Наша армия готова к штурму, и, когда эго случится, судьба крепости будет решена. Поэтому, во избежание лишнего кровопролития, во имя человечности, мы предлагаем вам начать переговоры о сдаче. В случае вашего согласия благоволите о том сообщить до десяти часов завтрашнего дня, то есть семнадцатого августа тридцать седьмого года Мейдзи.
С совершенным почтением.
Генерал барон Ноги, командующий осадной армией, адмирал Того Хейхациро, командующий блокирующим Порт-Артур флотом».
— Какая наглость! Предлагать сдать крепость за десять тысяч долларов, — возмутилась генеральша.
— Я им пошлю кукиш. Прикажу срисовать со своей руки и отправлю, — решительно заявил Стессель. — Что они еще нам пишут?
— Предлагают выпустить из крепости женщин, детей, иностранцев и священников до двух часов завтрашнего дня.
— Женщины нам нужны в госпиталях, так же как и священники, без матерей детвору не отправишь, иностранцы же могут разболтать наши секреты. Следовательно, и это предложение неприемлемо, — решила за мужа Вера Алексеевна.
— Но зато мы избавимся от лишних ртов, — заикнулся было генерал.
— Подумаешь, много осталось здесь: женщин — чтото около трехсот, детей полсотни, священников человек двадцать да десяток-другой иностранцев. Лучше бы ты отправил из Артура Смирнова и его прихвостней вместе с адмиралами.
— Вы как смотрите, Виктор Александрович? — обернулся Стессель к своему начальнику штаба.
— Как всегда, преклоняюсь перед умом глубокоуважаемой Веры Алексеевны и присоединяюсь к ее мнению, — расшаркался полковник.
На этом семейный совет окончился.
Через четверть часа Стессель громко зачитал на заседании полученные от японцев бумаги, благоразумно умолчав о письме к своей супруге.
— Я пошлю в ответ японцам фигу, срисованную с моей руки, — закончил он свою речь.
— Как? Что? — удивленно спросило несколько человек.
— Пошлю вот эту самую дулю. — И генерал протянул вперед кукиш.
— Вы это серьезно? — спросил Ухтомский.
— Если ваше сиятельство привыкли у себя заниматься шутками на броненосцах, то здесь, в штабе, я это делать никому не разрешаю.
— В таком случае, как старший в Артуре морской начальник, протестую против ответа подобного рода.
— Советую вам оставить протесты при себе, а то я не постесняюсь вас отправить к японцам.
— Ответ, предложенный начальником района, я считаю недостойным русского генерала, — проговорил Смирнов.
— Что же, по-вашему, я должен начать переговоры о сдаче? Предупреждаю, что каждый, кто только посмеет об этом заикнуться, будет мною немедленно повешен, невзирая на чины и занимаемое положение! — стукнул генерал кулаком по столу.
— Едва ли япснцы поймут жест вашего превосходительства, — заметил Кондратенко. — Кукиш обозначает у японцев совсем не то, что у русских.
— А что именно?
— Так у них продажные женщины приглашают к себе мужчин.
Присутствующие постарались скрыть улыбки.
— В таком случае мы поясним, что это обозначает по-русски, — продолжал настаивать несколько смущенный Стессель.
— Не поймут и над тобой же будут смеяться, — ответил Фок. — Лучше, по-моему, ответить кратко: «Честь и достоинство России не могут допустить мысли о сдаче крепости, пока не исчерпаны все возможности обороны».
— Конец надо выбросить, — посоветовал Кондратенко. — В та-ком виде наш ответ как бы подает японцам надежду, что все же впоследствии Артур может быть сдан.
Стессель согласился с этим, и текст ответа был принят с поправкой Кондратенко.
— Теперь второй вопрос-выпускать ли из крепости женщин и детей? — спросил начальник укрепленного района.
Голоса разделились. Одни были за удаление женщин, другие против.
— Я тоже против, — заявил Стессель и повторил доводы своей жены.
Его неожиданно поддержал Смирнов.
