Тонкие, когда-то каштановые, а теперь седые волосы его были небрежно собраны в хвост, из-под разорванной одежды виднелась кожа, задубевшая на солнце, и твердое как камень тело, покрытое сеткой сухожилий и голубоватых вен. Несмотря на ужасную рану на груди, темно-зеленые глаза корсара оставались ясными и настороженными.
Лейтенант понял, что его тоже пристально изучают, и содрогнулся. Огромные зеленые глаза мальчика с жадностью всматривались в его черты и разглядывали каждую деталь формы – не из пустого любопытства, а следуя древнему правилу, требовавшему как следует изучить врага, – и зрачки изумрудных глаз светились внутренним огнем, подобного которому лейтенант никогда не видел. В остальном в мальчике не было ничего примечательного, он был худым и костлявым, а его сальные рыжеватые волосы были повязаны грязной синей косынкой. Мальчик, как и большинство остальных, был ранен, но не обращал внимания на кровь, стекавшую по его предплечью, и, по-видимому, больше заботился об удобстве других.
Наблюдения лейтенанта прервал капитан, еще раз потребовавший выдать ему вожака.
– Он лежит с разбитым черепом вон там, на берегу, – презрительно усмехнулся один из крайних в группе мужчин. – Теперь мы сами собой руководим, вот так.
– Идентификационные отметки? – взвизгнул капитан Дженнингс.
– Что?
– Как известно, – лицо капитана угрожающе покраснело, и он нетерпеливо похлопал себя по бедру тростью из слоновой кости, – у Эверара Фарроу на груди вытатуирована голова кабана. Если я пройдусь по берегу в этом пекле и выясню, что этот... этот человек с проломленным черепом... не столь красив, я прикажу выпотрошить негодяя, который дал мне ложную информацию.
Корсар отвернулся в притворной скуке, а его товарищи засыпали оскорблениями американских офицеров.
– С другой стороны... – Согнутым указательным пальцем капитан сделал знак одному из ближайших моряков, и тот мгновенно схватил храброго корсара и оттащил в сторону от остальных. – другой стороны, – капитан, – я мог бы приказать выпотрошить эту собаку, а потом потрошить по очереди всех вас, пока или не получу ответа, или вы все не умрете. Так вот, где Эверар Фарроу? Если он мертв, я хочу увидеть его тело. Если он жив и слышит меня, пусть узнает, что он честно предупрежден о смерти его соотечественников и вина, следовательно, ляжет на его плечи.
Капитан Дженнингс ждал целую минуту в накаленной тишине, а потом снова раздраженно похлопал себя по бедру тростью из слоновой кости. Наконец он посмотрел на моряков, окружавших теперь возбужденных и ругающихся корсаров, и коротко кивнул. Один из моряков шагнул назад, и его сабля блеснула в ярком свете солнца. Конец лезвия метнулся вниз с такой скоростью, что глаз не успел проследить за ним, и, разрезав надвое жилет вместе с рубашкой, оставил ярко-красную струйку крови, стекающую от горла пленника к его пупку. Проклятия прекратились, пленник в ужасе смотрел на свое рассеченное тело, но не успел отстраниться, как меч начал опускаться снова.
– Нет! Хватит!
Лейтенант Баллантайн быстро перевел взгляд на мужчину и мальчика – они поменялись ролями, и теперь мальчик удерживал мужчину, не давая ему встать.
– Нет, Корт, оставь меня. Я не стану причиной смерти многих честных людей, которых нанижут на меч ради удовольствия подлого янки. – Эверар повысил голос и с издевкой крикнул: – Эй, мерзавец, я Эверар Фарроу! Я тот, кого ты ищешь, и могу доказать это особой отметкой.
Капитан Дженнингс поднял вверх свою трость, чтобы остановить убийство.
– Докажи.
Эверар с трудом протянул руку, чтобы обнажить на своей груди огромное изображение оскалившейся морды кабана, едва различимое сквозь стекающую из груди кровь. Усилие дорого обошлось ему, он упал на руки гиганта, и румянец гнева покинул его щеки.
