Красавка с испугом отпрянула в сторону. Большая семга, работая хвостом и плавниками, засыпала коп.
- Послушайте, - вне себя закричала Красавка, - что вы делаете? Ведь икринки погибнут под дресвой.
- Не погибнут, - ответила семга. - Вот если бы я их не засыпала, тогда бы они погибли. Их пожрали бы рыбы.
А так икринки будут лежать до весны. Большой водой размоет коп, и из них к тому времени вылупятся маленькие рыбки. Поняла?
- Но почему, - допытывалась Красавка, - вы позволили рыбам поедать икру? Почему вы не отогнали их?
Ведь вы такая большая и сильная.
- Ах, ты еще ребенок и ничего не понимаешь. Вот когда ты станешь матерью, ты узнаешь, каково рожать детей. Я измучена, у меня нет сил. Я с трудом двигаю плавниками. А мне еще надо идти в море.
- В море? А это что такое?
- Море... - У семги на мгновение блеснули глаза. - Море - это далеко, очень далеко. И ты еще узнаешь его в свое время.
Выгибая хвост, семга начала разворачиваться. На нее было больно смотреть. Тело ее похудело, высохло и стало плоским, как доска. На брюхе появились кровоточащие ссадины.
Быстрая стремнина подхватила семгу и понесла в пенистую горловину порога.
- Счастливого пути! - крикнула вдогонку Красавка.
Ей никто не ответил. Ревел порог. На месте недавней ямы-копа, где лежала семга, бугрился маленький холмик, омываемый струйками воды. Пестрятки, отяжелевшие от еды, медленно поднимались вверх по течению.
"Как странно и непонятно устроена жизнь... - думала Красавка. - Зачем пошла семга в море? И что такое море?"
С этим вопросом Красавка обращалась ко многим рыбам. Но никто из них: ни ельцы, ни сиги, ни хариусы, ни тем более такая глупая и нахальная рыбешка, как ерши, - никто из них ничего не слыхал про море. Может быть, о нем знают щуки и окуни? Но как подступиться к этим живоглотам? Ни одна рыба не может без страха пройти мимо их урочищ, а тут добровольно плыть на верную гибель...
Ночи стали еще длиннее и тоскливее. Сверху целыми днями сыпались белые хлопья. На реке выросла мохнатая ледяная шуга. Куда девалось солнце?
Вокруг поговаривали, что так бывает каждый раз, когда от них уходит семга.
Неужели она унесла с собой солнце? О, это было бы жестоко, слишком жестоко!
Рыбы присмирели, притихли, стали вялыми и неподвижными. Многие из них перекочевали к порогу-там еще играла вода и было легче дышать.
Но вот и порог заковало льдом. В реке воцарилась сплошная ночь.
- Что же это такое? - со страхом спрашивала у рыб Красавка.
- Это пришла пора большой духоты-самое тяжелое для нас время.
На яме - зимней стоянке рыб - великая теснота. Сюда перебрались все обитатели реки, большие и малые. Душно. Темно. В нижних этажах ямы день и ночь разбойничает налим, у которого, по разговорам, в это время начинаются свадьбы, и оттуда часто доносятся вкрики очередной жерты.
Красавка, стоявшая у какого-то камня на выходе к порогу, была ни жива ни мертва. Она задыхалась. Ей не хотелось ни есть, ни двигаться. Только бы глоток свежей воды. Один-единственный глоток! А потом ей стало все безразлично. На нее напала спячка, длинная и тягучая...
Избавление, как это ни странно, пришло от щуки, так по крайней мере говорили в реке. Будто разозлилась однажды щука, ударила хвостом по ледяному панцирю, и тот распался.
Ах, какое это счастье - снова вволю дышать, двигаться, ловить личинок, вдоволь есть!
По всему плесу, празднуя свое освобождение, рыбы водили брачные игры. Целыми днями в берегах клокотали щуки, бесновались в курьях окуни, распуская серую кисею икры, весело рассекали мутную воду косяки хариусов, и даже голубоглазые ерши, воинственно ощетинив перья, без передышки пировали в тихих заводях. Потом заговорили, запенились пороги, зазеленели подводные луга - излюбленные пастбища рыб летом, а потом...
