– Спасибо, – поблагодарила Марион, не зная, что еще сказать.
Они встали, чтобы уходить.
– Кстати, – сказал Брэнд, – а что стало с мистером Робсоном?
– О, он благополучно женился и живет на севере Англии. В тот вечер у него были слезы на глазах. Он говорил, что не может поверить в такую перемену, что он представлял Ханну совсем другой. Что ж, то же самое чувствовала и я. Что сказал мой муж, лучше не повторять.
– А письма, которые Ханна писала мистеру Робсону?
– Я искренне надеюсь, что мистер Робсон сдержал обещание и предал их огню. Какой мужчина станет хранить напоминания о женщине, которая выставила его на посмешище?
Выразив миссис Лав благодарность за терпение и откровенность, Брэнд и Марион откланялись.
Как только карета тронулась, Брэнд посмотрел на часы:
– У нас еще несколько часов до приема. – Он опустил окно и крикнул Мэнли: – Покажите нам достопримечательности, Мэнли! Леди Марион впервые в Брайтоне. Отвезите нас к Павильону.
Марион не интересовали достопримечательности. Она нетерпеливо спросила:
– Вы верите тому, что рассказала миссис Лав? Брэнд вздохнул и взял ее руку. Он знал, что Марион не попытается высвободиться и отодвинуться от него. За те несколько дней, что он выздоравливал, она привыкла к его прикосновениям. Она предлагала ему руку для поддержки, порой во время прогулок даже осмеливалась обхватить его за талию.
Ее затянутая в перчатку рука доверчиво лежала в его ладони, и Брэнд гадал, что бы она сделала, если б он стащил перчатку и поцеловал ее пальцы.
– Брэнд! – Она встревоженно вглядывалась в его лицо. – Вы хорошо себя чувствуете? Вы не переутомились? – Она сняла перчатку и потрогала его лоб. – Жара как будто нет.
Ему показалось, что ее пальцы дрожат, и он гадал, не дает ли он, как Ханна, волю своему воображению. Время покажет. У него есть целая неделя наедине с Марион безо всяких родственников, ходящих вокруг них кругами, без злодея, преследующего их, – только он и Марион.
– Брэнд?
Он прервал свои размышления и, подумав над ее вопросом, серьезно сказал:
– Я считаю, что миссис Лав порядочная, честная женщина. Она, безусловно, говорит правду.
– Но характер Ханны? Не могу поверить, что она была интриганкой и лгуньей.
– Возможно, она сама не понимала, что делает. – Он сжал ее руку. – Послушайте меня, Марион. Иногда трудно сказать, что движет тем или иным человеком, что может взбрести ему в голову. Мы считаем, что знаем этого человека, но это не так. В нашей школе был один мальчик. Он так красочно описывал, как проводит каникулы со своим отцом. Каждое лето они, по его словам, ездили охотиться в Африку, и мы все верили ему. А потом выяснилось, что его мать вдова и скромно живет в деревне на восточном побережье Шотландии, и именно там Найджел проводил свои каникулы.
– Что с ним случилось? Он убежал, когда все открылось?
– Бог мой, нет! Он сказал, что его мать врет, потому что ревнует к отцу. Дело в том, что его воображаемая жизнь была гораздо лучше жизни реальной и, полагаю, они обе перемешались у него в голове.
Она резко взглянула на него.
– Значит, вы считаете, то же самое было и с Ханной? Что она путала реальную жизнь с воображаемой?
Он помедлил, раздумывая над ее словами.
– Я думаю, – осторожно сказал он, – она любила драматизировать. Вы же слышали, что сказала миссис Лав. Ханна была романтичной и наивной. Порой события выходили из-под контроля, как с мистером Робсоном. Она играла в опасную игру.
Марион кивнула и взглянула на их сцепленные руки.
– Я тоже так думаю. Может, именно поэтому Эдвина и держала Ханну в ежовых рукавицах. – Она посмотрела на него. – И все же с ней было весело.
– Да, детям.
