Вот и семейный девиз гласил: «Верное Слово В Нужном Месте». Лорд де Словв никак не мог понять, почему Вильям не захотел поддержать столь славную традицию и поступил так, как всегда поступал в подобных случаях, то есть... никак не поступил.
Ныне между де Словвами пролегала вечная мерзлота тишины, по сравнению с которой даже зимний мороз мог показаться сауной.
Предаваясь мрачным размышлениям о прошлом, Вильям наконец добрел до словопечатни, однако внутри его ждал приятный сюрприз: там университетский казначей оживленно спорил с Хорошагорой о теории слов.
— Погоди, погоди,— говорил казначей.— Несомненно,фигуральновыражаясь, слово состоит из отдельных букв, но они, если можно так выразиться...— он грациозно помахал длинными пальцами,— существуют лишь теоретически. Несомненно, они, то есть буквы,— это всего-навсего потенциальные частицы слова, а потому в высшей степени наивно полагать, будто они обладают действительным существованием, так сказать, униально и сепаративно. Да и сама идея обладания буквами физического существования является с философской точки зрения крайне пугающей. Как, несомненно, и идея о носах или пальцах, бегающих по миру самостоятельно...
«Три раза "несомненно"»,— подумал Вильям, привыкший замечать подобные вещи. Если человек за достаточно короткое время целых три раза произносит «несомненно», это свидетельствует о том, что его внутренняя пружина вот-вот лопнет.
— У нас целые ящики букв,— без всякого выражения произнес Хорошагора.— Мы можем составить из них любые слова.
— В этом вся и беда, понимаешь! — воскликнул казначей.— А если металл запомнит слова, которые отпечатал? Граверы, по крайней мере, переплавляют пластины, и очищающая сила огня...
— Прошу прощения, ваша волшебность,— перебил его Хорошагора.
Один из гномов осторожно похлопал его по плечу и передал лист бумаги, который был тут же вручен казначею.
— Молодой Кеслонг приготовил тебе небольшой сувенир на память,— пояснил Хорошагора.— Пока ты говорил, он набирал. И вот, прямиком с отпечатной плиты. Быстрый паренек.
Казначей попробовал смерить молодого гнома строгим взглядом, хотя с гномами подобная тактика усмирения никогда не работала: там и мерить-то было особо нечего.
— Правда? — наконец буркнул казначей.— Как интересно...— Он пробежал взглядом лист.
И выпучил глаза.
— Но этоже...Когда я говорил... Я ж только что это сказал... Как вы узнали, о чем я буду говорить... Мои точные слова...— заикаясь, забормотал казначей.
— Точные и совсем не оправданные,— добавил Хорошагора.
—Минуточку... — тут же вскинулся казначей. Вильям оставил их спорить дальше и отправился в
экскурсию по словопечатне. Бот отпечатная плита — большой плоский камень, используемый в качестве верстака. Это понятно, все граверы пользуются таким. Вот гномы снимают листы бумаги с металлических букв, и это тоже понятно. Кстати, слова казначея были действительно ничем не оправданы. Душа у металла? Это же просто смешно.
Вильям заглянул через голову гнома, который усердно собирал буквы в маленьком железном лотке — короткие пальцы так и летали над подносом со шрифтом. Все прописные буквы лежали в коробочках в верхней части подноса, строчные — в нижней. По движениям рук можно было догадаться о том, какой текст набирал гном.
— $-$-$-а-р-а-б-о-т-а-й-В-С-в-о-б-о-д-н-о-е-В-р-е-м-я...— пробормотал Вильям.
Вдруг его посетила догадка. Нет, не догадка — это была абсолютная уверенность. Вильям опустил взгляд на грязные листы бумаги, лежащие рядом с лотком.
Мелкий остроконечный почерк безошибочно идентифицировал автора как хапужного прощелыгу, напрочь лишенного деловой хватки.
На Себя-Режу-Без-Ножа никогда не садились мухи — боялись, что он сдерет с них арендную плату.
