Сначала у Аркани мелькнуло - договориться с летчиком, притащить бересты, выкурить соболя, но мысль эта заметалась между мешком, черневшим на склоне, летчиком, стоявшим у вертолета, и завывавшим на россыпи Верным, ожидавшим близкой победы.
Мешок лежал в снегу как пьяница, был легким сравнительно с объемом, но и сладостно тяжелым. Вертолетчик в собачьих унтах, расстегнутый, похаживал и присаживался возле костерка. Верный посылал азартный зов.
9
Летчик видел, как человек мелькает между деревьями, сплывает с лавой снега вниз, падает, торопится, переваливается через валежины; через гарь человек почти полз, будто придавленный огромным своим мешком.
- Два часа у меня времени на все про все. Если через час не буду на аэродроме, я пропал, понял? - сказал летчик, когда Арканя, хватая его за брезентовую куртку, униженно шептал, вскрикивая время от времени вверх, в россыпь: "Верный! Верный!".
- Собачка у меня там, собачка! - шептал Арканя.
Летчик не узнавал кудрявого хвата, щедро кидавшего четвертные, в этом худом, изголодав-шемся, клочками обросшем сумасшедшем.
Арканя вынул из-под плексы портмоне две четвертные и взял сверху из мешка приготовленную пару соболей.
- Полста добавлю, друг! Полста. Сбегаю за собачкой?
Арканя выстрелил вверх, но Верный не понял и ответил лаем.
- И за сто не могу, ты пойми! - летчик положил мешок с пушниной в машину, а пару своих соболей не глядя небрежно сунул в карман.
- Котелок берешь?
- Не надо котелок! Сто - последняя цена. Верх! Летчик пнул котелок, круглое дно черно и отрицательно глянуло из снега.
- Слово - золото! - сказал летчик.- Садись!
Арканя выстрелил последним патроном и прислушался. Верный работал...
Летчик, докуривая папиросу, глянул сбоку:
- Месячный заработок - сходим за собакой! Риск - благородное дело.
Гудящий в вершинах ветер больших пространств донес в последнее перед ревом мотора мгновение истошный голос Верного. Арканя услышал. Верный звал.
- Что ты, друг,- опомнился Арканя, почувствовав подвох,- у тебя же две чистыми идет, однако?
Оглушительный рев мотора потопил все звуки и чувства - один грохот, и больше ничего, и снежная пыль.
- Три у меня идет! Три! - летчик на мгновение оторвал руку от штурвала и показал три пальца.- Три!
Арканя помахал головой. Понял. Вспомнил, как небрежно и легко обошелся с летчиком, когда они познакомились, и толкал его деньгами на левый рейс.
...Внизу, глубоко, уже где-то на дне, как будто в стакане воды, болталась тайга. Взгляд скользил по косой плоскости. Арканя закрыл глаза и уже больше не слышал голоса собаки. Все-таки больше сотни она не стоила. Кто бы мог подумать, что в этом Верном такая хорошая собака откроется. Платить такие деньги за будущую охоту? Он, может, на будущий год в Гагры поедет вместо тайги. Он и без охоты проживет.
А хорошие собаки были! Надо же...