по крайней мере пока, – сделав круглые глаза, возразила Джоанна, отчего принцесса Элеонора, наблюдавшая за приготовлениями, рассмеялась, – я его никогда не видела. Как же я могу дать согласие? И вообще почему мой братец, которого я почти не видела после смерти нашего отца, вдруг вспомнил обо мне и решил подыскать мне мужа?
– Все мужчины такие, дорогая, – пожав плечами, с философским спокойствием заметила Габриэла. – Они двигают нами, словно шахматными фигурками. Женщины должны послушно следовать их приказаниям... но и тоже учиться приказывать, только не так открыто, конечно. Как насчет золотой с жемчугами вуали?
Наконец с прической было покончено.
– Принцесса, не будете ли вы так любезны принести мне помаду для губ и краску для ресниц для леди Джоанны?
– Если вы мне тоже дадите немножко, заявила Элеонора, и ее серые глаза заблестели от возбуждения.
– Может быть... Только я все сделаю сама, – и Габриэла нетерпеливым жестом выслала девочку из комнаты.
Они остались одни.
– Вы не побудете с ней еще немножко, пока мне представят сэра Годфри? – спросила Джоанна. – Я совсем забыла о своих обязанностях, но я обещаю, что...
– Ах, не беспокойтесь, дорогая, – небрежно махнула рукой Габриэла. – Я уже старая... И что мне еще делать? Мое время прошло. Теперь я буду рада, если смогу чем-то помочь вам. Или посоветовать, – и она подмигнула Джоанне, намекая, что вовсе не обязательно прислушиваться к ее советам.
Когда она заговорила вновь, то сказала нечто совсем неожиданное.
– Интересно было бы посмотреть на лицо сэра Ричарда Кингслира, когда он увидит вас с сэром Годфри. Думаю, у него никогда не было соперников.
Габриэла уже соединила мысленно Джоанну и Ричарда, однако сама и пошутила над этим так, что Джоанна не могла на нее сердиться. Смеясь вместе с нею, она лишь сказала, что ей все равно, понравится это Ричарду или нет.
Чтобы отвлечь Габриэлу от ненужных размышлений, Джоанна сообщила ей о своем желании отправиться в паломничество, не раскрывая истинной причины своего неожиданного благочестия.
– Ах, паломничество! – воскликнула Габриэла. – Жаль, что я не могу при соединиться к вам. Я так люблю посещать всякие святыни. Я вам рассказывала, что была в Кампостелле?
Конечно же, рассказывала, и много раз. Но Джоанна не стала напоминать ей об этом, радуясь, что Габриэла забыла о Ричарде Кингслире. А Габриэла была счастлива, что может еще раз поговорить о том, как ей было хорошо и страшно там, но в это время пришла принцесса.
Габриэла умело начернила длинные ресницы, потом положила немного краски на щеки и губы Джоанны.
– Так хорошо, дорогая? – спросила она, поворачивая ее к зеркалу.
Рассматривая себя, Джоанна не могла не признать, что благодаря искусным рукам Габриэлы ее глаза обрели глубину, а лицо здоровый румянец, и при этом как будто ничего не изменилось. Дай Бог, чтобы сэр Годфри, который не был знаком с ее сестрой, не заметил, как она бесцветна под румянами.
– Ах, леди Джоанна, какая вы красавица! – завороженно прошептала Элеонора. – Вы придете ко мне, когда выйдете замуж?
– Ну вот и вы тоже! – рассмеялась Джоанна, делая вид, что у нее уже нет сил сопротивляться их натиску. – Вы уже выдали меня замуж, а я еще не успела выйти из комнаты.
– Вы сможете навестить меня, когда я выйду замуж, – с важностью проговорила Элеонора, желавшая всегда быть в центре внимания. – Когда-нибудь я стану женой короля.
– А я буду воспитывать ваших деток, сказала Габриэла, ласково гладя девочку по волосам.
Первое, о чем подумала Джоанна, когда ее представили сэру Годфри Лингфилду, что он совершенно не похож на Ричарда Кингслира. Если Ричард с его черными волосами и бронзовой кожей был дьяволом, то кастелян ее брата – ангелом света.
