Джилли О'Шоннеси бросил в синюю брезентовую летную сумку несколько своих личных вещей, смену белья и бритвенный прибор. Потом отодвинул от стены железную кровать и опустошил свой тайник, вынув кирпич.
Там новые паспорта. Калиф снабдил документами даже девчонку - Элен Барри, его дочь. Калиф обо всем подумал. Вместе с документами лежали шестьсот фунтов в туристских чеках и запасной магазин для пистолета. Джилли сунул все это в карман и последний раз осмотрел мрачную унылую комнату. Он знал, что не оставил никаких следов: все, что может привести к нему охотников, он уносит с собой. Но он был одержим потребностью уничтожить все следы своего пребывания. Он уже давно перестал думать о себе как о Джилли О'Шоннеси. У него нет имени, и есть только одна цель уничтожение. Захватывающая страсть уничтожения жизни.
Он мог наизусть прочесть строки из "Катехизиса революционера" Бакунина, особенно определение истинного революционера.
"Человек, у которого нет имущества, нет интересов, нет никаких личных связей - нет даже имени. Он одержим одной мыслью, одним интересом, одной страстью - революцией. Человек, разорвавший связи с обществом, нарушивший все его законы и обычаи. Он должен презирать мнение остальных и быть в любое время готов к мукам и смерти. Жестокий к себе, он должен быть жесток и к другим, и в сердце его не должно быть места для любви, дружбы, благодарности и даже чести".
Стоя в пустой комнате, он видел себя в один из редких моментов откровения, видел подлинным революционером, и ему на мгновение захотелось посмотреть на свое отражение в зеркале, укрепленном поверх обвисших обоев над кроватью.
Он увидел холодное смуглое лицо истинного революционера и почувствовал гордость тем, что принадлежит к избранным, он карающее лезвие меча, вот кто он такой.
Он взял брезентовую сумку и пошел на кухню.
- Готов? - спросил он.
- Помоги мне.
Джилли опустил сумку и подошел к окну. Быстро темнело, на небе видны были последние розовые и перламутровые отблески заката. Облака казались такими низкими, что их можно коснуться рукой. Деревья в заросшем саду уже сливались с сумерками. Приближалась ночь.
- Я не могу нести ее один, - скулил врач, и Джилли отвернулся от окна. Пора снова уходить. В его жизни так было всегда: он уходил, а охотники шли по его запаху. Пора бежать, бежать, как лиса.
Он прошел во вторую комнату. Врач завернул девочку в серое шерстяное одеяло и пытался поднять ее с кровати, но не смог. Она лежала, наполовину свесившись на пол.
- Помоги мне, - повторил врач.
- Убирайся с дороги! - Джилли О'Шоннеси грубо оттолкнул его и наклонился к девочке. На секунду их лица оказались рядом.
Глаза у нее были открыты, она в сознании, хотя зрачки расширены из-за наркотика. Веки покраснели, и в углах рта комки желтой, как масло, слизи. Губы высохли и покрылись белыми чешуйками, в трех местах они потрескались до крови.
- Скажие папе, - прошептала она. - Пожалуйста, скажите папе, что я здесь.
Ноздри Джилли задрожали от кислого болезненного запаха ее тела, но он легко поднял ее одной рукой под коленями, другой за плечами, и вынес в кухню, пинком открыл дверь, так что замок оторвался, а дверь провисла на петлях.
Он быстро пронес девочку через двор к гаражу. Врач торопился за ним, неся коробку с медикаментами и оборудованием, жалобно бранясь на холоде, скользя и чуть не падая.
Джилли О'Шоннеси подождал, пока врач откроет заднюю дверцу, потом бросил девочку так грубо, что она слабо заплакала. Он не обратил на это внимание и распахнул ворота гаража. Теперь было уже так темно, что он не видел дальше моста.
- Куда мы едем? - заскулил врач.
- Я еще не решил, - резко ответил Джилли. - На севере есть безопасный дом, или мы можем вернуться через пролив в Англию... - Он снова подумал о фургоне. Хорошая мысль...
- Почему мы уходим? Так неожиданно?
Джилли не побеспокоился ответить, но вышел из гаража и бегом вернулся на кухню.
По-прежнему, как всегда, был одержим мыслью запутать следы, не оставить никакого знака охотникам.
