Убедив самого себя, что в юго-западном направлении должен быть проход, он хотел, не теряя ни дня, поскорее туда добраться.
— Завтра утром отправимся дальше!
— А что, если мы все-таки не можем? — тихо спросил Алкуэн.
Лицо Девреза посуровело.
— Вы отказываетесь мне повиноваться?
— Нет, капитан, мы не отказываемся, но у нас больше нет сил! Ведь экспедиция была рассчитана только на три месяца.
Деврез, хотя все в нем и кипело от ярости, не мог не признать правоту своего подчиненного, иначе он не стал бы медлить с ответом. Я надеялся, что здравый смысл возьмет верх, и капитан согласится на отсрочку. Но нет, он не был способен уступить.
— Ну, что же, — произнес путешественник, — значит, я пойду один.
Затем он повернулся ко мне:
— Вы подождете меня здесь десять дней?
— Зачем? — вскричал я. — Если они решили остаться, то не мне их судить. Клянусь, что я буду следовать за вами, пока мы не вернемся обратно в Европу!
Люди остались безучастны к моим словам. Сжатые губы Девреза выдавали несвойственное ему волнение:
— Спасибо, Робер! — воскликнул он и с презрением обратился к остальным:
— Я не заявлю о вашем поступке, принимая во внимание то, что вы устали и слишком долго находитесь в пути. Но я приказываю ждать нас на этом месте ровно две недели, если не случится ничего непредвиденного. В противном случае ваше неповиновение будет считаться настоящим предательством.
— Будем ждать вас до вечера четырнадцатого дня, — покорно ответил Алкуэн, — и поверьте, нам жаль…
Деврез перебил его, высокомерно махнув рукой. Мы долго сидели в тягостном молчании.
ПРИЗНАНИЕ
Я проснулся на рассвете. Все еще крепко спали. Я нервничал, тревожась за хрупкую Сабину, которую ждали новые испытания, и упрекал себя за свое решение: прими я сторону остальных, быть может, капитан не стал бы так упорствовать. Эта мысль не давала мне покоя. Однако, зная его характер, скорее можно было предположить обратное. А вдруг он ушел бы один, забрав с собой Сабину? Но разлука с ней была бы для меня страшнее смерти!
Так я размышлял, стоя у входа в пещеру. За стеной нескончаемого дождя поднимался новый унылый день. Вокруг — сплошная вода: и на земле, и на небе.
Внезапно за спиной я услышал шорох, легкие осторожные шаги. Я повернулся — то была она, Сабина. Закутанная в накидку, она приближалась с таинственным видом. С ее приходом всякие сомнения и грусть рассеялись. Даже дождик казался приятным, он словно скрывал нас ото всех. Застыв на месте, как загипнотизированный, я едва смог что-то вежливо пробормотать.
— Я хочу с вами поговорить, — сказала Сабина.
Эти простые слова в ее устах прозвучали загадочно и волнующе.
— Я очень тронута вашей преданностью, — продолжала она. — Мой отец будет вечно признателен вам, но он не умеет это выразить. Вы не возражаете, если вместо него это сделаю я?
Я глядел на выбившиеся пряди волос на ее прелестной шее, на скромную серую накидку, более прекрасную, чем одеяние феи. Прекрасен был и вход в пещеру, и нежный дождик, вторивший словам любимой… Меня переполняло чувство восторга, все во мне трепетало… Но в сердце закралась тревога. Уж слишком прекрасной была эта минута — как вспышка молнии, возвещающая грозу.
Моя любовь словно прорвалась наружу. Конечно, все было к этому готово, уже давно в моей душе расцвело глубокое и нежное чувство. Но как часто даже сильная любовь угасает, если ее долго таят, и может совсем погаснуть, если о ней так и не решатся заговорить. Иногда какое-то слово или поступок — вроде этой милой выходки Сабины — вынуждают нас сделать выбор; и не знаешь, к чему он приведет: к счастью или к поражению, вознаградит или обречет на безответную любовь. Сегодня утром я знал, что буду с ней говорить, я знал, что испытаю судьбу.
