Короче, внешним видом они несколько напоминают евреев, религия их есть выродившаяся и сильно упрощенная религия евреев; они умны и культурны, но находятся в последней степени вырождения вследствие постоянных браков между близкими родственниками; все их войско состоит из девяти тысяч мужчин, хотя три или четыре поколения тому назад оно равнялось двумстам тысячам человек, – и живут они в постоянном страхе перед нападением окружающих их Фэнгов, которые считают их своими исконными врагами за то, что в их руках находится превосходная горная крепость, некогда принадлежавшая предкам Фэнгов.
– Что-то вроде Гибралтара в Испании, – заметил Оливер.
– Да, с той лишь разницей, что Абати, владеющие этим средне-африканским Гибралтаром, вырождаются, а Фэнги, соответствующие испанцам, здоровы, сильны и умножаются численно.
– Что же дальше? – спросил профессор.
– Ничего особенного. Я пытался убедить этих Абати организовать экспедицию и спасти моего сына, но они засмеялись мне в лицо. Мало-помалу я пришел к убеждению, что среди них есть только одно существо, действительно обладающее человеческим достоинством, и это была их наследственная правительница, носящая громогласные титулы Вальда Нагаста, что значит Дочь Царей, и Такла Варда, что значит Бутон Розы – красивая и одаренная молодая женщина, собственное имя которой – Македа…
– Имя одной из первых известных нам савских цариц, – пробормотал Хиггс, – другую звали Балкис.
– Мне удалось проникнуть к ней под тем предлогом, что я буду лечить ее, – иначе меня ни за что не допустили бы до нее, такой у них проклятый этикет, – и мы много говорили с ней. Она сказала мне, что идол Фэнгов имеет вид сфинкса, вернее сказать, я вывел это из ее слов, оттого что сам я никогда не видел его.
– Что? – воскликнул Хиггс, вскочив. – Сфинкс в северной части Центральной Африки?! Но отчего ему не быть там? Говорят, что первые фараоны имели сношения с этой частью страны и даже будто они отсюда и происходят. Слова Макризи, вероятно, только повторяют легенду. Полагаю, что у него баранья голова.
– Она сказала мне так же, – продолжал я, – что у них есть предание, будто, когда этого сфинкса или бога, у которого, кстати сказать, не баранья голова, а голова льва, и которого зовут Хармак…
– Хармак! – снова перебил меня Хиггс. – Это одно из имен сфинкса – Хармакис, бог зари.
– Когда этого бога, – повторил я, – уничтожат, племя Фэнгов, чьи предки, по их словам, сделали его, должно будет удалиться из этих мест, перейдя через большую реку, протекающую к югу от них. Я сейчас не помню названия реки, но полагаю, что это один из притоков Нила.
Я сказал ей, что мне представляется при создавшихся условиях наиболее целесообразным для ее народа постараться уничтожить идола. Македа засмеялась и ответила мне, что это невозможно, оттого что идол этот размерами с небольшую гору, и прибавила, что Абати уже давно потеряли всякую отвагу и предприимчивость и довольствуются жизнью в плодородной долине, окруженной горами, занимаясь рассказами о былом величии своего народа и споря из-за чинов и пышнозвучных титулов, пока не настанет, наконец, день Страшного Суда.
Я спросил, довольна ли она создавшимся положением, и она ответила: «Разумеется, нет», – но что могла она сделать, чтобы возродить свой народ, она, слабая женщина, последнее звено бесчисленной цепи правителей?
«Избавьте меня от Фэнгов, – добавила она с волнением, – и я дам вам такую награду, о которой вы никогда не мечтали. Древний пещерный город неподалеку отсюда полон богатств, которые собраны прежними властителями его еще задолго до нашего прихода в Мур. Нам эти богатства не нужны, оттого что мы ни с кем не торгуем, но я слыхала, что другие народы ценят золото».
«Мне не нужно золота, – ответил я, – я хочу только получить обратно своего сына, который находится в плену у Фэнгов».
«В таком случае вы должны начать с того, что поможет нам уничтожить идола Фэнгов. Разве нет средств сделать это?»
