Как насчет Шотландской Кастрюли? Тебе это нравится?
– Нравится что? – В тоне Дарлингтона послышалось раздражение.
– Шотландская Кастрюля, разумеется! Мне это пришло в голову сегодня ночью. Видишь ли, я выпил перед сном шоколад и не мог уснуть, вот мне это и пришло в голову!
– Ты совершеннейший осел, Терман, – не выдержал Берик.
Лицо Термана приняло несколько обиженное выражение. Оно имело двойной подбородок, в ямочках глазниц прятались маленькие блестящие голубые глазки. Его столько раз в жизни называли ослом, что он научился принимать это за комплимент.
– Давайте-ка посмотрим, что на ней сегодня, – продолжал настаивать Терман. – Ребята в «Конвенте» все равно будут спрашивать.
– Моя жена говорит, что если она еще раз услышит о «Конвенте», то лишит меня своего общества, – впервые нарушил молчание Уисли, стройный молодой человек с презрительным ртом, над которым едва намечались усики. Уисли из них четверых был обеспечен лучше остальных, потому что женился ради денег, и даже Терман признавал, что Уисли удалось приземлиться на все четыре лапы. Его молодая жена была довольно хорошенькой, и только самые суровые критики отмечали, что ее брови слишком близко сходятся над переносицей, а кожа почти оливкового цвета. Тем не менее Дарлингтон, злейший из критиков, хранил свое мнение при себе.
– Что будет большей трагедией, – продолжал размышлять Уисли, – расстаться с женой или с «Конвентом»?
– Это как в тех старых играх, где каждая дверь ведет в львиное логово, – прокомментировал Берик.
– Не вижу сходства, – томно возразил Уисли. – Моя жена не лев, а «Конвент» хоть и вполне приличный паб, но все больше становится откровенно скучным местом.
Дарлингтон внимательно посмотрел на Уисли. Если догадка верна, то, похоже, жена хочет разлучить его с приятелями. Каждый раз, когда они встречались, ее лицо становилось замкнутым и приобретало безразличное выражение, но Дарлингтон чувствовал, что под этим спокойствием таится глубокая ненависть.
Вероятно, ему следовало отпустить Уисли и предоставить ему право жить притупляющей мозги семейной жизнью. Впрочем...
– Я бы никогда не променял «Конвент» на жену, – решительно заявил Терман.
– Твоя жена, если ты когда-нибудь обзаведешься ею, скорее всего будет выплачивать субсидию тому учреждению, которое сможет занять тебя хоть чем-нибудь, – ядовито парировал Берик.
– Моя жена будет меня обожать. – Впервые в голосе Термана послышалась обида.
Самым худшим было то, что, как отметил про себя Дарлингтон, Терман верил этому.
И почему он довольствуется обществом этих дураков? Берик пожал плечами:
– Скучная тема, но я все-таки считаю нужным предупредить тебя, Терман, что, как показывает мой опыт, женщины, способные на бездумное обожание, как правило, некрасивы и примитивны.
– Я могу влюбить в себя любую женщину! – похвалялся Терман. – Все дело в том, как с ними обращаться.
– В первую очередь женщин привлекает красота, – тихо произнес Берик.
Тут Дарлингтон подумал, что ему пора вмешаться. Его маленький, тщательно подобранный кружок начинал распадаться.
– Только порочных женщин, – возразил Терман. – Добрые женщины, на которых и следует жениться, интересуются коммерческой стороной сделки.
Дарлингтон припомнил, что когда-то изрекал нечто подобное.
– Я предпочитаю порочных, – сказал он неожиданно. – С ними гораздо интереснее.
– Но ты ведь не станешь жениться на той, с кем интересно разговаривать, – вполне обоснованно заметил Терман. – А вообще-то тебе и правда нужно жениться.
Дарлингтон вздохнул. До ужаса тоскливое, но вполне справедливое замечание. Рано или поздно все равно придется это сделать хотя бы для того, чтобы предотвратить апоплексический удар отца, который в противном случае неизбежен.
