– Я не понял, что Локридж таким манером защищает честь своей семьи. Я должен был вспомнить, что он покинул страну при туманных обстоятельствах после… – он спохватился и взглянул на Лайзу. – О-о, моя дорогая, простите, мне очень неловко! Даже и не знаю, как это я допустил подобный ляпсус…
Чарити, переводя глаза с Лайзы на Джайлза, поинтересовалась:
– Что? Когда он покинул страну и после чего?
Леди Бернселл энергично схватила свою дочь за руку.
– А это не для головок юных леди, моя дорогая. – Потом она обернулась к Лайзе. – Кажется, ты собиралась покататься в парке с Джайлзом, детка?
Лайза, чьи мысли были уже далеко, недоуменно смотрела на них несколько мгновений, пока не пришла в себя.
– О Господи! Я совсем забыла! Пожалуйста, простите меня, Джайлз. Я провела в Сити больше времени, чем собиралась поначалу, а потом еще ленч… Поедем, как только я переоденусь, – она указала на свое официальное платье. – Вернусь буквально через две минуты.
Однако прошло не менее получаса, прежде чем Лайза, в пене кружев и оборок из шелка абрикосового цвета, села в фаэтон Джайлза. И вскоре они уже въезжали в ворота парка.
Лайза украдкой изучала Джайлза. Почему, гадала она, отмечая правильность черт его лица и элегантную легкость и стройность всей его фигуры, ну почему она не может влюбиться в этого мужчину? Джайлз обаятельный и умный и просто уникум в своей преданности ей. Ну хорошо, положим, она знает о слухах про некую балерину, которую он якобы взял под свое крылышко… Но она уже давным-давно убедилась– и это знание стоило ей немалых печалей, – что нельзя верить сплетням. Их нельзя даже слушать. И кроме сомнительной истории про эту служанку Терпсихоры ей нечего было сказать о его амурных похождениях.
Происхождение Джайлза было безупречным. Более того, оно было блестящим. И его состояние, пусть и не самое большое, многим внушало настоящую зависть. Его семья владела процветающим имением в Лестершире и еще множеством мелких поместий, разбросанных по всей стране. А очень богатый дядюшка публично назвал Джайлза своим любимцем. Он дал ясно понять, что племянник будет самым щедрым образом упомянут в его завещании. Неудивительно, что миледи Бернселл постоянно подталкивала свою старшую дочь к Джайлзу Дэвентри.
– Мой галстук криво завязан?
– Ч-что? – спросила недоуменно Лайза.
– Или, может, у меня на лацкане пятно? – в голосе Джайлза была ирония. – Наверняка в моей внешности есть какой-то изъян, раз вы рассматриваете меня так пристально – хотя и недолго.
Она залилась краской и засмеялась.
– Я просто думала – как мне повезло, что у меня есть такой друг, мой дорогой.
Джайлз тяжело вздохнул.
– О да, это я – славный добрый старина Дэвентри, друг всему свету, вот только некому назвать меня «любовь моя», – проговорил он в шутливом отчаянии.
Лайза напряглась:
– Джайлз, вы не…
– Правильно. Нет. Я не собрался в очередной раз просить вашей руки. Как вы уже, наверное, заметили, я решил ограничить себя и делать это не более двух раз в неделю.
Лайза засмеялась:
– Джайлз, как это вам удается быть таким нелепым и таким…
– Милым? – спросил он с надеждой в голосе. – Да еще и таким любящим?
– Это вовсе не то, что я имела в виду, – ответила она строго. – Хотя я тоже люблю вас – как дорогого-дорогого друга.
Джайлз отвел душу еще одним вздохом.
– Надо понимать, что я должен этим удовольствоваться? Я не унываю, вы же знаете, и не собираюсь сдаваться, и хотя я и на волоске от того, чтобы превысить свои собственные, введенные не от хорошей жизни ограничения, я не намерен докучать вам прямо сейчас. Кстати, в следующий вторник вы можете ожидать услышать побольше на эту тему. Смотрите туда! Ей-богу, надвигается леди Кардоуэр.