потом в реку спустилось солнце и золотыми искрами рассыпалось по каменистому дну.
Ура, к нам идет семга!
Красавка лишилась сна и покоя. Она постоянно прислушивалась ко всем звукам и всплескам, выплывала на плес и часто, хотя и украдкой, смотрелась в блестящие камешки - очень уж ей хотелось быть посолиднее да покрасивее. Что ж, кажется, она подросла немножко, а платье ее стало еще цветастее. Наконец, не выдержав, она перебралась поближе к порогу. Ведь оттуда, из этой кипящей пучины, должна прийти семга. И кто же, как не она, Красавка, должна встретить ее?
Был ранний час. Рыбы еще только-только просыпались.
И вдруг по всему плесу прокатился невероятной силы грохот. Пошли волны. Это царь-рыба извещала плес о своем возвращении.
...Вот она, вот! Серебряным клином прорезает темную яму. Яростный взмах хвостом - и тело ее в брызгах и пене взлетает над водой...
Тихо и жутко стало в реке, когда она кончила свою пляску. Рыбы, и малые, и большие, затаились в своих тайниках.
Красавка смело поплыла к семге. Чего ей бояться?
Ведь это ее старая знакомая.
- Здравствуйте. Вы узнаете меня?
Семга хмуро посмотрела на пеструю пигалицу.
- Ну как же? - с живостью подсказала Красавка. - Прошлой осенью на копе. Помните, я еще провожала вас в море?
- Ты путаешь, девочка. Я не была в прошлом году здесь.
- Вот удивительно! Ну точь-в-точь такая же была семга - только платье на ней было другое. Розоватое, с желтыми блестками. И она еще хотела рассказать мне про море.
- Море? - У семги зажглись глаза. - Море-это хорошо. Там сейчас много солнца. А какие штормы, волны...
- Ах, как бы я хотела в море! - с жаром воскликнула Красавка.
- Тебе еще рано. Но через год, - семга оглянула ее более приветливо, ты увидишь море. А теперь посторонись. Я хочу пройтись по плесу.
Короткий взмах хвостом - и в темную глубь реки побежала веселая, сверкающая белыми и желтыми камешками дорожка.
Жить стало очень интересно. Щуки теперь не решались высунуть носа из травы, налимы, разморенные жарой, отлеживались под корягами. А как завидовала Красавке всякая мелкота! Еще бы-дружить с самой семгой! Ни одна рыба не смеет гулять по семужьим тропам, а Красавка гуляет каждый день. А кто осмелится запросто подплыть к семге, когда та отдыхает солнечным днем в травнике, и завести с ней разговор о море?
Но больше всего Красавка любила те минуты, когда семга водила свои утренние и вечерние пляски. Бух-бух - гулко разносится по плесу, и где-то в сторонке, у бережка, беззвучно, как от дождинки, расходятся маленькие кружки. Это Красавка учится семужьим пляскам.
Да, - многому научилась она у семги. И все-таки сколько еще. было в жизни старой семги такого, что, казалось, совершенно непостижимо для Красавки! Красавка, например, ни разу не видела, ччобы семга ела.
- Мы, семги, - был ответ, - совсем не едим в речной воде. И ты в свое время будешь обходиться без пищи.
Или вот еще диковина. Семужье серебряное платье вдруг ни с того ни с сего потускнело, стало приобретать мутный, розовый отлив.
- А вы здорово загорели, - сказала однажды Красавка, стараясь доставить удовольствие семге.
Та в ответ слабо улыбнулась:
- Нет, это не загар. Это приближается время нерест?, время брачных игр, и мы, семги, надеваем новые платья - яркие, радужные...
- Рассказывайте, рассказывайте дальше.
- Ты еще маленькая, и тебе рано об этом знать.
Наконец наступило время, когда семга перестала плясать. Ее теперь все больше тянуло на лежку, бросало в дрему.
- Вам невесело со мной, да? Или я что-нибудь не так сделала? - с горечью допытывалась Красавка.
Старая семга обычно отмалчивалась, но однажды вдруг рассердилась:
- Отстань! Надоела ты мне со своими расспросами.