— Она ведь каждый день бросает тебе новый вызов.
— Моя жизнь бесконечно менее интересна, чем твоя, Дейн.
Дейн посмотрел на него с любопытством.
— Ладно, — сказал Филипп. — Может быть, однажды… А сейчас у меня есть дело.
— Дело есть дело, — согласился Дейн. Он свистнул, подзывая Персиваля.
— Мне тоже пора. — Филипп стряхнул с одежды какое-то насекомое. — Когда мы снова увидимся?
— Давайте некоторое время посмотрим, как пойдут дела, хорошо? Я встречусь с вами в Лондоне.
Филипп смотрел, как Дейн садится на Персиваля.
— Удачи, — сказал Филипп, слегка улыбнувшись. Дейн кивнул.
— Удачи, — откликнулся он. Прощально махнув рукой, он ускакал в ночь.
В далеком Лондоне улицы Вестминстера были почти пустынны. В маленьком доме с кирпичным фасадом Найджел Роксбури прошел в крошечный кабинет и достал из ящика конторки кипу бумаг. В углу громко тикали высокие часы с маятником.
На хозяине был поношенный черный жилет. Внешность его не. имела ни одной сколько-нибудь замечательной черточки, кроме разве что повязки, закрывающей один глаз. Его коллеги приписывали ему такие качества, как острый ум, расчетливость и жесткость, сам он, однако, считал себя человеком относительно заурядным. Он не стремился к богатству, иначе выбрал бы другую профессию. Не увлекался он женщинами, не был игроком и не пил больше допустимого. Найджел Роксбури был ценителем древностей. Его пленяла благородная простота линий старинных произведений искусства.
Он взглянул на часы. Почти полночь. «Где, скажите на милость, она…»
В дверь постучали.
Он подошел к двери и широко распахнул ее. Шурша юбками, вошла женщина. Она откинула вуаль, скрывающую ее лицо.
Хотя вошедшая была лет на десять старше Найджела, он должен был признать, что она очень хорошо сохранилась. Ее кожа оставалась гладкой, с приятным оттенком слоновой кости, черты лица отличались утонченностью, однако в волосах тут и там виднелись серебряные нити. На ней было платье модного парижского фасона, а стройности ее фигуры могла бы позавидовать даже любая молодая девушка.
— Рад видеть вас, мадам! — Он провел ее в кабинет. — А, у вас для меня что-то есть!
Она передала ему небольшую шкатулку. Он нетерпеливо поднял крышку и порылся в заполнявшей шкатулку грубой желтой соломе. С загоревшимися глазами он вынул из нее золотую статуэтку.
— Восхитительна! Совершенно восхитительна! Усевшись напротив него, посетительница расправила юбки на коленях.
— Эта вещь стоит целое состояние!
— Я и плачу целое состояние! За нее и за другие вещицы, которые вы мне принесете.
— Да, — хитро заметила она. — И я могу только догадываться, как вы можете приобретать такие вещи.
— Перестаньте! — укоризненно сказал он. — Можно ли осуждать меня? Почему только богачам позволено удовлетворять свои желания? Двадцать лет я жаждал обладать этими сокровищами. Ваш покойный муж Арман разделял мое увлечение сокровищами Египта. О, он был настолько великодушен, что позволял другим любоваться ими в часы досуга! Он решил подарить свою коллекцию музею, однако я не обладаю столь широкой натурой.
— Ничего не имею против вашей страсти, — холодно сказала женщина. — Як тому, какими способами вы удовлетворяете ее.
— А, вы имеете в виду свою причастность. Помилуйте, несколько вещиц, украденных из древних пирамид, которые иначе попали бы на рынок произведений искусства! Я не могу тягаться с владельцами частных коллекций и музеями. Однако мне повезло, что вы сохранили связи с Франсуа, помощником хранителя музея.
— Да, — сказала она, — и я должна платить ему. Что-то мелькнуло в его глазах.
— Боюсь, появилась небольшая проблема. Ее глаза засверкали.
— У нас есть соглашение!
— И оно будет соблюдено, — раздраженно сказал он.
— Просто произошла небольшая задержка в передаче денег.
