ВесьдворсобралсявбазиликеСен-Дени,усыпальницефранцузских
королей, где происходило сегодня погребение Филиппа Красивого.
Выстроившись в ряд у главного нефа, лицомкновоймогиле,безмолвно
стоял весь клан Капетингов в пышных траурных одеяниях: здесьбылипринцы
крови, пэры, прелаты, члены Малого совета, высшее духовенство, коннетабль,
высшие государственные сановники.
Главныйцеремониймейстеркоролевскогодомавсопровождениипяти
придворных торжественным шагом приблизилсякзияющеймогиле,кудауже
опустили гроб Филиппа, бросил в яму резной жезл - знак своегодостоинства
- и изрек традиционные слова, означавшие, что престолФранцииперешелк
новому государю:
- Король умер! Да здравствует король!
Вслед за ним возгласили и все присутствующие:
- Король умер! Да здравствует король!
Этоткрик,вырвавшийсяизсотенгрудей,послушноотраженный
стрельчатыми арками и пролетами, ещедолгогуделподвысокимисводами
базилики.
Узкоплечий, со впалой грудьюипотухшимвзором,стоялуотцовской
могилы принц Людовик, сейчас уже король ЛюдовикX,мучаясьотстранной
боли в затылке, словно пронзаемом тысячьюигл.Леденящаятоскасжимала
сердце, сковывала все тело будто клещами, он боялся потерятьсознание.И
он начал шептать слова молитвы, он молился, онмолилсяосебе,какне
молился никогда ни о ком на этом свете.
Справа от Людовика стояли два его брата: Филипп, граф Пуатье,ипринц
Карл, которому ещенебылвыделенособыйчадел;оба,неотрываясь,
смотрели на могилу, сердце их томило естественноедлякаждогочеловека,
будь он сын бедняка или королевский сын, чувство грусти в ту минуту, когда
тело покойного отца исчезает в земле.
Полевуюрукуотновоговластелинадержалисьдваегодяди,их
высочества Карл Валуа и Людовик д'Эвре, крепкосколоченныеисильныес
виду, хотя оба уже перешагнули сорокалетний возраст.
Графа д'Эвре терзали обычные мысли. "Двадцать девять лет назад, - думал
он, - мы, три брата, стояли вот так же у могилы нашегоотцанаэтихже
плитах... кажется, было это совсем недавно,авоттеперьнасталчеред
Филиппа. Вся жизнь успела пройти".
Он перевел взгляд на соседнюю гробницу, где покоился вечным сном Филипп
III. "Отец, - истово шептал Людовик д'Эвре, - примите в царствии том брата
моего Филиппа, ибо был он достойным преемником вашим".
Сбоку от алтаря находилась могила Людовика Святого, а за нейвиднелись
каменные изображениявеликихпредков.Подругуюсторонунефалежало
свободноеещепространство,нетронутыеещеплиты,которыеводин
прекрасный день раскроются, дабы принять вот этого юношу,вступавшегона
отцовский престол, а потом вслед занимпоглотятодноцарствованиеза
другим. "Здесь хватит места еще на многие века", - думал Людовик д'Эвре.
"Здесь хватит места еще на многие века", - думал Людовик д'Эвре.
Брат его Валуа, скрестив на груди рукиивысоковскинувподбородок,
обводил ястребиным взглядом ряды присутствующих,следя,чтобыцеремония
развертывалась как положено. - Король умер! Да здравствует король!
Еще пять раз раздавался под сводами базилики этот крик,померетого
как мимо могилы проходили сановники королевского двора... Состукомупал
на гроб Филиппа последний, пятый жезл, и воцарилась тишина.
В эту минуту Людовика Х охватил приступ жестокогокашля,которыйон,
как ни силился, не мог сдержать. Кровь прилила к бледным щекам,всетело
Людовика била дрожь, иказалось,душаегоотлетитпрямовотцовскую
могилу.
Присутствующие переглядывались, митра клонилась к митре, венец квенцу
- среди высокородныхгостейпрошелшепоттревогиижалости.Каждого
смущала мысль: "А вдруг и этотумретчерездве-тринедели,чтотогда
будет?.." Среди пэров по праву занимала свое местогрознаяграфиняМаго
Артуаспобагровевшимотхолодалицом;тоиделоонабеспокойно
оглядывалась насвоегоплемянника,гигантаРобера,стараясьугадать,
почему этонаканунеонявилсявсоборПарижскойБогоматерипосреди
заупокойной мессы небритый и забрызганный до пояса грязью. Где он был, что
делал? Там, где появлялся Робер, тут же начинались интриги.Благоволение,
которым внезапно стал пользоваться Робер после кончины ФилиппаКрасивого,
не предвещало графине ничего доброго. И она невольно подумала,что,если
нового короля, проводившего в последний путь своего отца,прохватитзлой
ветер, это будет ей только на руку.
Окруженный легистами Совета,мессирАнгеррандеМариньи,коадъютор
покойного государя и главныйправителькоролевстваФранцузского,стоял
облаченный в траурное одеяние,носитькотороеимелиправолишьособы
царствующего дома.Времяотвременионобменивалсямногозначительным
взглядом со своим младшим братом Жаном де Мариньи, архиепископомСанским,
который накануне служил заупокойную мессу в соборе Парижской Богоматерии
сейчас в золотой митре на голове и с посохом в руке величественно стоялв
кругу высшего духовенства Парижа.
Два простых нормандских горожанина, еще двадцать лет назад называвшиеся
просто Ле Портье,сделалипоистинеголовокружительнуюкарьеру,причем
старший повсюду тянул за собой младшего; теперь братья Мариньи, какзвали
их по велению покойного государя, поделили между собой всю власть: старший
сосредоточил в своихрукахвластьгражданскую,амладшийолицетворял
властьцерковную.Этоони,соединивсвоиусилия,уничтожилиОрден
тамплиеров.
Старший брат, Ангерран де Мариньи, принадлежалкчислутехнемногих
людей, которые могут быть уверенными в том, что ещеприжизнивойдутв
Историю, ибо сами делают Историю. И сейчас, примыслиотом,изкаких
низов общества он вышел и каких вершиндостиг,егоохватывалагнетущая
печаль.