Он разбил кухонный шкаф и расколол ногами доски в щепки. Потом нагромоздил их в центре комнаты. Смял газеты, лежащие на столе, и добавил к груде, потом сверху нагромоздил стол и стулья.
Зажег спичку и поднес к смятым газетам. Они тут же вспыхнули, и он распрямился и раскрыл окна и дверь. Холдный ветер раздул пламя, и оно жадно поднялось, вспыхнули обломки досок.
Джилли О'Шоннеси взял сумку и вышел в ночь, согнувшись под ветром и дождем, но на полпути к гаражу неожиданно выпрямился и прислушался.
Со стороны берега ветер донес какой-то звук. Возможно, грузовик поднимается по склону холма, но к шуму мотора примешивался какой-то странный свист, и свист этот быстро усиливался. Он быстро приближался, казалось, заполнил весь воздух, исходил от самих облаков.
Джилли О'Шоннеси стоял, поднял лицо к дождю, осматривая облака, пока пульсирующий правильный звук не заполнил все небо, и в тот момент как он его узнал, ударил прожектор с низко летящего аппарата; в тот же момент Джилли понял, что свист исходит от роторов, несущих охотников.
И, почувствовав предательство и неизбежную гибель, он громко закричал:
- Почему? Боже, почему? - Он призвал Бога, от которого давно отрекся, и побежал.
- Нехорошо! - Пилот крикнул это Питеру, не отрывая взгляда от приборов, которые вели его нескладную большую машину по курсу. Контакт со вторым вертолетом они утратили.
- Мы ослепли. - Впереди кипел белый туман. - Я поднимусь и полечу назад в Эннискерри, пока мы не столкнулись со вторым номером.
Риск столкновения со вторым вертолетом был теперь вполне реален.
На машине горит фонарь, отражаясь в непроницаемом облачном покрове, но второй пилот заметит его слишком поздно.
- Подождите! Еще минуту! - крикнул в ответ Питер, лицо его в свете инструментальной панели исказилось. Вся операция на глазах распадалась, она скоро кончится трагедией или поражением, но он должен продолжать.
- Нехорошо... - начал пилот, но сразу закричал со страхом и бросил вертолет в сторону, в то же мгновение увеличив число оборотов и высоту; машина вздрогнула и встала на дыбы, словно столкнувшись с препятствием, потом пошла вверх, сразу уйдя на сто футов.
Из облака появился, как хищник из засады, шпиль церкви, он пролетел всего в нескольких футах под ними и сразу исчез.
- Церковь! - закричал Питер. - Это оно! Поворачивайте назад!
Пилот овладел машиной; она слепо повисла в хаосе дождя и тумана.
- Ничего не вижу! - крикнул он.
- По радиоальтиметру сто семьдесят футов, - сказал второй пилот; это истинная высота над поверхностью; по-прежнему ничего не было видно.
- Спуститесь ниже. Ради Бога, спуститесь ниже, - взмолился Питер.
- Не могу рисковать. Мы понятия не имеем, что под нами. - Лицо пилота в свете инструментов казалось болезненно оранжевым, глаза - темные провалы в черепе. - Я поднимаюсь и направляюсь назад...
Питер опустил руку, и в нее прыгнула рукоять "вальтера". Он холодно подумал, что в состоянии убить пилота и заставить второго пилота приземлиться - но в этот момент в облаках появилась щель, и в ней они увидели темную землю.
- Видна земля, - крикнул Питер. - Опускайтесь! - И вертолет пошел вниз, неожиданно прорвавшись на открытый воздух.
- Река. - Питер увидел блеск воды. - И мост...
- Вот кладбище! - кричал Колин. - А вон цель.
Показалась продолговатая черная тростниковая крыша, окна с одной стороны освещены, и видна высокая окружающая стена. Пилот развернул вертолет на оси, как стрелку компаса, и нырнул к зданию.
Колин Нобл пробрался в салон и крикнул своей команде: "Дельта"! Переходим к "Дельте"!" Бортинженер раскрыл люк. Тут же салон заполнился тонким клубящимся туманом, роторы продолжали рвать наполненный дождем воздух.
Бойцы "Тора" встали по обе стороны люка, а Колин вместе с бортинженером был впереди - занял "острие", как он всегда говорил.