«В лучшем случае – затея удастся, и я получу Ла-Рошель, а в худшем – избавлюсь от прыткого гасконца: добрые гугеноты помогут мне в этом. В любом случае – я в выигрыше», – подумал кардинал, провожая взглядом капитана своей гвардии.
Глава вторая
Поручение кардинала
Ла Удиньер нашел д’Артаньяна в дозоре. Он обходил посты вместе в несколькими мушкетерами.
– Добрый вечер, господин лейтенант, – произнес Ла Удиньер, соскакивая с лошади. – Кажется, вы никогда не отдыхаете.
– Добрый вечер, господин капитан, – отвечал д’Артаньян, который при виде Ла Удиньера сразу насторожился. – О вас, если не ошибаюсь, можно сказать то же самое.
– Служба у его высокопреосвященства – дело хлопотное, но я своей доволен, как и вы – своей, не так ли, господин д’Артаньян?
– Мне кажется, все мы здесь служим Франции, господин капитан, – холодно отвечал д’Артаньян.
– Вы правы, – быстро согласился Ла Удиньер, стараясь разглядеть в темноте лица мушкетеров, сопровождавших д’Артаньяна. – А кто это с вами – господа Атос, Портос и Арамис, не правда ли?
– Нет, сейчас эти господа свободны от караульной службы и отдыхают в лагере.
Ла Удиньер вздохнул с облегчением: он не без основания полагал, что в отсутствие трех друзей ему будет легче справиться с поручением кардинала. Ла Удиньер хорошо помнил, какими несговорчивыми были эти неразлучные храбрецы даже перед лицом его высокопреосвященства – фактическим властителем королевства.
– Дело в том, господин д’Артаньян, что я разыскиваю вас, – сказал Ла Удиньер.
– По чьему приказанию?
– Его высокопреосвященства.
– Его высокопреосвященство очень внимателен ко мне.
– Это действительно так. Кардинал не упускает вас из виду, шевалье.
– Сударь, мне не очень нравится ваш тон, – ответил д’Артаньян, хмурясь и начиная покусывать усы.
– Сударь, мне поручено доставить вас к его высокопреосвященству.
– Сударь, вы нашли меня на боевом посту.
– Я вижу это, господин д’Артаньян. Ваше усердие и отвага высоко ценима его высокопреосвященством. И все-таки я прошу вас последовать за мной.
– Очевидно, дело не терпит отлагательства; я готов выполнить приказ его высокопреосвященства, – ответил д’Артаньян.
После этого он повернулся к сопровождавшим его мушкетерам и сказал:
– Господа, я покидаю вас по приказанию его высокопреосвященства и назначаю на время моего отсутствия начальником дозора господина Ле Бреттона. Когда закончите обход, возвращайтесь в лагерь и передайте, что я скоро вернусь.
– В первую очередь мы известим господ Портоса и Арамиса, – ответил один из мушкетеров.
– А также господина Атоса, – добавил второй, недобро поглядывая на Ла Удиньера.
– Не беспокойтесь, господа, – отвечал тот с натянутой улыбкой, поспешно вскакивая на лошадь. – Господин д’Артаньян, конечно же, скоро вернется в расположение роты. В конце концов, все мы солдаты и находимся на войне – я тоже лишь исполняю приказ.
Д’Артаньян, который уже сидел на своей лошади, дал ей шпоры, и Ла Удиньер поспешил последовать его примеру, проклиная в душе мушкетеров роты де Тревиля, а гасконцев в особенности.
Кардинал, который в этот поздний час бодрствовал перед разложенной на столе картой при скудном свете нескольких свечей, приподнял голову. Дежурный офицер доложил ему, что господин д’Артаньян прибыл по его приказанию.
Кардинал велел ввести к нему этого человека, которого, как мы уже говорили, уважал за ум и гордый нрав, одновременно ощущая болезненное желание разделаться с ним раз и навсегда, и откинулся на спинку резного кресла, барабаня сухими пальцами по расстеленной карте.
Войдя, д’Артаньян отвесил почтительный, но лишенный всякого подобострастия поклон.
