Нет, это невозможно! Совершенно очевидно, что именно этот парнишка отвел Лизу туда, где ее держат заложницей, или передал тем людям, которые должны вывезти ее за пределы страны, как было обещано в послании. И так удивительно, что Гольберг отправился бороздить моря вместо того, чтобы следить за своей пленницей. Но, в конце концов, очень может быть, что он предпринял дальнее путешествие как раз для того, чтобы спасти свою драгоценную шкуру, чтобы избежать расправы со стороны выведенного из себя мужа, который вполне способен уничтожить его, невзирая ни на какие угрозы. Должно быть, он полностью доверяет тем, у кого прячет Лизу, среди этих людей может находиться и мальчик. Гольберг, несомненно, отлично подготовился, прежде чем совершить свое черное дело: он не оставил князю даже кончика нити, за которую можно было бы ухватиться в надежде выбраться из этого лабиринта... И тем не менее выбраться необходимо, но как? Как? Если нельзя обратиться за помощью к полиции, которая, наверное, могла бы все-таки выследить кого угодно даже в таком запутанном городе, как Иерусалим, если их всего лишь двое... В то время как они с Адальбером, похоже, имеют дело с реально существующей могущественной организацией...
Вернувшись в отель, Морозини попал на семейный совет, который оказался в самом разгаре. Госпожа де Соммьер и Мари-Анжелина дю План-Крепен только что прибыли в Иерусалим, решив, что настало наконец время присоединиться к бывшим хранителям пекторали. Не последнюю роль в их решении сыграло и еще одно обстоятельство: Луи Ротшильд был вынужден выехать в Вену – его вызвали туда по радио. С присущей ему любезностью он оставил свою яхту в распоряжении друзей, тем более что можно было воспользоваться куда более быстрым способом передвижения – поездом. А корабль просто-напросто встанет на рейд в самом большом местном порту – Хайфе и будет там дожидаться новых распоряжений. Друзья расстались на вокзале, где маркиза и ее компаньонка сели в поезд, следовавший по маршруту Хайфа – Лод – Иерусалим, а барон – в другой, до Триполи. Потом «Таурус-экспресс» отвезет его через Сирию и Анкару в Стамбул, а оттуда, уже на Восточном экспрессе, он довольно скоро попадет домой.
После того как путешественницы смыли с себя дорожную пыль, Адальбер рассказал им обо всем, что произошло за последнюю ночь, и теперь они, ожидая Альдо и часа обеда, обсуждали случившееся, попивая одна – коктейль, а другая – шампанское. От приступа подагры не осталось и следа: видимо, помог чудодейственный пластырь, доставленный из лавки некоего аптекаря, проживавшего в Яффе.
Морозини вошел в бар, и сразу же три пары глаз вопросительно уставились на него. Адальбер вскочил и устремился ему навстречу.
– Ну? Говори скорей! Что нового?
– Ничего... или почти ничего. Великий Раввин плывет в Нью-Йорк, а Гольберг сопровождает его. Может быть, правда, только до Генуи, но никакой уверенности в этом нет. Что же касается юного Эзекиеля, то, если бы он явился с планеты Марс, о нем, наверное, и то было бы известно больше, чем сейчас. Никто его не знает, никто его не видел...
Высказав таким образом в двух словах все, что ему удалось установить, Альдо поцеловал руки маркизы и Мари-Анжелины, опустился в кресло и позвал бармена, чтобы заказать виски с содовой. Потом с вежливой улыбкой обратился к путешественницам:
– Ну как? Все прошло нормально? Дорога не тяжелая? Тетушка Амелия, мне кажется, вам стало лучше?
– Я бы не сказала этого о тебе, мальчик мой! Ты выглядишь чудовищно.
– Какое это имеет значение! Адальбер рассказал вам?..
– Да. Тебе следовало послать эту чертову пектораль по почте и отправиться в свадебное путешествие в Индию или Египет!
Мари-Анжелина, чей острый нос уже описывал дуги, вынюхивая следы и делая ее похожей на охотничью собаку, вышедшую в поиск, повернулась к Морозини.
– Как княгиня была одета вчера вечером?
– В платье от Жанны Ланвен из белого муслина в желтых цветах...
– Были ли на ней какие-нибудь... стоящие драгоценности?
– Нет. Было бы слишком неосторожно брать с собой в дорогу слишком дорогие вещи. Впрочем, она и не любит «быть похожей на церковную раку», как она выражается. Вечером на ней было только несколько тонких золотых браслетов с мелкими топазами и бриллиантами, обручальное кольцо и изумруд, который я подарил ей к помолвке и с которым она никогда не расстается...
– Тридцать каратов! Ну, просто не на что покуситься! – не удержался от иронии Адальбер. – Но мы же знаем, что Лизу похитили не из-за этого. Куда вы клоните, Анджелина?
