Воля, разум, решимость - все разбивается перед надеждой увидеть вас на одну минуту, обменяться с вами несколькими словами! Я люблю вас, Эллен, люблю так сильно, что готов ради вас пренебречь родными, друзьями, отказаться от всего! Меня попытаются заставить отказаться от этой любви, но я не в силах буду этого сделать.
Молодой человек произнес эти слова задыхающимся голосом, как человек, решение которого бесповоротно.
Эллен опустила голову, и две слезы медленно скатились по ее побледневшим щекам.
- Вы плачете! - воскликнул он. - Боже мой! Неужели я ошибся и вы меня не любите?
- Люблю ли я вас, дон Пабло? - отвечала она с глубоким чувством. - Да, я вас люблю более, чем самое себя. Но, увы! - эта любовь будет нашей гибелью. Непреодолимая преграда разделяет нас.
- Может быть! - воскликнул он с горестью. - Нет, Эллен, вы ошибаетесь, вы не дочь, вы не можете быть дочерью Красного Кедра. О-о! Эта шкатулка, эта проклятая шкатулка! Я отдал бы половину отпущенной мне жизни, чтобы найти его. В этой шкатулке, я убежден, находятся те доказательства, которые я ищу.
- Зачем убаюкивать себя напрасной надеждой, дон Пабло? Я сама слишком легко поверила словам, без всякой связи произнесенным скваттером и его женой. Воспоминания моего детства обманули меня, это более чем верно. В этом я убеждена теперь, и это всем подтверждается. Я действительно дочь этого человека.
Дон Пабло гневно топнул ногой.
- Пустяки! - воскликнул он. - Это невозможно, коршун не вьет гнезда вместе с голубкой, и демоны не могут создавать ангелов! Нет! Этот злодей не отец вам!.. Слушайте, Эллен. Я не имею никаких доказательств - наоборот, по-видимому, всё должно убеждать меня, что я ошибаюсь, все доказательства всецело против меня, но, каким бы безумством это ни казалось, я уверен, что прав и что сердце не обманывает меня, подсказывая, что этот человек для вас чужой.
Эллен вздохнула.
Дон Пабло продолжал:
- Эллен, мне уже пора покинуть вас. Оставаться с вами дольше значило бы подвергать вас опасности. Дайте же мне те указания, которых я жду.
- Для чего? - прошептала она с унынием. - Ведь шкатулка пропала.
- Я не согласен с вами - наоборот, я думаю, что она попала в руки человека, который намерен извлечь из этого пользу для себя. Как именно - я не знаю, но я узнаю, будьте уверены в этом.
- Если вы требуете, то слушайте, дон Пабло, - хотя то, что я скажу вам, сущие пустяки.
- Самого слабого света будет для меня достаточно, чтобы выбраться на верный путь и помочь найти то, что я ищу.
- На то воля Божья! - со вздохом произнесла она. - Вот что я могу сообщить вам... и то я не могу быть уверена, что не ошиблась, ибо в то мгновение я была так потрясена, что не знаю наверное, видела ли я это, или мне только показалось.
- Что же это, наконец?.. - с нетерпением произнес молодой человек.
- Когда Гарри упал, пораженный пулей, и корчился в последних конвульсиях, около него было только два человека: один, тоже раненый, ранчеро Андрес Гарот, и другой, который поспешно наклонился над телом и, по-видимому, что-то искал в его одежде...
- Кто же был этот второй?
- Брат Амбросио! Мне даже помнится, что он удалился от несчастного охотника с плохо скрываемой радостью и пряча за пазуху какую-то вещь, которой я не могла разглядеть.
- Нет никакого сомнения в том, что именно он завладел шкатулкой.
- Вероятно, но я не могу утверждать этого: я была в то время, повторяю вам, друг мой, в таком состоянии, что почти не сознавала, что делается вокруг меня.
- Но, - произнес дон Пабло, следуя за своей мыслью, - что стало с братом Амбросио затем?
