- А если каждую ночь, как нынешнюю? - посмеивался парень.
И, делая вид, что снова зажигает сигарету, которая и так не потухла, он повертел в руках золотую зажигалку.
Баттйсти, видимо, заметил это, но ничего не сказал.
- Давно ты не видел своих марсельских дружков?
Дай-ка мне бумажник.
Там оказались банковский билет в пятьдесят франков, проездной билет на автобус Йер - Тулон, фотография голой женщины и прядь темных волос.
- И это все, что у тебя осталось?
- Все.
- Что же ты будешь делать?
- Да нашел работенку.
- Со старухой?
- Я ее личный секретарь.
На тротуарчике вертелись несколько человек, надеясь присутствовать при аресте. Они и не предполагали, что там, в комнате, двое мужчин разговаривают весело, почти сердечно.
- Я должен сообщить тебе приятную новость, - сказал наконец полицейский. - До сих пор насчет тебя нет никакого шума... А за что ты привлекался в первый раз?
- Оскорбление полицейского словом и действием.
- А во второй?
- Сцапали во время мордобоя в баре "Модерн" и нашли в кармане пушку.
- Так вот тебе дружеский совет: не попадайся в третий раз. Чует мое сердце, тут уж гладко не обойдется...
Ты слишком зарвался. Слишком бахвалишься.
Малыш Луи вежливо приложил руку к кепке, которой не снимал, и, выйдя, постоял секунду на пороге, чтобы посмотреть на бездельников и посмеяться над ними.
Полчаса спустя Луи уже сидел в автобусе рядом с Констанс. Это он, решив уехать, предложил:
- А не вернуться ли в Ниццу?
Потом спросил, глядя в сторону:
- У вас нет машины?
- Была. Но приходилось держать шофера...
Ладно! Учтем и запишем. Про машину можно будет и после. А пока надо ехать в автобусе вместе с кучей иностранцев, которые пялят глаза в окна и восторгаются по любому поводу.
Было жарко. В воздухе пахло эвкалиптами и пылью.
Укачиваемая машиной, Констанс мечтательно улыбалась, словно видела прекрасные сны, но вдруг пробуждалась, оглядывалась вокруг, как бы желая удостовериться, что Малыш Луи и в самом деле рядом с ней.
Когда они приехали в Ниццу и вышли из автобуса на площади Массена, он пробормотал:
- Надо бы взять такси...
Она возразила:
- Но это же совсем рядом!
Он не настаивал. Мысли его сейчас были заняты совсем другим. Однако, когда пришлось тащиться несколько кварталов с тяжелым чемоданом и дурацкой картонкой для шляп, он невольно подумал, уж не скупа ли она.
Но, не побывав у нее в доме, рано судить. А дом и вправду оказался неподалеку: нужно было пересечь площадь Альберта I, пройти по Французской улице и свернуть направо, на тихую улочку с большими желтыми домами, как две капли воды похожими друг на друга.
- Не забыла ли я ключ в чемодане? - жеманясь, охнула запыхавшаяся Констанс. Она едва поспевала за ним. - Я ужасно беспамятная.
Он ничего не ответил, но поглядел на нее с отвращением. Она этого не заметила. Она была счастлива. Излучала счастье, поглядывая на окна домов по обеим сторонам улицы в надежде, что кто-нибудь увидит, как она идет вместе со своей добычей.
- Не забыла ли я ключ в чемодане? - жеманясь, охнула запыхавшаяся Констанс. Она едва поспевала за ним. - Я ужасно беспамятная.
Он ничего не ответил, но поглядел на нее с отвращением. Она этого не заметила. Она была счастлива. Излучала счастье, поглядывая на окна домов по обеим сторонам улицы в надежде, что кто-нибудь увидит, как она идет вместе со своей добычей.
- Вот и пришли. Подожди.
На прикрепленной к дому мраморной доске значилось: "Вилла Карно", и с первого взгляда можно было понять, что здесь сдают меблированные комнаты. Возле входной двери на указателе были обозначены имена по крайней мере тридцати жильцов, и среди них акушерка, врач с русской фамилией, массажистка, учитель пения.
Лестница была тоже мраморная. Констанс поднялась на третий этаж, свернула влево по коридору, облицованному уже искусственным мрамором, и, остановившись у одной из дверей, стала искать ключ.
Дверь из соседней квартиры приоткрылась, и Малыш Луи разглядел растрепанную девушку в накинутом на плечи халатике. Ее темные глаза встретились с ее глазами.
- Кто это? - спросил он, как только они вошли в квартиру.
- Да ну, форменная цыганка... Послушай, Луи!
- Что?
- Ты ведь не станешь бегать за соседками, не правда ли?
Она сказала это шутливо, но он почувствовал в ее голосе ревнивые нотки. Поставив на пол чемодан и картонку со шляпами, он пошел к окну поднять шторы и бросил на ходу:
- Запомните раз и навсегда: я не выношу вопросов насчет того, что я делаю.
- Ты опять сказал "вы"! :
- Ну ладно, пусть будет "ты", если это тебе приятно.
- Злюка!
К черту! Никакого сюсюканья! Никаких слез и слюнявых поцелуев, на которые она не скупилась, тогда как он задыхался, прижатый к ее пышному бюсту. У него есть дела поважнее. Малыш Луи глядел по сторонам, еще не понимая, доволен он или нет.
- Это гостиная?
- Здесь только три комнаты и прихожая... Если уедет Нюта, можно будет занять и ее квартиру.
- Это та соседка?
- Да. Погоди... Не обращай внимания на беспорядок... Когда я уезжала, мне и в голову не приходило, что я вернусь не одна.
Она боялась, как бы у него не сложилось дурное впечатление, все время суетилась, то переставляла безделушки, то взбивала подушку в кресле.
- Не заходи пока в спальню. Я сначала посмотрю...
Ей-богу, все это было и не хорошо и не плохо! Все это было в духе дома и его владельца, чье имя значилось на мраморной доске. Стиль, распространенный в Ницце в начале двадцатого века: много плюша и подделки под бронзу, повсюду темные ткани, безделушки из перламутра и узорчатые стекла.
Над камином висел портрет мужчины с квадратным лицом, седыми волосами и розеткой ордена Почетного легиона в петлице.
- Можешь войти. Завтра везде будет убрано.
Спальня в стиле рококо, довольно приятная, обита голубым шелком. Посредине комнаты его уже ожидала Констанс. Она успела набросить на себя пеньюар.
- Дорого платишь? - спросил Малыш Луи, внимательно осматриваясь вокруг.
- Шестьсот франков в месяц. Плюс налоги...
- А третья комната?
- Там еще нужно устроить. До сих пор она служила кладовой.