Показалось, или он действительно неохотно отпустил ее руку? Она так и не поняла, но, когда лорд отступил и закрыл дверь экипажа, Леоноре пришлось собрать всю силу воли, чтобы заставить себя не оборачиваться. Смотрит ли он ей вслед?
Вместо этого она уставилась в окно. Трентем вел себя безукоризненно, не позволил ни единой вольности. Но она понимала, что он не сдался. Пока. Вряд ли его решимости хватит надолго.
Милдред, сидевшая напротив, поправила шаль и сказала:
— Он просто великолепен: манеры, костюм и вообще… Согласись, дорогая, в наши дни не много найдется мужчин, которые производят такое впечатление. Он такой… такой… — Тетушка задохнулась, не в силах найти нужное слово.
— Такой мужественный, — подала голос Герти.
Сестра и племянница не верили своим ушам. Милдред опомнилась первая и перестала таращиться на смягчившуюся вдруг мужененавистницу.
— Ты совершенно права, дорогая! — воскликнула она. — Он действительно образец мужественности. Безупречный экземпляр.
— Как вы с ним познакомились? — спросила Леонора.
— Он нанес нам визит сегодня утром. — Милдред как ни в чем не бывало улыбалась. — Он сказал, что знаком с тобой, и я сочла, что мы вполне можем принять его приглашение.
Леонора вздохнула: как это похоже на Милдред! Она уже и забыла, что утром поведала о подруге, подарившей ей билеты. Тетушка страстно мечтала подыскать Леоноре подходящую партию, и, несомненно, с ее точки зрения, Трентем не просто подходящая, а блестящая партия.
Она подумала о Тристане — и вдруг воспоминания нахлынули так, что трудно стало дышать. Нет, он виделся ей не в ложе театра, безукоризненно одетый и сдержанный. Перед ее мысленным взором встала полутемная комната, широкая кровать и его горячее тело, глаза, такие близкие, что, казалось, его ресницы вот-вот коснутся ее щеки… И ощущения тоже не забылись. Леонора в панике поняла, что воспоминание вызвало внутри теплую волну, сладкую истому, которая была совершенно неуместна здесь, под взглядом взбалмошной, но проницательной Милдред.
Одно воспоминание мучило ее особенно: тот момент, когда он попытался встать, а она удержала его и с губ ее сорвалось: «Прошу тебя, не уходи, не оставляй меня…»
Это было так откровенно, так… непозволительно для леди, что она почувствовала себя совершенно беззащитной и уязвимой. И она до сих пор помнила свой страх — вдруг он засмеется или посмотрит презрительно.
Но он не обидел ее, не унизил. Он дал ей то, о чем она просила, и сделал это с такой нежностью, что она не может не чувствовать к нему уважения.
Леонора украдкой перевела дыхание и стала перебирать подробности сегодняшнего вечера. И с удивлением обнаружила, что главная перемена произошла с ней самой. Она по-другому воспринимала присутствие Трентема. Прежде она вся была как обнаженный нерв, готовый завибрировать при малейшем прикосновении, и не было никакой уверенности, что именно принесет это прикосновение — боль или удовольствие. Теперь же Леонора расцветала в присутствии Тристана. Да, это было единственное слово, которое она смогла подобрать, дабы должным образом передать свои ощущения. Ей становилось тепло и хорошо, словно удовольствие, разделенное с этим мужчиной, все еще бродило в крови.
Леонора откинулась на подушки и призналась себе, что вечер удался — и не только благодаря искусству мистера Кина. Главной составляющей удовольствия было присутствие лорда Трентема.
Глава 10
На следующее утро Трентем явился с визитом и пригласил ее на прогулку в парк. Леонора попыталась отказаться, но он лишь взглянул на нее и спокойно сказал:
— Вы ведь сами признались, что совершенно свободны сегодня.
Она закусила губы — фраза была произнесена, чтобы услышать в подробностях, как продвигается расследование.