– Здравствуйте, господин д’Артаньян.
Как вы себя чувствуете в новом качестве? Кажется, лейтенантский мундир вам к лицу, – проговорил Ришелье.
– Я счастлив засвидетельствовать свое почтение и благодарность вашему высокопреосвященству.
– Полно, господин д’Артаньян. Я вызвал вас вовсе не для того, чтобы напоминать вам об оказанном покровительстве. Хотя… вы и впрямь довольно… молоды для вашего чина… И дерзки не по годам…
– В чем заключается моя дерзость, ваша светлость?
– Вам хорошо известно – в чем, – раздельно произнес Ришелье, делая одновременно жест, означающий, что он не собирается продолжать эту тему. – Идет война, господин д’Артаньян. И мне кажется, не подобает такому храбрецу, как вы, проводить время, сражаясь с женщинами, тем более имея на своей стороне численное превосходство, – продолжал кардинал, намекая на казнь миледи, совершенную мушкетерами.
Д’Артаньян молчал, понимая, что Ришелье не ждет ответа.
– Я хочу дать вам шанс отличиться, господин д’Артаньян, – продолжал между тем кардинал. – И не просто отличиться, а, быть может, решить в течение нескольких часов судьбу Ла-Рошели и закончить эту затянувшуюся осаду.
Молодой человек вскинул голову, и глаза его загорелись. Это не укрылось от Ришелье. «Он и впрямь еще очень молод», – подумал кардинал.
Однако это мимолетное наблюдение никоим образом не сказалось на его замыслах. Его высокопреосвященство был холодным и расчетливым игроком. В его шахматной комбинации д’Артаньяну отводилась роль проходной пешки.
– Я весь к услугам вашей светлости, – порывисто произнес д’Артаньян.
Справедливости ради не умолчим о том, что наш гасконец почел за лучшее выказать в этих обстоятельствах свое рвение перед Ришелье, что, впрочем, ему удалось без труда.
– Дело заключается в следующем, – сказал кардинал, приветливым жестом приглашая нашего героя подойти к столу и склоняясь над картой. – Как вам, несомненно, известно, любезный господин д’Артаньян, в осажденном городе начинается голод и рано или поздно Ла-Рошель капитулирует. Однако есть целый ряд соображений стратегического и политического характера, – продолжал Ришелье, легко усмехнувшись, – в силу которых было бы лучше, если бы сдача произошла как можно раньше. Гугеноты до сих пор ждут помощи от Бэкингема – в этом заключается их единственная надежда. Нашим парламентерам, сообщившим о смерти герцога, они не верят, принимая это за военную хитрость с нашей стороны.
Презрительная усмешка снова искривила тонкие губы Ришелье. Побарабанив пальцами по карте, кардинал продолжал:
– Господа ларошельцы упрямы, как все еретики; они поверят только своему единоверцу.
Ришелье остро взглянул на д’Артаньяна.
– Вы, случайно, не протестант, господин д’Артаньян?
– Мой отец и моя матушка добрые католики, ваше высокопреосвященство, и воспитали меня в католической вере.
– Это прекрасно, сударь. Но для блага Франции вам придется совершить отступничество, впрочем, я надеюсь, непродолжительное. Не беспокойтесь, господин д’Артаньян, – добавил Ришелье, заметив, что гасконец собирается что-то сказать, – я отпущу вам это невольное прегрешение.
Кардинал снова улыбнулся.
– Ваше высокопреосвященство, могу ли я спросить?
– Спрашивайте, господин д’Артаньян.
– Судя по всему, мне уготована роль лазутчика?
Ришелье слегка нахмурил брови, и это не скрылось от нашего гасконца.
– Я бы назвал это иначе, сударь. Вам просто надо открыть глаза осажденным на истинное положение вещей.
– Я понимаю это, ваше высокопреосвященство. Но для того, чтобы мне поверили, я должен буду сыграть чужую роль.
– Я всегда не сомневался в том, что вы чрезвычайно сообразительны, господин д’Артаньян.