Рейлин принимала комплименты со сдержанным достоинством, при этом почти не задумываясь о том, насколько мастерство горничной дополняло природную красоту, — она привыкла воспринимать как должное умение девушки за каких-нибудь полчаса создавать шедевры парикмахерского искусства. Даже по будням головка Рейлин выглядела в меру кокетливо и при этом весьма опрятно; но все это осталось в прошлом, теперь Рейлин приходилось заботиться о собственной прическе самостоятельно. Только сейчас она в полной мере поняла, как непросто содержать такую гриву в чистоте и относительном порядке: на изыски не хватало ни сил, ни умения; узел на затылке — вот все, на что Рейлин оказалась способна. Всякий раз после мытья приходилось расчесывать волосы часами — занятие довольно болезненное и весьма утомительное. Не раз Рейлин подумывала о том, чтобы отрезать их хотя бы на половину длины, но не решалась из опасения, что мужу может не понравиться изменение в ее внешности: она и так достаточно долго испытывала его терпение, упорно отказываясь от вступления с ним в интимные отношения, так что ей вряд ли стоило подливать масла в огонь. Рейлин слишком плохо знала мужа, чтобы браться предсказывать его поведение, но за те две неполные недели, что они провели под одной крышей, она всего лишь раз была свидетельницей проявления упорства с его стороны.
У нее сложилось впечатление, что в отношениях с Джеффри существует четкая граница, которую не стоит переступать.
Чтобы отвлечься, Рейлин решила немного размяться: выполнив с десяток наклонов, она выгнула спину дугой, как кошка, затем выпрямила ее и все повторила сначала.
Из Англии они уплывали пассажирами четвертого класса, и нижняя палуба — мрачная промозглая дыра, место для обладателей самых дешевых билетов — кишела народом. О том, чтобы прогуливаться с комфортом, и речи идти не могло — каждому был отведен крохотный кусочек отсыревшего дощатого настила, и стоило только выйти за пределы участка, положенного Рейлин и ее матери, как соседи, которым приходилось так же тяжко, начинали возмущаться. Три месяца, проведенные в скрюченном положении, почти без движения, напоминали о себе и сейчас утренней болью в мышцах. Как бы там ни было, Рейлин понимала, что на судьбу жаловаться грех: ей удалось выжить, несмотря на ужасные условия и недостаток еды, а вот ее матери — нет.
— Ты что-то сегодня рано поднялась, любовь моя!
Выпрямившись, Рейлин вскрикнула: баритон мужа, густой, приятного тембра, раздался неожиданно близко. Своим внезапным появлением он застал ее врасплох; она даже не заметила, как Джеффри оказался на веранде: скорее всего муж прошел туда, когда она ненадолго забылась утренним сном. Зачем Джеффри понадобилось так рано вставать, Рейлин догадывалась: ему не терпелось пойти посмотреть, как продвигаются работы по строительству нового дома для Коры, а с дальнего конца галереи открывался замечательный обзор. Лучшего места для наблюдения за работой строителей не найти. Джеффри был босиком и без рубашки, темно-серые брюки облегали узкие мускулистые бедра и сильные ноги, натренированные многими годами верховой езды. Его короткие, цвета воронова крыла волосы, взъерошенные и влажные, свидетельствовали о том, что он только что принял ванну, на это же указывало и наброшенное на бронзовую от загара шею льняное полотенце.
Джеффри был так хорош собой, что больше походил на ее мечту, чем на мужчину из плоти и крови, на мечту о сказочном принце, которая чудесным образом стала явью, ибо кто, как не волшебный принц, мог явиться в обличье прекрасного бога и выхватить ее из-под копыт четверки лошадей.
Что заставило коней свернуть с дороги на тротуар, Рейлин так и не узнала, но сегодня сходство с божеством объяснялось в основном отсутствием одежды и поистине божественным сложением Джеффри. Он был отличным наездником и занимался верховой ездой регулярно, постоянно соревнуясь в умении кататься верхом со своими друзьями, чего требовал его спортивный дух и крепкое, отлично тренированное тело спортсмена.
Будучи жгучим брюнетом, Джеффри тем не менее не был излишне волосат, как это случается с обладателями иссиня-черных волос. Волосы на груди и внизу живота росли довольно густо, на руках и ногах гораздо меньше, а на плечах и спине их не было совсем.
Лицо Джеффри было под стать фигуре — узкий, с небольшой горбинкой нос, точеный волевой подбородок и четко очерченные скулы. Стоило ему задуматься, поджав губы, или улыбнуться, как на его худых щеках появлялись двойные углубления, слегка напоминающие ямочки, и эта трогательная черта в сочетании с красотой миндалевидных ярко-зеленых глаз неизменно делала Джеффри Бирмингема объектом пристального внимания представительниц женского пола. Прищур его глаз и слегка приподнятый левый уголок губ являлись самым опасным оружием в борьбе за дамские сердца — ни одна смертная не могла устоять перед их очарованием. Рейлин не была исключением, и ей приходилось напрягать всю свою волю, чтобы не пасть жертвой его обаяния. Во всех отношениях ее муж являлся великолепным образцом мужской привлекательности.
Если бы Рейлин приходилась ему женой не только де-юре, но и де-факто, она поддалась бы настойчивому желанию дотронуться до этих мощных мускулов у него на руках, провести ладонью по поросшей курчавым волосом груди, как тогда, во время их первой брачной ночи, когда она впервые увидела его без покрова одежд и была потрясена его мужественной красотой и горделивой осанкой. Но в этом случае пришлось бы признать, что писаный красавец вскружил ей голову, а такого оборота Рейлин как раз больше всего и боялась. Нет, она не должна терять голову, чтобы не оказаться обманутой и несчастной, — темноволосый красавец и богач Джеффри Лоренц Бирмингем даже слишком походил на волшебного принца из ее грез.
— Ах, ты меня напугал! — недовольно воскликнула Рейлин, сопроводив замечание нервным смешком.
Даже после того как она сама могла наблюдать перебранку между Джеффри и Нелл, Рейлин не вполне была уверена в том, что сможет противостоять его чарам, поскольку вот уже почти две недели то и дело мысли ее возвращались к тем коротким минутам, что она провела в его объятиях, и ей было чего опасаться.
Джеффри тут же продемонстрировал свою неотразимую улыбку.
— Напугал?
Джеффри одним взглядом окинул ее всю, от макушки до пальцев ног, и глаза его блеснули так, что Рейлин вдруг почувствовала себя раздетой догола. Этого хватило, чтобы щеки ее порозовели, а голос дрогнул. И, что еще хуже, ей вдруг очень захотелось получить от мужа то внимание, которого она до сих пор была лишена, но для этого пришлось бы забыть о Нелл и своих предубеждениях. Господи, как было бы здорово, если бы она не слышала того разговора между мужем и молодой служанкой…
— Ты ведь всегда к этому времени уже уезжаешь из дома, не так ли, Джеффри?
— Да, но сегодня бухгалтер попросил меня просмотреть счета моей корабельной компании. Занятие довольно утомительное, вот я и решил передохнуть немного перед тем, как отправлюсь в Чарлстон. — Джеффри в раздумье склонил голову набок и, чуть прищурившись, спросил: — А ты, малышка, отчего на ногах? Переняла у меня привычку рано вставать?
Рейлин покраснела. Джеффри, всегда встававшему очень рано, она, должно быть, казалась отъявленной соней.