Однако Терман все никак не мог успокоиться.
– Я и правда думал, что сегодня тебя не пригласят. Знаешь, если бы сестрицы Эссекс выставили тебя, было бы чертовски трудно найти способ снова войти в общество. Эти женщины, покинув свою Шотландию, налетели на нашу Англию как туча саранчи и ухитрились разобрать всех титулованных женихов.
Берик остановил его хмурым взглядом:
– Говори потише, осел: ты на свадьбе одной из них.
– Да ладно, нас все равно никто не слушает, – сказал Терман, оглянувшись.
Бальный зал в городском доме герцога Холбрука отличался столь высокими потолками, что болтовня сотен людей, взмывая до потолка, растекалась эхом, похожим на приятное для слуха гудение.
– Думаю, мне действительно следует найти жену, – неохотно согласился Дарлингтон; по непонятной причине он чувствовал себя подавленным.
– Я так и сказал, – подтвердил Терман. – Красота, хорошее приданое, покладистый характер и безупречная репутация – что еще нужно джентльмену! В конце концов, он приносит на брачный алтарь ничуть не меньше.
– Похоже, твоей избраннице несказанно повезет, – хмыкнул Берик. – А ты, Дарлингтон? Чего ищешь ты?
– Разумного отношения к жизни, – решительно ответил Дарлингтон. – И еще побольше денег. Я очень дорого стою.
– Не встретиться ли нам снова через час, чтобы обменяться впечатлениями? – внезапно предложил Берик, и в глазах его блеснуло некое подобие искренней улыбки. – Должен признаться, все это мне кажется весьма забавным.
– Ты, кажется, собираешься заодно поискать себе жену? – съязвил Терман.
– Едва ли мне это нужно теперь, – возразил Берик. – К счастью, я избавился от нищеты, а всякий знает, что нищета – лучший аргумент в пользу брака.
– А, так вот почему ты уезжал на две недели из города! Твой отец умер? Вроде я об этом ничего не слышал. И потом – ты не носишь траур...
– Потише! – Берик пугливо огляделся. – Я ношу черную повязку на рукаве, хотя по краю она оторочена полоской прелестного пурпурного цвета. Моя обожаемая и довольно мерзкая тетка Августа скончалась от какой-то болезни, пока гостила в Бате; естественно, она оставила все деньги любимому племяннику.
Дарлингтон ощутил еще большее уныние, но пересилил себя и даже поздравил Берика с грядущими удовольствиями, которые обеспечивает финансовая стабильность.
К сожалению, в его фамильном древе не имелось никаких теток – ни обожаемых, ни мерзких; но даже при наличии таковых он был бы самым последним, кого избрали бы наследником. К сожалению, и дни маленького кружка друзей из Рагби тоже были сочтены. Уисли ушел. Берик разбогател, а Дарлингтон не мог перенести мысли о том, что Берик станет расплачиваться в таверне за него. Терман был глупцом, но Берик таковым не был. Если не изменить образ жизни, ему придется терпеть общество Термана и глотать собственные остроты, донесенные до него устами Термана, отчего его настроение вряд ли улучшится.
Дарлингтон невольно содрогнулся, однако тут же взял себя в руки.
– Итак, джентльмены, – бодро сказал он, – я открываю сезон охоты на жен.
Терман и Берик мигом прервали разговор об акционерном капитале, и Берик поднял брови.
– Становится все интереснее, – заметил он тихо. Дарлингтон кивнул. Сейчас он делал то, что полагалось делать человеку, друг которого внезапно вознесся в иной, более высокий, слой общества.
Хлопнув Берика по спине, Дарлингтон значительным тоном произнес:
– Думаю, мы давно переросли наши маленькие посиделки в «Конвенте».
Терман выжидательно посмотрел на него.
– Вся эта история с Шотландской Колбаской становится скучной. Я начинаю размышлять о морали, а это свидетельствует о том, что я старею и с возрастом глупею.
– Нет-нет, ты еще не стар. – Терман явно ждал продолжения.
– Мне не следовало этого делать, – признался Дарлингтон.