– Он не добавил, что иногда самые порочные преступники, с которыми он встречался во время репортерской работы, могли очаровать даже фонарный столб. – Она и сама была как ребенок, – продолжил Брэнд.
Когда Марион заговорила, в ее голосе чувствовалась дрожь.
– Вы думаете, Ханна покончила с собой? Ведь она вернулась в Лонгбери запятнанной.
– Да нет! – твердо отозвался он. – Во-первых, люди, которые совершают самоубийство, всегда оставляют записку, а во-вторых, эта тайна еще не разгадана, если вспомнить, что кто-то приставил пистолет к вашей голове и прострелил мне бедро.
– Тогда зачем вы сказали миссис Лав о самоубийстве?
– Потому что, услышав слово «убийство», люди пугаются и не хотят говорить из боязни опорочить невиновного.
Восхищение вспыхнуло в ее глазах.
– Это было очень умно.
– Ну да, а как же?
Марион засмеялась, но ее улыбка вскоре погасла.
– Не слишком-то мы продвинулась, а, Брэнд?
– Ну, я бы этого не сказал. Мы знаем, что в Лонгбери был некто, кого Ханна называла любимым.
– А что, если он был плодом ее воображения? Брэнд покачал головой:
– Она не придумывала мужчин. Она водила их за нос. Возможно, этот ее возлюбленный оказался не таким всепрощающим, как мистер Робсон. Будем надеяться, что она и ему писала письма и что он сохранил их. Возможно, это те самые письма, за которыми охотится наш взломщик.
– А может, она убежала с ним? – высказала предположение Марион.
– Не оставив записки? – Брэнд замолчал, мысленно пытаясь придать обрывочным сведениям о Ханне хоть какую-то видимость порядка. – Нет, – в конце концов проговорил он. – Ханна играла на публику. Она бы оставила записку.
– Да, – медленно согласилась Марион. – Думаю, и в этом вы правы. Но как мы найдем этого человека через столько лет?
– Мы будем делать то, что делает любой хороший газетчик: задавать вопросы, но очень осмотрительно. И потом, я еще не оставил надежды на возвращение вашей памяти. Я, разумеется, не жду, что вы вспомните все в строгой последовательности, но любая мелочь может оказаться решающей. А теперь не могли бы мы ненадолго забыть о Ханне и полюбоваться видами Брайтона?
Он опустил окно картеры. Поначалу Марион никак не могла оторваться от мыслей о Ханне, но когда они приехали на площадь и она увидела Павильон – летнюю резиденцию принца-регента, у нее захватило дух. Она никогда не видела ничего подобного. Огромный купол конюшен, возвышающийся над резиденцией принца, казалось, сошел со страниц какой-нибудь арабской сказки.
Она была заинтригована магазинами, удивлена толпами модно одетых леди и джентльменов, прогуливающихся по тенистым улицам Брайтона, и испытала благоговейный трепет перед дамами, которые управляли своими высокими фаэтонами как заправские кучера.
Она с улыбкой повернулась к Брэнду.
– Это напоминает Лондон, только здесь намного свободнее и веселее.
– Это потому, что принц-регент сейчас в резиденции. Когда он вернется в Лондон, Брайтон превратится в почти такой же сонный провинциальный городишко, как и Лонгбери.
Брэнд с удовольствием наблюдал за Марион. Он вспомнил, что она не была представлена ко двору и не посещала балы и вечера. Всю жизнь она провела в глуши и последние несколько лет всю себя посвящала воспитанию двух младших сестер.
Чего-то недоставало, какого-то маленького фрагмента картины. Марион не была стеснительной старой девой, какой казалась на первый взгляд. Если бы она захотела провести сезон в Лондоне – а какая девушка не хочет? – кузина Фанни с превеликой радостью организовала бы это для нее.
Так что же он упустил? Что она от него скрывает?
Сразу же на ум пришла мысль о ее бывшем поклоннике. Что сделал этот подонок, почему она так сторонится мужчин? Соблазнил ее, а потом бросил?
Марион вдруг охнула и откинулась на скамью.
– Марион, что случилось? – Он вскочил.
– Мой левый глаз! – вскрикнула она.