«Такие средства найдутся», – ответил я и попытался объяснить ей свойства динамита и других еще более сильных взрывчатых веществ.
«Возвращайтесь к себе на родину, – воскликнула она с волнением, – привезите это вещество и двоих или троих человек, которые умеют с ним обращаться, и я подарю им все богатства Мура.
Только этим вы добьетесь моей помощи в деле освобождения вашего сына».
– Чем же все это кончилось? – спросил капитан Орм.
– Вот чем: они дали мне некоторое количество золота и провожатых с верблюдами, которых в буквальном смысле слова спустили вниз по тайной тропинке в горах для того, чтобы избежать встречи с Фэнгами, которые блокировали Абати и которых они ужасно боятся. Вместе с этим отрядом я пересек пустыню и благополучно добрался до Асуана. Путешествие продолжалось много недель. В Асуане я расстался с моими спутниками – с тех пор прошло около двух месяцев, – и они остались там ожидать моего возвращения. В Англию я прибыл сегодня утром, и едва я узнал, что вы живы, и получил ваш адрес, немедленно явился к вам.
– Зачем вы пришли ко мне? Что я могу сделать для вас? – спросил профессор.
– Я пришел к вам, Хиггс, оттого, что знаю ваш глубокий интерес к древностям и хочу дать вам случай не только разбогатеть, но и прославиться в качестве ученого, открывшего самые замечательные памятники старины, какие имеются в мире.
– А также превосходный случай оставить там голову, – проворчал Хиггс.
– Что касается до того, чем вы можете мне помочь, – продолжал я, – я хотел бы, чтобы вы указали мне человека, который понимал бы толк в взрывчатых веществах и взял бы на себя труд взорвать идола Фэнгов.
– Вот это сделать совсем нетрудно, – сказал профессор, указывая концом своей трубки на капитана Орма, и прибавил: – Он инженер по образованию, солдат и превосходный химик; кроме того, он говорит по-арабски и вырос в Египте – как раз такой человек, какой вам нужен, если только он захочет поехать.
Я подумал с минуту, потом, повинуясь некоему инстинкту, поднял глаза и спросил:
– Хотите ли вы отправиться со мной, капитан Орм, если мы сойдемся в условиях?
– Вчера, – ответил тот, слегка покраснев, – я ответил бы вам: «Разумеется, нет». Сегодня я отвечу вам, что об этом можно поговорить, при том условии, конечно, чтобы Хиггс тоже отправился с нами, и я попрошу вас разъяснить мне некоторые частности. Но я должен предупредить вас, что во всех трех ремеслах, которые профессор упомянул, я только любитель, хотя одно из них я знаю довольно хорошо.
– Не будет ли нескромностью с моей стороны, капитан Орм, если я спрошу вас, отчего последние двадцать четыре часа так изменили все ваши виды и планы?
– Ничуть не нескромно, но несколько болезненно для меня, – ответил он, снова покраснев, на этот раз более сильно. – Лучше всего быть откровенным, и я все расскажу вам. Вчера я считал себя наследником большого состояния, которое должно было перейти ко мне после смерти дяди, чья неизлечимая болезнь заставила меня вернуться из Южной Африки раньше, чем я предполагал, и чьим наследником я привык считать себя с самого детства. Сегодня я впервые узнал, что дядя мой тайно женился год тому назад на женщине, по общественному положению стоящей много ниже его, и что у него есть ребенок, к которому, разумеется, перейдет все его состояние, оттого что дядя умер, не оставив завещания. Но это не все. Вчера я полагал, что скоро женюсь; сегодня я вовсе не так уверен в этом. Та дама, – добавил он с горечью, – которая соглашалась выйти замуж за наследника Энтони Орма, теперь не хочет больше выйти замуж за Оливера Орма, который является обладателем состояния, не превышающего 10 000 фунтов стерлингов. Невелик стыд для нее или для ее родственников, особенно же принимая во внимание то, что она имеет в виду лучшую партию. Разумеется, ее решение много упростило положение. – И он встал и прошел на другой конец комнаты.
– Грязная история, – прошептал Хиггс, – гадко обошлись с ним.