Какими муками мне придется заплатить за эту минуту? Не буду ли я проклинать Сабину за то, что она пришла? Я пробормотал:
— Если сказанные мной тогда слова пришлись вам по душе, одно это для меня — высшая награда.
Сабина не сводила с меня своих ясных глаз, я же стоял, словно околдованный.
— Высшая награда? — переспросила она.
И тут она покраснела. Я задыхался и долго не мог ничего ей ответить. Юная дева, как я осмелюсь сказать тебе об этом! Если я произнесу эти слова, а они упадут в пустоту? А если я получу отказ? Неужели наши руки, наши губы никогда не встретятся?.. Все во мне сжалось от тягостного сомнения.
Наконец, я смог вымолвить:
— Да, высшая… Ваша признательность будет мне лучшей наградой за все превратности пути, за мою верность вам.
Сабина отвела от меня взгляд, боязливо поджала губы. Эта девушка была самой судьбой, весь вопрос жизни и смерти теперь таился для меня под ее опущенными густыми ресницами. Я сказал прерывающимся от волнения голосом:
— Вы сомневаетесь в моей преданности?
— Возможно, мне и следовало бы быть менее доверчивой, — ответила она с легкой иронией, но такой ласковой, доброжелательной!
Я все еще сомневался, меня мучил страх потерять ее: что мне выпадет — да или нет? Я рискнул и выпалил:
— А если я всегда буду рядом с вами?
— Всегда?
— Да, всю жизнь?
Ее лицо стало серьезным: я почувствовал, что силы покидают меня. Но незачем было прибегать к уловкам, жребий был брошен! Я продолжал:
— Вы не возражаете, если я поговорю с вашим отцом, согласен ли он назвать меня своим сыном?
По лицу Сабины промелькнула тень замешательства. Потом она сказала с милой решимостью:
— Да, поговорите с ним.
— Сабина, — вскричал я, испытывая радость и боль одновременно, — значит, я могу верить в то, что вы меня любите?
— А что же вам еще остается делать? — сказала она, и снова в ее голосе прозвучала ласковая и доброжелательная ирония.
В то раннее дождливое утро в болотном раю передо мною возник образ счастья. Я осторожно взял ее прелестную руку и поднес к губам. Я чувствовал себя властелином мира.
ВОДЯНОЙ ЧЕЛОВЕК
Вот уже два дня, как капитан, Сабина и я шли дальше одни. Мы продвигались по равнине, которая становилась все мрачнее, хотя в ней была и своя величавая красота. Не знаю, может быть и существовал где-нибудь проход, но с каждым часом идти становилось все труднее. К счастью, мы взяли только маленькую лошадь Сабины: в этих условиях наши лошади стали бы скорее обузой.
К концу второго дня снова зарядил дождь. Со всех сторон нас окружала вода. Мы медленно пробирались вперед по узкому гребню.
— Скоро стемнеет, — сказал капитан, — пройдем еще немного. Действительно, приближалась ночь. Солнце гасло в горниле заката. Мы направились туда, где, как нам показалось, возвышался небольшой холмик. Не могу понять, что вдруг стряслось с лошадью Сабины, — она неожиданно понесла и молнией проскочила левее холма. Сабина испуганно закричала: ее лошадь провалилась в трясину. Не раздумывая ни минуты, я бросился к девушке на помощь, и тоже увяз в трясине. Несколько минут мы пытались выбраться.
— Лучше не двигаться, а то нас засосет еще больше, — заметила Сабина.
Именно так оно и было. Запутавшись среди растений, мы не могли ни двинуться вперед или назад, ни выбраться, из трясины. То была одна из ловушек, в которые равнодушная природа словно заманивает человека с медленной . и неумолимой жестокостью.
Однако, хладнокровие не изменило капитану. Он пробирался к нам окольным путем, по узкой косе, которая проходила чуть в стороне от нас. Размотав несколько метров веревки, которую Деврез всегда носил при себе, он хотел ее бросить нам. Вся надежда была только на него, и мы с волнением следили за его действиями.