- Не знаю. После землетрясения мой отец и его товарищи бросились в разные стороны, ища спасения в бегстве. Отец более чем кто-либо должен был желать скрыть свои следы. Монах покинул нас почти немедленно, а после этого я его уже не видела.
- Красный Кедр не говорил об этом при вас?
- Никогда.
- Странно! Все равно, клянусь вам, Эллен, что я отыщу его, хотя бы мне пришлось спуститься в самый ад! Это он, этот негодяй, завладел шкатулкой.
- Дон Пабло, - сказала девушка, поднимаясь, - солнце скоро сядет, и мой отец и братья не замедлят вернуться. Нам пора расставаться.
- Вы правы, Эллен, я ухожу.
- Прощайте, дон Пабло, гроза собирается. Кто знает, доберетесь ли вы целым и невредимым до стоянки ваших друзей!
- Надеюсь, Эллен, но если вы говорите мне "прощайте", то я вам говорю "до свиданья". Верьте мне, дорогое дитя, надейтесь на Бога. Он один читает в сердцах, и если Он допустил, чтобы мы любили друг друга, то, значит, эта любовь принесет нам счастье.
В это мгновение молния пронзила облака, и раздался оглушительный удар грома.
- Буря! - воскликнула молодая девушка. - Ступайте, ступайте, ради Неба!
- До свиданья, моя дорогая, до свиданья! - крикнул молодой человек, бросаясь вон из хижины. - Надейтесь на Бога!
- Боже мой! - воскликнула Эллен, опускаясь на колени. - Сделай так, чтобы мой предчувствия не обманули меня, иначе я умру от отчаяния!
ГЛАВА II. В хижине
После отъезда дона Пабло молодая девушка долгое время была погружена в раздумья, не обращая никакого внимания на яростный рев бури и завывания ветра, каждый порыв которого сотрясал всю хижину до основания, угрожая снести ее.
Эллен думала о своем разговоре с мексиканцем. Будущее представлялось ей мрачным, темным и исполненным горя.
Несмотря на все, что сказал ей молодой человек, надежда не проникала в ее сердце, и она чувствовала, что ее помимо воли влечет к краю пропасти, в которую она неминуемо должна будет упасть. Все говорило ей, что близка какая-то катастрофа, что высшее правосудие поразит ужасным и неотвратимым ударом человека, преступления которого переполнили чашу терпения Божьего.
Около полуночи послышался постепенно приближающийся топот лошадиных копыт, и вскоре несколько всадников остановились перед хижиной.
Эллен зажгла факел и отворила дверь.
Вошли три человека.
Это были Красный Кедр и два его сына, Натан и Сеттер.
Прошел уже целый месяц, как в действиях и разговорах скваттера произошла большая перемена.
Этот грубый человек, тонкие губы которого всегда были сложены в ироническую улыбку, из уст которого вылетали только насмешливые и грубые слова, который думал только об убийствах и грабежах и не знал никогда угрызений совести, - этот человек с некоторого времени стал печален и угрюм. Его, казалось, пожирало скрытое беспокойство. Иногда, думая, что никто на него не смотрит, он бросал на девушку долгие внимательные взгляды и глубоко вздыхал, грустно опустив голову.
Эллен заметила эту перемену, которую она не знала чему приписать и которая только увеличивала ее беспокойство, ибо для того, чтобы такой энергичный и закаленный человек, каким был Красный Кедр, так сильно переживал, необходимы были серьезные причины.
Но какие же это могли быть причины? Вот чего тщетно доискивалась Эллен - и никак не могла узнать.
Скваттер, насколько позволяло ему его дикое воспитание, был всегда сравнительно добр к дочери, обращаясь с ней как можно ласковей и стараясь смягчить суровый тон своего голоса каждый раз, когда заговаривал с ней.
Но с тех пор как в нем произошла описанная перемена, ласка его превратилась в настоящую нежность.
Он окружил молодую девушку заботами, стараясь доставить ей все возможные при данных обстоятельствах радости и тысячи тех безделиц, которые так нравятся женщинам и которые почти невозможно достать в глуши, вследствие чего безделицы эти имеют в их глазах двойную цену.