Вильям машинально достал из кармана блокнот и аккуратно записал в нем, используя придуманные им самим сокращения:
«Поразт. соб. нач. прсх. в Грд. в свз. с откр. Слвпчтни гнм. Г .Хорошагорой (пд. вывес. «Ведра»), чт. вызв. знч. инт. у мн. гржн., вкл. вед. торгвц.».
Прервавшись, он прислушался. Разговор в другом конце комнаты явно приобретал более дружелюбный характер.
—Сколько-сколько?И это за тысячу штук? — переспросил казначей.
— Чем партия больше, тем дешевле,— откликнулся Хорошагора.— Но мы работаем и с маленькими тиражами.
Лицо казначея засветилось теплотой, как у человека, который привык иметь дело с числами и который вдруг увидел, что некое огромное и очень неприятное число буквально на глазах уменьшается до незначительных размеров. В таких обстоятельствах у принципов нет ни единого шанса. А на видимой части лица Хорошагоры появилась жадная ухмылка, как у человека, который только что научился превращать свинец в еще большее количество золота.
— Конечно, такие большие контракты утверждает лично аркканцлер,— промолвил казначей,— но смею тебя уверить: оночень внимательно прислушиваетсяко всему, что я скажу.
— Нисколько не сомневаюсь в этом, ваша волшебность,— радостно откликнулся Хорошагора.
— Гм, кстати,— задумчиво произнес казначей,— у вас тут существует такая вещь, как ежегодный банкет?
— Да, определенно,— ответил гном.
— И когда он состоится?
— А когда надо?
«Сд. по всму, вт-вт. бдт. закл. круп. сдлк. с 1 Образ. Учр. Грд.»,— написал Вильям, а потом, поскольку был честным человеком, добавил: «Инф. из Дов. Ист.».
Совсем неплохо. Только сегодня утром он разослал письма, а на руках уже важная информация для следующего послания...
...Которое заказчики ожидают получить не раньше через месяц. Однако к тому времени важная информация станет не столь уж важной — есть такое смутное, но вполне определенное ощущение. С другой стороны, если он не донесет эти новости, кто-нибудь обязательно выкажет недовольство. Как в прошлом году с тем дождем из собак, случившимся на улице Паточной Шахты. Ладно бы забыл сообщить, так ведь дождя и вовсе не было!
Можно, конечно, попросить гномов подобрать буквы покрупнее... Но одной сплетни маловато будет.
Проклятье.
Нужно подсуетиться и найти что-нибудь еще.
Действуя скорее импульсивно, Вильям подскочил к уже собиравшемуся уходить казначею.
— Э-э, прошу прощения...
Казначей, пребывая в бодром и радостном расположении духа, доброжелательно поднял бровь.
— Гм? — вопросил он.— Господин де Словв, если не ошибаюсь?
— Да, он самый... Я...
— Спасибо за предложение, но Университет располагает собственными записными кадрами,— отмахнулся казначей.
— Э-э... Я.просто хотел узнать, что ты думаешь о новой отпечатной машине господина Хорошагоры,— сказал Вильям.
— Зачем?
— Э-э... Ну, я просто хотел бы знать. Чтобы рассказать об этом в своем новостном письме. Понимаешь? Точка зрения ведущего специалиста анк-морпоркского чарологического учреждения и всякое такое.
— О? — Казначей задумался.— Ты имеешь в виду те писульки, которые ты рассылаешь герцогине Щеботанской, герцогу Сто Гелитскому и прочим подобным людям?
— Именно, господин,— подтвердил Вильям. Волшебники были такими снобами.
— Гм... Что ж, пожалуй, ты можешь написать, что, по моему мнению, это шаг в нужном направлении, который... будет приветствован всеми прогрессивно мыслящими людьми и который наконец втащит наш брыкающийся и вопящий город в век Летучей Мыши.— Под орлиным взором казначея Вильям прилежно зафиксировал эти слова в своем блокнотике.— Кстати, мое полное имя — доктор А. А. Круттивертти, доктор математики (седьмой), доктор чарологии, бакалавр оккультизма, магистр кулинарии... Круттивертти через «о».