— Нет! Все такие сердитые!
— Да никто здесь не сердится, что ты!
— Вон Барнард так кричал…
— Но ты же знаешь Барнарда, правда? Он известный пустозвон, лишь бы пошуметь.
Николас все смотрел и смотрел как загипнотизированный. И все больше и больше смягчался. Как если бы она говорила именно с ним , а не с другими , улыбалась именно ему.
— Если бы он не орал, то перестал бы быть нашим Барнардом! — весело воскликнула Элли. — Ты можешь себе представить тихого Барнарда?
Джим посмотрел на Элли полными слез глазами:
— Нет. Наверное, нет. — Он вытер глаза рукавом рубашки. — Но, Элли, все равно он был такой злой!
Неожиданно Николас заметил, как плечи ее чуть поникли, словно вдруг приняли на себя все тяготы этого мира. Не задумываясь, он вмешался в разговор:
— Послушай, Джим… — Дрейк кашлянул, судорожно подбирая слова. — Совсем забыл тебе сказать… — И тут его озарило. — Шарлотта спрашивала про тебя.
— Шарлотта… Спрашивала про меня?
— Да. И просила передать тебе привет.
— Правда? — просиял Джим.
— Правда, — подтвердил Николас, тайно радуясь результату.
— Вот здорово! А она сможет прийти сюда поиграть? — Джим повернулся к Элли: — Шарлотте можно прийти к нам поиграть?
— Посмотрим. А сейчас почему бы тебе не пойти на улицу вместе с Ханной и Барнардом? — помолчав, спокойно сказала Элли.
— Ты обещаешь, что подумаешь об этом?
— Обещаю, Джим, — ласково ответила она, Джим неуклюже поднялся на ноги.
— Мистер Дрейк, передайте Шарлотте от меня привет, — обернулся он на пороге, и в следующий миг дверь за ним захлопнулась.
Как только они остались одни, Элли резко повернулась к Николасу:
— Теперь вы видите, что наделали!
Николас ожидал выражения облегчения, благодарности, может быть, даже и ласковой улыбки — но только не этого.
— Я, конечно, достоин всяческого порицания за свару между вашими пансионерами, к которой не имел ни малейшего отношения, и за то, что всего лишь вернул улыбку на лицо Джима.
— Заставив его поверить в то, чего никогда не будет!
— А кто это сказал, что этого не будет? — саркастически приподнял темную бровь Николас.
— Я сказала, — ответила Элли, поджимая губы и находя спасение в гневе. У нее не было настроения соблюдать светские условности. Она злилась на то, что всякий раз, когда видела этого человека, чувствовала пробегающий вдоль спины непонятный холодок. Кроме того, она действительно расстроилась из-за Барнарда, из-за Ханны и даже из-за Джима. Вдобавок ее ждал большой заказ на шляпки. Надо было оплатить новые счета. Так что вести пустопорожние разговоры с лицами, подобными Николасу Дрейку, у нее просто-напросто не было времени.
— Зачем вы пришли?
— Что? — переспросил он, и в его глазах зажглись насмешливые огоньки. — А как же чай с пирожными? Или хотя бы с печеньем?
— Ваш юмор, мистер Дрейк, как-то до меня не доходит.
— Очень и очень жаль. Но если вы хотите перейти к делам, давайте ими и займемся. Я пришел, чтобы обсудить условия продажи вашего дома.
— Вам одного раза недостаточно? — саркастически поинтересовалась девушка.
— Как видите, недостаточно. Вам давно уже пора немного прийти в себя.
— Мне? Прийти в себя? — проговорила она, повысив голос.
— Да, вам. Все, что я про вас узнал, навело меня на мысль, что вы весьма чувствительная особа…
— Вы рылись в моей жизни? — У Элли от возмущения перехватило дыхание.
— Всего лишь кое-что выяснял, мисс Синклер. Она посмотрела на него долгим и как-то сразу потяжелевшим взглядом:
— И что же еще вы разузнали? Николас, чуть наклонив голову, задумчиво разглядывал девушку.
— Например, то, что вы открыли свой магазин модной одежды семь лет назад, что ни на дом, ни на магазин у вас нет закладной. — В его глазах вдруг заплясали веселые чертики. — И что зеленый — ваш любимый цвет.