Произносимое на итальянский манер, это имя на самом деле не очень подходило его обладательнице, но зато приводило в восторг засидевшуюся в девушках компаньонку маркизы, которую та звала просто-напросто по фамилии: План-Крепен. Анджелиной ее вообще-то окрестил Адальбер, но Лиза и Альдо поддержали друга. Еще не совсем привыкшая к новому имени, Мари-Анжелина покраснела от удовольствия.
– А вот куда. Мне кажется, очень трудно предположить, что такую красивую и элегантную молодую женщину, как Лиза, да еще одетую в нарядное вечернее платье, могли умыкнуть так, чтобы никто из окружающих ничего не заметил. Тем более что, насколько я понимаю, она шла пешком...
– Да, действительно. Во всяком случае, портье мне сказал так. У входа в отель не было автомобиля...
– Машина могла стоять... А можете ли вы сказать мне, как выглядел этот мальчик?
– Только не я, – проворчал Адальбер. – Я его вообще не видел.
– Ну, я-то имел возможность разглядеть его как следует, – сказал Альдо. – Но описать...
– В чем тут проблема? – удивилась госпожа де Соммьер. – Ты же отлично рисуешь! Вот и сделай его портрет, если трудно описать словами!
Альдо поморщился.
– Я еще могу кое-как справиться с пейзажем, изобразить какую-нибудь драгоценную безделушку, но вряд ли справлюсь с портретом...
– И все-таки давайте попробуем, – предложила Мари-Анжелина, извлекая из большой кожаной сумки, с которой никогда не расставалась, альбом для рисования и карандаши. – Вдвоем мы должны справиться...
И они справились. Морозини сделал набросок, План-Крепен в соответствии с его указаниями принялась с поразительным мастерством вырисовывать детали. Не прошло и получаса, как с листа бумаги на собравшихся уставился Эзекиель собственной персоной, точно такой, каким он сохранился в памяти Альдо.
– Просто фантастика! – воскликнул князь. – Вам удалось невозможное: вы смогли уловить его взгляд, который потряс меня: одновременно алчный и горделивый! Решительно, список ваших скрытых талантов день ото дня растет!
– Не буди в ней тщеславие, мой мальчик! – с притворной суровостью проворчала маркиза. – Ну а теперь, когда мы знаем, как он выглядит, что будем делать?
– Если я правильно поняла, – сказала Мари-Анжелина, к которой мало-помалу возвращался обычный цвет лица, – если я правильно поняла, эти господа должны обследовать... какое-то место, названия которого я не уловила...
– Масада! – буркнул Морозини. – Каменистое плато, формой напоминающее то ли гондолу, то ли веретено. Словом, удлиненный ромб, примерно в семьсот метров длиной и с максимальной шириной где-то метров в триста пятьдесят. Чудное место для поиска двух камешков! Можно провозиться до конца жизни! Да и то, если согласиться с тем, что есть хоть один шанс их там найти, во что я совершенно не верю. Достаточно вспомнить, что драма, связанная с осадой и падением этой крепости, разразилась в 73 году христианской эры! Тогда иудеи – защитники крепости от римлян (их было около тысячи человек) – сожгли все, что представляло собой хоть какую-то ценность, а затем убили всех своих родных и покончили с собой! Даже если эти проклятые камни и были там в те времена, то все равно их там давным-давно нет и в помине!
– А вот это никому не известно, – вздохнул Видаль-Пеликорн. – Если твой раввин считает, что там можно найти какие-то следы, значит, надо попытаться это сделать...
– Но если он так уверен, почему не попробовал поискать сам?
– Потому что археология – серьезная наука, и без специальной подготовки этим делом не занимаются, старина! И рабби это знает... Кроме того, может быть, тут есть и другие причины...
Сегодня утром, пока ты ходил в синагогу, я снова навестил сэра Персиваля Кларка, у которого был в гостях вчера вечером. Он – представитель Британского музея. Ему уже немало лет, но от этого он не менее пылко относится к Палестине, где надеется окончить свои дни. Тебе, вероятно, известно, что сэр Персиваль – великий специалист по иродианской эпохе. Он отлично знает Масаду, где много работал на развалинах дворца царя Ирода I Великого, знаешь, этого дворца, выстроенного террасами на носу нашего неподвижного «корабля», стоящего на берегу Мертвого моря. Он говорит, что это одно из прекраснейших мест в мире и что...
– Давай-ка без подробностей из путеводителя для туристов! Мы здесь не для этого собрались.
– Увы, увы! Тем не менее сэр Персиваль дал мне настолько детальные, насколько только можно пожелать, сведения об осаде крепости, которая велась под руководством Флавия Сильвы, и – главное! – о тех местах, где жили ессеи. Это намного сокращает периметр наших изысканий...