислать мне экземпляр, - пообещал хозяин, как будто именно это и хочет услышать писатель, и начал считать на своей кассе.
Верхняя губа Барри была неестественно гладкой и более бледной, чем остальное лицо. Накануне прибытия в деревню он сбрил свои висячие усы и в то же время подрезал волосы, свисавшие почти на глаза.
Хозяин подобрал одну из покупок и вопросительно взглянул на Барри, но смуглое лицо ирландца оставалось невыразительным, никакого объяснения он не дал, и хозяин смущенно опустил голову. Вместе с другими покупками он положил и этот предмет в бумажный пакет.
- Три фунта двадцать пенсов, - сказал он и со звоном закрыл кассу, поджидая, пока Барри набросит на плечи накидку и наденет твидовую шляпу.
- Да будет с вами Бог, мистер Барри.
Ответа не было, и хозяин смотрел вслед покупателю, пока тот не добрался до моста, и только потом позвал жену.
- Какой мрачный, этот тип.
- У него там подружка. - Хозяин раздулся от важности своего открытия.
- Откуда ты знаешь?
- А зачем ему покупать женские вещи? - Он понимающе подмигнул.
- Не знаю.
- Знаешь. Женские вещи. - И жена его разгорелась от новости и начала развязывать передник.
- Ты уверен? - спросила она.
- Я тебе когда-нибудь лгал?
- Схожу к Молли на чашку чая, - оживленно сказала она; через час новость будет известна всей деревне.
Человек, которого они знали как Барри, шел по узкой - с обеих сторон высокие стены - тропе к Старому Поместью. Только высокие сапоги и просторная накидка делали его походку неуклюжей, потому что он был худой и стройный, в превосходной физической форме, а под полями шляпы глаза никогда не оставались неподвижными, глаза охотника, все время посматривающие по сторонам.
Стена в двенадцать футов высотой, на камнях серебристо-серые лишайники; она потресказалась и местами осела, но все же представляла значительную преграду и создавала необходимое уединение и безопасность.
В конце дороги были прогнившие и провисшие двойные двери, но замок на них новый латунный, а щели между досками заделаны свежим деревом, так что заглянуть внутрь гаража невозможно.
Барри открыл замок, прошел внутрь и тщательно запер за собой дверь.
Внутри стоял темно-синий "остин", стоял у двери так, чтобы можно было немедленно уехать. Он был украден в Ольстере две недели назад, снабжен дополнительным багажником на крыше, чтобы изменить внешность, и новым номером. Двигатель проверен, и Барри заплатил за машину вдвое дороже рыночной цены.
Теперь он сел за руль и повернул ключ в зажигании. Двигатель сразу заработал. Барри довольно хмыкнул: секунды могут означать разницу между успехом и поражением, а в его жизни смерть и поражение - синонимы. Он с полминуты прислушивался к работе мотора, проверил подачу горючего и давление масла, прежде чем выключить двигатель и через заднюю дверь гаража пройти на заросший кухонный двор.
У старого дома был печальный заброшенный вид. Фруктовые деревья небольшого сада все больны грибком и окружены сорняками.
Крытая тростником крыша прогнила, а окна напоминают глаза слепца.
Барри прошел через кухонную дверь, бросил на пол кухни накидку и шляпу и поставил сумку на доску для просушки у раковины.
Сунул руку в кухонный ящик и достал оттуда пистолет. Английский офицерский пистолет, захваченный три года назад в армейском арсенале в Ольстере.
Привычными движениями Барри проверил его и сунул за пояс. То короткое время, которое приходилось проводить без оружия, он чувствовал себя обнаженным и уязвимым, но он неохотно согласился, что рискованно брать с собой в деревню пистолет.
Он налил воды в котелок, и при этом звуке из темного внутреннего помещения послышался голос:
- Это ты?
- А кто еще? - сухо ответил Барри, и изнутри появился второй человек и встал у входа в кухню.
Худой сутулый человек лет под пятьдесят с распухшим покрасневшим лицом алкоголика.
- Принес? - Голос его звучал хрипло от виски, вид у него потрепанный, а на пятнистой коже лица седая щетина.
Барри указал на сумку у раковины.
- Все там, доктор.
- Не зови меня так, я больше не доктор, - раздраженно сказал человек.
- Ну, как же, очень хороший доктор. Спроси у девиц, которые расстались со своим грузом...
- Оставь меня в покое, черт побери.
Да, он был хорошим врачом. Давно, еще до виски, а теперь только аборты, огнестрельные раны беглецов и такая работа, как эта. Об этой работе ему не хотелось думать. Он подошел к раковине и стал разбирать покупки.
- Я просил липкую ленту.
- У них нет. Я принес бинт.
- Я не могу... - начал человек, но Барри гнвно повернулся к нему, и лицо его потемнело.
- С меня довольно твоего нытья! Тебе нужно было взять все необходимое, а не посылать меня за ним.
- Я не ожидал, что рана...
- Ты ничего не ожидал, кроме новой порции виски. Липкой ленты нет. Перевяжи руку сучки бинтом.
Старший быстро попятился, подобрал пакеты и исчез внутри.
Барри приготовил чай, налил в толстую фарфоровую чашку, добавил четыре ложки сахару и принялся с шумом мешать, глядя в окно на неясные очертания сосен. Снова пошел дождь. Барри подумал, что дождь и ожидание сведут его с ума.
Врач вернулся в кухню, неся груду бинтов, испачканных кровью и гноем.
- Она больна, - сказал он. - Ей нужны лекарства, антибиотки. Палец...
- Забудь об этом, - сказал Барри.
Из другой комнаты послышался приглушенный плач, за ним бред девочки, вызванный лихорадкой и наркотиками.
- Если за ней не будет должного ухода, я снимаю с себя ответственность.
- Ты будешь отвечать, - с угрозой сказал Барри. - Я об этом позабочусь.
Врач бросил бинты в раковину и пустил на них воду.
- Могу я сейчас выпить? - спросил он.
Барри садистски сделал вид, что сверяется с часами.
- Еще нет, - решил он.
Врач высыпал в раковину стиральный порошок.
- Я не смогу отрезать руку, - прошептал он, и голова у него затряслась. - И палец было очень плохо... руку я не смогу.
- Ты отрежешь руку, - сказал Барри. - Ты меня слышишь, старый пьяница? Отрежешь руку и все остальное, что я прикажу.
Сэр Стивен Страйд предложил вознаграждение в пятьдесят тысяч фунтов тому, кто предоставит информацию, которая позволит найти его племянницу, и об этом широко оповещалось по телевидению и в газетах, тут же печатали портрет преступника. Ослабленный интерес к этому случаю снова возбудился.
За последние два дня инспектор Ричардс сократил штат отвечающих на звонки до одного, но теперь последовала новая волна информаторов, и он попросил второго полицейского вернуться на третий этаж, и два секретаря разбирали поступающий материал.
- Я теперь словно "Литтлвудз" [Крупнейшая английская фирма по рассылке товаров по почте], - пожаловался он Питеру. - Вот и еще берущие на себя ответственность. - Он взял листок. - Народно-демократическая партия освобождения Гонконга. Слышали о такой когда-нибудь?
- Нет, сэр. - Сержант поднял голову от списка. - Но это сто сорок восьмое признание и взятие на себя ответственности.
- А полчаса назад опять звонил Генрих Восьмой, - одна из телефонисток повернулась и улыбнулась из-за микрофона.