- Вчера вечером, выйдя отсюда, - продолжал Мегрэ, - Мартон полагал, что после медицинского обследования его не выпустят на свободу. Значит, у него остался только один вечер. Это был его последний шанс...
Поведение продавца игрушечных железных дорог могло показаться нелогичным, и тем не менее оно не было лишено определенной логики, и Мегрэ начинал понимать определенные моменты трактата по психиатрии. Вот только то, что автор книги излагал заумными словами и сложными фразами, в конце концов оказалось человечным.
- Когда он отправился на кухню, где находились вы...
Дженни вздрогнула, явно желая заставить его замолчать.
- Отвар уже был налит в чашки?
Комиссар был в этом уверен и не нуждался в ответе.
- Вы не видели, как он насыпал порошок?
- Я стояла к нему спиной. Он открыл ящик с приборами и взял нож. Я услышала звон ножей...
- И решили, что у него не хватило мужества насыпать яду?
Мегрэ ясно видел перед собой нож с темной деревянной ручкой, лежащий возле радиоприемника.
Под тяжелым взглядом комиссара Дженни еще немного колебалась, прежде чем простонать:
- Мне стало жалко...
Он мог бы заметить: "Уж во всяком случае, не вашу сестру!"
А она продолжала:
- Я была уверена, что его запрут в дурдом, что Жизель выиграла эту партию... Тогда...
- Тогда вы схватили флакон с фосфатом и всыпали большую дозу в чашку вашей сестры. У вас хватило присутствия духа вытереть флакон.
- У меня в руке было влажное полотенце.
- Вы убедились, что чашка, предназначенная вашей сестре, стоит на нужной стороне подноса...
- Умоляю вас, комиссар! Если б вы знали, какую ночь я провела...
- Вы все слышали?
А как она могла не слышать?
- И не спустились?
- Испугалась.
Она дрожала от запоздалого страха, и поэтому он вновь залез в шкаф.
- Выпейте, Дженни подчинилась, поперхнулась и чуть не выплюнула коньяк, обжегший ей горло.
Мегрэ чувствовал, что она дошла до той точки, когда хочется лечь на пол и лежать неподвижно, ничего больше не слыша.
- Если бы ваш зять вам все рассказал...
Вся сжавшись, она мысленно спрашивала себя, что еще ей предстоит узнать.
А Мегрэ вспоминал слова Ксавье, произнесенные в этом кабинете.
Тот объяснял, что, если бы у него возникло намерение избавиться от жены или отомстить ей, он бы воспользовался не ядом, а револьвером. И ведь это чуть было не удалось. Разве психиатры не рассуждают о строгой логике некоторых сумасшедших?
Это он подсыпал в свою чашку порошок, вороша ножи, причем подсыпал так быстро, что свояченица, стоявшая к нему спиной, подумала, будто в последний момент он струсил. Он рассчитал дозу с целью почувствовать себя достаточно плохо, дабы объяснить свой поступок, который совершит позднее, но так, чтобы не умереть. Не зря же он неделями торчал в библиотеках, штудируя труды по медицине и химии. Эту дозу, переставив чашки на подносе, приняла Жизель Мартон и почувствовала только недомогание.
Неужели всего этого Дженни не поняла за бесконечно длинную ночь, которую провела в спальне, прислушиваясь к раздававшимся в доме звукам?
Она все знала, стало доказательством этого то, что она еще больше сжалась на стуле и, как будто у нее уже не хватало сил четко выговаривать слова, пролепетала:
- Это я его убила.
..
Комиссар оставил ее в прострации, стараясь не шуметь и боясь только одного: что она сейчас свалится на пол. Затем на цыпочках вышел в кабинет инспекторов.
- Отведите ее вниз... Будьте деликатнее... Сначала в санчасть... - распорядился он.
Мегрэ предпочитал не заниматься этим сам. Встав перед окном, он даже не посмотрел, кто из инспекторов направился в его кабинет.
Вины он не почувствовал. Не мог же он при первом визите Мартена послать его к психиатру. А тот, очевидно, не взял бы на себя ответственность направить его в стационар. Между ответственностью и безответственностью существует неопределенная зона, область теней, куда опасно соваться. Минимум два персонажа этой истории барахтались в ней, а третий...
- А со второй что делать, патрон?
Комиссар вздрогнул, обернулся и посмотрел взглядом человека, находящегося далеко-далеко от кабинета инспекторов:
- Пусть идет.
Он чуть не сказал: "Выгоните ее к такой-то матери".
Мегрэ дождался, пока его кабинет опустеет, и только тогда вошел туда. Почувствовав посторонние запахи, открыл окно.
Он глубоко вдыхал влажный воздух, когда у него за спиной Люка произнес:
- Не знаю, правильно ли я поступил. Перед уходом мадам Мартон попросила у меня разрешения позвонить.
Я разрешил, подумав, что ее разговор даст нам что-нибудь новое.
- Что она сказала?
- А знаете, с кем она разговаривала?
- С Харрисом.
- Она его зовет Морис. Извинилась, что не пришла к открытию магазина, но никаких подробностей не сообщала. Сказала только:
- Я вам все объясню, как только приеду...
Мегрэ закрыл окно, повернулся к нему спиной, и Люка, посмотрев на него, забеспокоился:
- В чем дело, патрон?
- Ни в чем. А что может быть? Она обещала, а эта женщина держит слово. В настоящий момент она едет в такси и, держа перед собой зеркальце, поправляет макияж...
Он вытряхнул трубку в пепельницу.
- Позвони в прокуратуру и, если Комельо вернулся, сообщи, что я сейчас к нему зайду.
Для комиссара Мегрэ дело было закончено. Дальнейшее касалось следователей и судей, и он не хотел оказаться на их месте.
1957г.