— В передаче денег, — повторила она. Лицо Роксбури стало суровым.
— Этот проклятый разбойник Магпай собирается ограбить меня, — резко сказал он. — А Франсуа настаивает на золоте.
— Понимаю. Возможно, тогда будет некоторая задержка в доставке товара.
— С вашей стороны, мадам, неразумно угрожать мне. Вы знаете, с кем имеете дело. Ни один из нас не хотел бы потерять все, чем располагает, ведь так? — Он любовно погладил головной убор статуэтки и еще раз с восхищением осмотрел ее. — У каждого из нас есть своя цель. Как вы уже заметили, это взаимовыгодное соглашение, разве нет?
Ее остренький подбородок задрался кверху.
— Я не хочу ничего иметь от этого.
— Но вы же имеете, — возразил он. — И вы знаете, что произойдет, если вы попытаетесь одурачить меня. Одно мое слово, и вы не сможете появиться ни в одном уголке Европы. Ваш секрет выйдет наружу. Имущество, унаследованное вами, будет утрачено. Стоит мне сообщить, что у вас уже был муж, ваш брак с Арманом будет признан недействительным! Вы потеряете все, что унаследовали после смерти Армана. Ваша жизнь будет окончена.
— Я любила Армана!
— И вы любили все, что он вам дал. Но я человек любознательный. Как насчет моего брата? Что вы скажете о Джеймсе? Его вы тоже любили? Он мертв, мадам, он утонул, а вы живете. Мне были известны ваши планы, вы знаете. Я всегда недоумевал, что вы нашли в Роксбури. Он никогда не был ни богат, ни знатен. Джеймс всегда воображал себя светским человеком. Признаюсь, именно он научил меня ценить прекрасное. — Его пальцы продолжали ласкать статуэтку. — Но Джеймс всегда был жизнелюбом, гоняющимся за удовольствиями. Как вы знаете, он взял с меня обещание молчать, когда я догадался о ваших отношениях. Мужчина на многое способен, — продолжал издеваться он, — из любви к женщине! Но и без него вы прекрасно устроились, ведь так? Смею заметить, в качестве жены Армана Лемье вам жилось гораздо лучше!
— Вы хитрый, коварный человек. И совершенно безжалостный.
— Благодарю вас, мадам.
— Это не комплимент.
— Тем не менее я принимаю ваши слова за комплимент. Он снова погладил статуэтку и отставил ее в сторону.
— Когда прибудет следующая вещь?
С холодным видом она проследовала к двери.
— Я сообщу.
Его глаза блеснули.
— Я с удовольствием предвкушаю нашу следующую встречу.
К его удивлению, она промолчала.
Когда Дейн подъехал к лесному домику, горизонт начал светлеть. Ночь прошла безрезультатно. Несколько часов он напрасно прождал появления дилижанса и, разочарованный, возвратился в свое убежище.
Он расседлал Персиваля и отвел в конюшню. Беспокойные мысли не оставляли его. «Неужели преступник что-то почуял?» — размышлял Дейн. Он вспомнил Филиппа. Итак, тот жаждал острых ощущений. Пусть Филипп и заявил о своем желании побыть на его месте хотя бы одну ночь, но вряд ли он получил бы удовольствие, лежа в засаде в такой ненастный вечер.
Огонь прогорел, остались лишь тлеющие угли. Дейн подбросил еще дров, постоял, наблюдая, как вверх взметнулось пламя, затем подошел взглянуть на свою пленницу.
Она спала, посапывая, на подушке и отвернулась от него. Дейн вздохнул с облегчением. Слава Богу. Конечно же, она снова будет изводить его утром, язвительная, с горящими глазами. И снова встанет вопрос… Что ему с ней делать?
Вздохнув, он сел, чтобы снять сапоги. Он слишком устал, чтобы искать ответа. У него не было желания и не хватало остроумия сражаться с таким язычком, как у нее. Он совсем выбился из сил. Сидя, Дейн снял сапоги и рубаху. Несколько часов отдыха — вот что ему нужно, тогда он будет готов встретить новый день и неожиданно свалившуюся на него подопечную.