— О чем это вы? — с недоумением спросила Элли.
— О зеленой траве в солнечный летний день, о зеленых елях в рождественскую ночь… или о ваших глазах…
— Избавьте меня от душещипательных излияний, мистер Дрейк! — покраснев, раздраженно сказала она. — С чего это вы решили, что мне нравится зеленый цвет?
— Просто огляделся вокруг — зеленое платье, зеленые обои…
— Обои не зеленые! — огрызнулась она.
— Приношу свои извинения, — отвесив насмешливый поклон, ответил он. — Белые с зелеными прожилками.
Элли уставилась на обои с таким видом, будто впервые их увидела:
— Зеленый не мой любимый цвет. Несколько минут прошло в молчании. Элли рассматривала обои, а Николас не сводил с нее глаз.
— Тогда какой? — спокойно спросил он.
— Красный, — мечтательно ответила она. Николас громко засмеялся:
— Ну нет! Увольте! Какой угодно, только не красный!
Элли резко обернулась.
— Да кто вы такой, чтобы решать за меня, какой цвет мне любить?
— Я ничего за вас не решаю. Я всего лишь поделился своими наблюдениями. Я не настолько хорошо вас знаю , чтобы уверенным , что вы лишаете себя удовольствия любить красный цвет. — И он мягко заметил:
— И по-моему, вы устали.
Она снова покраснела. Устала ли она, задалась вопросом Элли, отворачиваясь к окну. Если честно, то до смерти. Устала так, что о сне и думать не хочется.
— Я прекрасно себя чувствую.
Его голубые глаза потемнели, а лоб прорезали озабоченные морщинки. Он протянул руку и коснулся ее щеки, заставив повернуться к себе.
— Это неправда.
Всего лишь мимолетное прикосновение его руки. Внимательный взгляд его глаз. Элли снова почувствовала, как что-то напряглось внутри. Такое чувство, будто она знает этого человека всю жизнь. Родство душ? Или давнее-предавнее знакомство?
Казалось, все вокруг затихло. Ни грохота повозок за окнами, ни неистового собачьего лая. И Николас — сильный, крупный, вызывающий на редкость глубокое чувство надежности.
Здравый смысл нашептывал ей, что в мире нет более несхожих людей, чем они. Дрейк самоуверен и временами слишком холоден. Уж он-то, можно не сомневаться, никогда не полезет в распрю между извозчиками.
— Вы слишком много сил отдаете всем этим шляпкам с оборочками, — тихо заметил Николас, — и вашим своеобразным постояльцам. У вас глаза усталые.
Слова его были исполнены такой теплоты и заботы, что Элли от неожиданности даже губу закусила.
— Мистер Дрейк, я не собираюсь продавать дом — совладав с собой, сказала она.
— Ну и хорошо, не продавайте.
— Вы же не за этим пришли, — насторожившись, заметила Элли.
— Верно, — пожав плечами, согласился Николас и с легкой улыбкой продолжил: — Ничего страшного, мы можем обсудить это в другой раз. — Не спрашивая, он взял ее за руку и решительно поднял со ступеньки, где она так и продолжала сидеть. — Пойдемте, я намерен приготовить вам суп.
— Вы собираетесь сварить мне суп? — ошеломленно переспросила она.
— Да, суп, — торжественным тоном ответил он. — Ведь вы неважно себя чувствуете.
— Я почти уверена, что вы подумали о горячем какао. Суп варят для больных, мистер Дрейк. И не суп, а куриный бульон.
Николас перестал улыбаться и нахмурился:
— Ну конечно, мне не следует удивляться. Понимаете, я не очень силен во всех этих делах.
— Понимаю, — протянула Элли, удивляясь, как это она сразу не сообразила, в чем дело. — У вас проблемы с Шарлоттой?
Он задумался, потом, пожав плечами, увлек Элли на кухню.
— Странно, но сейчас она явно веселее, чем в первый день. По крайней мере она весела, когда поблизости нет меня.
— Что вы имеете в виду?
— Я просто не знаю, как вести себя с ней.