– Мистер Баллантайн, я требую, чтобы этого человека немедленно отправили на «Орел», – не скрывая злорадства, обратился капитан к лейтенанту. – Через два часа стемнеет, и я хочу, чтобы к тому времени с судом и казнью было покончено. Остальных негодяев закуйте в цепи и заприте в трюме «Орла». Мистер Раунтри, – подняв трость, он сделал знак сержанту, – я не желаю видеть на этом острове ни единого живого дерева и ни одной пальмы. Основательно прочешите остров и все, что не представляет ценности, уничтожьте!
– Да, сэр, – посторонился, пропуская капитана и следовавшего за ним по пятам лейтенанта Фолуорта.
Они приблизились к хорошо охраняемой группе пленных женщин и прошли бы мимо, просто взглянув на них с любопытством, если бы при их приближении черноволосая красавица не пошевелила пышной грудью так, чтобы ее заметили.
Дженнингс резко остановился И пристально посмотрел на нее.
Все остальные женщины были покрыты въевшейся в кожу грязью и копотью, их волосы были спутанными и сальными, рваная одежда прилипла к телу, а эту красотку, похоже, сражение вовсе не затронуло. Ее блузка была белоснежной и низко спущена на плечах, так что ткань грозила соскользнуть вниз и открыть соблазнительные пышные груди. Сквозь тонкий хлопок просвечивали темные соски, которые торчали под блузкой, как спелые ягоды. У нее была невероятно тонкая талия, а из-под подола юбки выглядывали стройные икры и изящные лодыжки.
Дженнингс перевел жадный взгляд на ее лицо и ощутил дрожь в пояснице при мысли о том, что такая красавица будет лежать под ним. А она действительно была редкой красавицей. Безукоризненного овала лица и обрамляющего его каскада волнистых черных волос уже было достаточно для того, чтобы у него во рту пересохло, а ладони вспотели.
– Ты, – прохрипел он, – поди сюда.
Миранда направилась к нему с кошачьей грацией, покачивая бедрами, словно отрабатывала упражнение в зеркальном зале. Она чувствовала провожающее ее презрение людей Эверара и похотливые взгляды американских матросов, толстого капитана и двух офицеров.
– Как твое имя? – спросил капитан.
Ее нежные ноздри затрепетали, и она, кивнув, позволила ему и Фолуорту заглянуть в вырез ее блузки, когда наклонилась вперед, чтобы осторожно потереть бедро.
– Ты ранена? – чувствуя, как у него сжалось горло, спросил Дженнингс.
– Царапина, и ничего больше.
– Как твое имя? – повторил он.
– Миранда, – тихо ответила она, и черные ресницы, опустившись, легли полумесяцами на щеки.
– Миранда, – повторил Дженнингс и решил, что имя ему понравилось, а потом, улыбнувшись, повернулся к Фолуорту: – По крайней мере похоже, что у нее одной из всех нет сифилиса. После того как пленных погрузят на судно, отведите ее в мою каюту.
– Да, сэр, – ответил Фолуорт. Его взгляд – как и взгляды почти всех остальных мужчин на берегу – был прикован к черноволосой красавице.
– Так что, сэр? – Дженнингс строго посмотрел на сержанта Раунтри, заметив отсутствие какой бы то ни было деятельности. – Чего вы ждете? Я уверен, что отдал вам распоряжение. Я хочу, чтобы с этим Фарроу было покончено до наступления ночи.
– Да, сэр! – отчеканил Раунтри. – Простите, сэр. – Он посмотрел вслед уходящим Дженнингсу и Фолуорту и едва слышно добавил: – И черт бы вас побрал, сэр.
– Осторожно, сержант, он может арестовать вас за такие слова.
Раунтри, испуганно обернувшись и увидев, что прямо за его спиной стоит лейтенант Баллантайн, густо покраснел и застыл в ожидании неизбежного выговора и вероятного ареста за нарушение субординации.
Но лейтенант равнодушно отвернулся и снова принялся рассматривать пленных. Поняв, что наказание откладывается, сержант приказал двум охранникам отделить Эверара Фарроу от остальных и вывести вперед.