Ну и вид у нее в этой шляпе!
Оставшаяся часть поездки прошла в такой же легкой беседе. С приближением часа променада парк стал заметно наполняться модными экипажами.
Раскланиваясь с приятной улыбкой с друзьями и знакомыми и время от времени вливая свою свежую струю в невесомый поток ни к чему не обязывающей изящной болтовни, журчащий возле ее ушей, Лайза с удивлением обнаружила, что она ухитряется одновременно блуждать в лабиринте своих собственных мыслей. Снова и снова она оживляла в памяти короткие минуты, промелькнувшие на Беркли-сквер, когда ее рука коснулась руки Чада, и мир, казалось, сошел со своей привычной орбиты. Его образ прочно занял место между нею и Джайлзом. Казалось, она может протянуть руку и на ощупь проследить каждую новую черточку в его лице или ощутить мягкость так хорошо знакомых ей волос. Она стиснула руки на коленях. Как могло такое случиться? За шесть лет, прошедших с того дня, как она запретила себе думать о разлуке с Чадом, она нашла свой собственный путь в жизни. Она научилась ценить свою независимость. Она стала заметным членом общества – а в некоторых отношениях даже слишком заметным, – широкий круг ее друзей включал в себя кое-кого из числа самых влиятельных людей этой страны.
Лайза одарила улыбчивым приветствием двух дам, приближавшихся к ней в городском экипаже, и откинулась на подушки фаэтона. Какая же она все-таки смешная! Что, собственно, произошло? Это был просто шок, вызванный неожиданностью их встречи. Чаду Локриджу нет места в ее хорошо налаженной жизни. Лайза решительно тряхнула головой. Нет, она не позволит, чтобы что-то изменилось в установившемся распорядке. Пусть он оказался ее соседом, и им, ясное дело, придется часто сталкиваться на вечных званых обедах, балах и раутах, которыми только и живет высший свет. Но больше ему никогда не удастся лишить ее душевного равновесия.
«Я освободилась от него», – твердо сказала себе Лайза.
Но тогда почему его образ неотвязно плывет рядом с ней и носится у нее перед глазами со своей ироничной улыбкой?
ГЛАВА 3
Несколько дней спустя Чад, только что принявший ванну, стоял в своей туалетной комнате, а Рави Чанд протягивал ему белоснежную рубашку.
– Я знаю, вы хотите всех поразить сегодня вечером на балу, сахиб, – проговорил его слуга на своем родном наречии. – Вы наденете турецкий жилет из атласа? С этими… как это… кармашками для часов?
Чад вздохнул. Что и говорить, Рави Чанд был ему просто неоценимым помощником, но как камердинер оставлял желать ох как много лучшего.
– Нет, думаю, лучше узорчатый шелк, – ответил Чад на том же языке. – И с одним-единственным кармашком – вот здесь.
Глядя на выражение лица Чада, индиец нахмурился.
Я вас разочаровал, хозяин. Нет, не нужно. – продолжал он, когда Чад протестующе поднял руку. – Я и сам знаю, что из меня не выйдет камердинер для джентльмена. Вы как-то сказали, что хотели бы кого-нибудь нанять. Вы уже начали присматривать подходящего?
Нет, – Чад усмехнулся. – Но займусь этим непременно.
Он сел за туалетный столик, держа в руке свеженакрахмаленный шейный платок. Оставалось только завязать его вокруг шеи в простой узел галстука. Но Чад медлил. Он сидел неподвижно и озадаченно смотрел в зеркало. Перед его глазами на стекле начал проявляться женский образ – с золотистыми волосами и глазами фиалкового цвета. Свежие полные губы дразнили его в улыбке.
Чад улыбнулся видению с легкой гримасой. Да, давно прошли те времена, когда Лайза Рашлейк стала бы манить его обещающим взглядом. Самое большее, на что он может теперь надеяться, – это светская любезность, да и этот тон она не выдержала до конца во время их встречи несколько дней назад.
Он мигнул, и его собственное отражение подмигнуло в ответ, глядя на него саркастически.