Такой же высокий, как Ричард, он был поизящнее его, с почти белыми волосами и синими, как васильки, глазами. Длинный узкий нос указывал на его происхождение от викингов, а губы показались Джоанне бесцветными, такими они были тонкими. Ей вспомнился архангел Михаил, каким он был запечатлен в церкви в Хокингеме.
Сэр Годфри низко поклонился, когда сенешаль короля представил Джоанну, и, выпрямившись, одарил ее радостной улыбкой.
– Дорогая леди Джоанна, для меня большое удовольствие познакомиться с вами. Ваш брат оказал мне большую честь, сочтя меня достойным его сестры... И я надеюсь, вы примете мое предложение.
Смягчившись от его слов, из которых следовало, что он не считал ее согласие необязательным, Джоанна улыбнулась в ответ.
– О нет, сэр Годфри, это вы оказываете мне честь. Вы долго служите у моего брата?
– Я был его первым оруженосцем, а когда стал рыцарем, он предложил мне кастелянство в Лингфилде, потому что старый кастелян к тому времени умер.
– Старый сэр Эймер? Печально. Я не знала об этом, – вздохнула Джоанна. – Мой брат редко мне пишет. О! Я вовсе не хотела сказать, что мне печально оттого, что вы стали владельцем Лингфилда! Я ...
Сэр Годфри заметил ее смущение и пришел ей на выручку:
– Я так и подумал, мадемуазель. Может, мы поищем место, где бы нам присесть? – спросил он, когда вдруг обнаружил, что они стоят посреди потока разряженных дам и кавалеров, вливающегося в большую залу.
Он предложил ей руку, и Джоанна воспользовалась возможностью повнимательнее рассмотреть его. Она осталась довольна его темно-синей туникой из хорошей шерсти, недешевой и не дорогой, а именно такой, какая должна быть на рыцаре в его положении и к тому же не собирающемся на битву.
Стоя возле стола со всеми остальными приглашенными на обед, они смотрели, как королевская чета шествует к своим местам и усаживается за стол на возвышении.
– Вы служите фрейлиной принцессы Элеоноры? – спросил ее сэр Годфри после того, как были сказаны все комплименты. Когда она кивнула, он спросил, нравится ли ей быть фрейлиной.
– Чаще всего да. Она славная девочка, хотя не забывает о том, что ее братья больны и, возможно, ей придется унаследовать трон; после того как ее царственные родители возвратились из похода, она немножко избаловалась, но ведь это вполне естественно, правда?
– А она не возражает против вашего замужества?
– Наверно, она будет скучать по мне, ответила Джоанна, радуясь, что он интересуется ее жизнью. – Я тоже буду по ней скучать. Однако она знает, что король мой опекун и рано или поздно все равно подыщет мне мужа, если этого не сделает мой брат.
– Вероятно, вы бы не возражали когда-нибудь вернуться ко двору? – продолжал расспрашивать ее сэр Годфри. – Не всегда же мне быть кастеляном в Лингфилде.
Прежде чем Джоанна успела что-то сказать, он указал ей на краснолицую даму, сидевшую почти рядом с ними.
– О, это леди Аделаида. Страшная, правда? А вы бы видели ее мужа! Он тощий, как лезвие меча.
Он вопросительно поднял брови, и Джоанна хихикнула.
– Наследница огромного состояния в Дорсете, – заговорщицки шепнула она.
От ее слов он поперхнулся, потому что как раз в это время пил из их общей чаши, и кашлянул пару раз, красиво прикрывал рот белоснежной салфеткой. После чего он тоже засмеялся.
– Мне нравится, когда у дамы есть чувство юмора.
Когда он смеялся, глаза у него превращались в узенькие щелочки.
Вскоре она нашла общество сэра Годфри приятным, потому что ей не надо было постоянно защищаться от него, как от Ричарда Кингслира. Ему нравилось, что его окружают знатные люди, но они не внушали ему благоговейного страха. Задавая вполне разумные вопросы об окружении короля Эдуарда, он не забывал подложить Джоанне кусочки повкуснее и наполнить опустевшую чашу.