— Дух защитников крепости будет подорван разлукой со своими семьями, — сказал он.
Фок многозначительно покрутил пальцем около своего лба, но не возражал.
Второе предложение японцев тоже было отклонено.
— Поручим полковнику Рейсу составить ответ и затем, переведя его на английский язык, завтра с ординарцем отправим к японцам, — закрыл собрание Стессель.
Вечером того же дня в будуаре Веры Алексеевны собрались Рейс, Фок и Сахаров. Обсуждался вопрос, как поступить с полученным чеком.
— Слишком малая сумма, чтобы ее принимать. Мы, слава богу, сейчас стараниями полицмейстера вполне обеспечены деньгами.
— Зато ко мне каждый день поступают жалобы на его незаконные действия, — сообщил Рейс.
— И что вы с ними делаете? — поинтересовался Фок.
— Отправляю ему же для расследования. Обычно после этого повторных жалоб не бывает.
— Остроумно, — одобрила генеральша.
— Какую бы вы сумму считали достаточной для нужд благотворительного общества? — осведомился Сахаров.
— Ровно в тысячу раз больше, — вместо Веры Алексеевны ответил Фок.
— Боюсь, что таких денег у японцев не найдется.
— Тогда мы как-нибудь обойдемся своими средствами, — произнесла генеральша.
— Так и прикажете ответить? — переспросил Рейс.
— Конечно. И верните им чек, — распорядилась Вера Алексеевна.
Гости стали прощаться.
На следующий день в положенное время японцам был вручен ответ на все их предложения.
Меркли звезды. Восток с каждой минутой светлел. Вскоре из-за горизонта показалось солнце.
Где-то вдали глухо прогремел выстрел, и в недвижном прозрачном воздухе послышался свист летящего снаряда. На окраине города взвился черный султан дыма. За первым выстрелом раздался второй, третий. Город еще спал. Звуки канонады будили жителей, которые в тревоге высыпали на улицу и, пугливо озирались по сторонам. Несколько повозок, дотоле медленно плетущихся по улице, с страшным грохотом понеслись в карьер, будоража всех на своем пути.
Женщины, крестясь, торопливо уводили в погреба и подвалы детей.
На позициях при первом же выстреле все пришло в движение: на батареях закопошились артиллеристы, поворачивая орудия в нужном направлении, в фортах быстро изготовились к отражению штурма дежурные части. На валах увеличили число часовых. Резервы подтянулись к передовой линии. Артур приготовился к встрече врага.
Канонада усиливалась с каждой минутой. Снаряды, попадая в брустверы фортов и батарей, поднимали столбы песку и земли.
Скоро все слилось в один сплошной рев. Первый штурм крепости начался.
В тыл потянулись вереницы носилок.
Стессель спал крепким сном, когда к нему явился С докладом Рейс. Вышла Вера Алексеевна и, узнав в чем дело, направилась будить мужа.
— Японцы пошли на штурм, — насилу растолкала она разоспавшегося генерала.
— Ворвались в город, началась резня? — задыхаясь от ужаса, пробормотал он. — Сейчас же подтянуть к штабу сотню казаков с пулеметами и орудиями, — бестолково выкрикивал Стессель, покрывшись холодным потом.
— Да успокойся ты, ради бога, Анатоль! Никто еще никуда не прорывался. Началась лишь общая бомбардировка. Рейс говорит, что после нее можно ожидать штурма. Смирнов, Горбатовский и Кондратенко выехали на атакованные участки, — сообщила Вера Алексеевна.
Наспех одевшись, от волнения не попадая в рукава, генерал, сразу осунувшийся и постаревший, вышел к своему начальнику штаба. Выслушав доклад, Стессель приказал подать себе верховую лошадь.
— Я еду на форт номер два, откуда виден хорошо весь обстреливаемый фронт, — громко проговорил он.
— Я тебя туда не пущу, — решительно заявила генеральша. — Тебе нечего соваться на передовую линию. Выбери себе безопасный пункт в тылу, откуда все было бы видно, и сиди на нем.