— Вы должны рассказать о письмах, которые направили коллегам Седрика, — напомнил он. — Но ведь это можно сделать и на свежем воздухе. Сегодня чудесный день. Неужели вам не хочется погулять?
Конечно, он попал в точку: ей до смерти хотелось пройтись, наслаждаясь солнцем и ветром. Только вот страшно было после недавних событий.
Трентем не стал настаивать, он просто ждал. И она сдалась:
— Хорошо, я иду. Подождите немного, мне нужно взять пальто.
Он терпеливо ждал в холле, потом они пошли рядом к воротам и Леонора упрекнула себя за то, что проявила очередную слабость. Нельзя позволить себе привыкнуть к обществу Трентема: слишком ей тепло и комфортно рядом с ним.
Поездка лишь добавила очарования происходящему. Ветерок был свеж, но в нем чувствовалось обещание весны. Солнце играло с облаками в жмурки на голубом небе, воздух прогрелся, и на ветках уже видны были набухшие почки, готовые лопнуть и явить миру зеленый наряд.
На аллеях парка было немноголюдно. Леонора встретила нескольких знакомых, но по большей части ее внимание было сосредоточено на сидящем рядом мужчине.
Он правил уверенно, с бездумной легкостью человека, для которого управляться с лошадьми так же естественно, как ходить. Леонора смотрела на его руки — изящные, но сильные, и не могла заставить себя отвести глаза.
Девушка поняла, что сейчас ее опять одолеют воспоминания, устремила взгляд на дорогу и сказала:
— Я отправила последнее письмо сегодня утром. Если повезет, мы можем получить ответ от кого-нибудь уже на этой неделе.
— Чем больше я размышляю о происшедшем, тем более вероятным мне кажется вывод, что Маунтфорд ищет нечто, имеющее отношение к работе вашего кузена.
— Но почему?
Тристан смотрел на лошадей — так гораздо безопаснее, чем видеть ее голубые глаза, особенно яркие сегодня, ее чудесный рот и локоны, растрепавшиеся на ветру.
— Я рассуждал так: если он пытался купить дом, то рассчитывал добраться до своей цели после вашего отъезда. Библиотеку сэр Хамфри вывез бы. А лаборатория Седрика забыта всеми, и скорее всего она досталась бы ему в первозданном виде.
— Вы правы. — Леонора пыталась вернуть непослушные локоны в прическу. — Если бы не наши поиски, я не заглянула бы в эту комнату еще бог знает сколько лет. Но мне кажется, тут есть одна тонкость. Для того чтобы добраться до желаемого, вовсе не обязательно покупать дом. Достаточно просто объявить о намерении сделать это. А затем попросить разрешения осмотреть помещения, измерить что-нибудь. И забрать нужную вещь.
Подумав, лорд согласился:
— Такое возможно. Но это оставляет нас с единственной теорией на руках; то что ищет Маунтфорд, может быть в любой комнате, в любом помещении дома. — Он искоса взглянул на свою спутницу. — Дома номер четырнадцать по Монтроуз-плейс, где проживают исключительно эксцентричные личности.
Леонора гордо вздернула подбородок и принялась с независимым видом озирать окрестности.
Трентем приехал на следующий день, и она не устояла против соблазна посетить последнюю выставку в Королевской академии. Выставка еще не была открыта для широкой публики, это был специальный показ для избранных.
— Неужели все графы пользуются подобными привилегиями? — язвительно спросила Леонора, проходя по галереям.
— Только особенные графы, — ответил он с серьезной миной, и она не смогла, сдержать улыбку.
Трентем, который разработал целую стратегию завоевания строптивицы, старался не возлагать особых надежд на каждое отдельное событие, в том числе и на эту экскурсию. Они не успели и часа провести на выставке, как почему-то затеяли дискуссию о преимуществах ландшафта над портретным жанром.
— Люди — живые существа, а потому портрет — отражение жизни и всех ее проявлений.