— Спрашивайте о чем хотите! Свобода слова защищена законом, и ни ТИПА, ни «Голиаф» никоим образом не собираются вам препятствовать! Мы здесь только для того, чтобы наблюдать, комментировать и разъяснять.
Выпендрайзер понял Скользома, а Скользом понял, что Выпендрайзер его понял. Я понимала, что и Скользом, и Выпендрайзер понимают, что я тоже понимаю. Выпендрайзер занервничал и немного засуетился. Уверения Скользома, будто ведущий может делать что угодно, являлись чем угодно, только не позволением делать что угодно. «Голиафу» достаточно шепнуть словечко руководству «ЖАБ-ньюс», и Выпендрайзер отправится вести «Мир овец» на Лервикском телевидении, а ему этого не хотелось. Совсем не хотелось.
Некоторое время мы с моим визави сидели молча, пытаясь выдумать тему для разговора, которая не попадала бы в рамки этих широких ограничений.
— А как насчет неоправданно завышенных цен на сыр? — поинтересовалась я.
Это была шутка, но Скользом и компания чувством юмора не отличались.
— У меня нет возражений, — пробормотал Скользом. — У вас?
— Нет, — сказал Дэррмо-Какер.
— У меня тоже, — добавила Санти.
— А у меня есть! — сказала женщина, до того тихонько сидевшая в углу.
Одетая в твидовую юбку и кардиган с джемпером из однотонной шерсти, она говорила четко, со столичным произношением. На шее у нее красовалась нитка жемчуга.
— Позвольте представиться, — произнесла дама громким скрипучим голосом. — Миссис Джингл Беллс, правительственный наблюдатель на телевидении. — Она набрала в грудь воздуху и продолжила: — Так называемые завышенные цены на сыр в настоящее время являются весьма спорным вопросом. Любые упоминания о них могут рассматриваться как подстрекательство.
— Цены на твердые сыры выросли на пятьсот восемьдесят семь процентов, а на сыры с плесенью — на все шестьсот двадцать! — возмутилась я. — Чеддер «классик голд ориджинал» стоит девять фунтов тридцать два пенса за полкило, а бодминовский молекулярно-нестабильный бри — почти десять! Что творится?
Остальные, внезапно заинтересовавшись сырной проблемой, дружно воззрились на миссис Беллс в ожидании объяснений. На краткий миг — возможно, единственный в жизни — мы стали единым фронтом.
— Я понимаю ваши тревоги, — ответила опытная защитница правительственных начинаний, — но мне кажется, вы заметите, что цены на сыр, с тех пор как их неуклонно повышают, на самом деле снизились по отношению к показателю розничных продаж последних лет. Вот, посмотрите. — Она продемонстрировала мне фотографию симпатичной старушки на костылях. — Если вы станете эгоистично требовать снижения цен на сыр, старушки вроде актрисы на этой фотографии останутся без эндопротезов бедра и будут обречены страдать от сильных болей.
Она сделала паузу, чтобы все могли обдумать ее слова.
— Министр финансов считает, что население не вправе влиять на экономическую политику, но готов облегчить положение инвалидов, испытывающих особенно сильную боль, и предоставить им талоны на сыр в местных муниципалитетах.
— Итак, — с улыбкой сказал Выпендрайзер, — сырная тема еще не созрела для публичного обсуждения?
— Кстати, он может поднять цены на заварной крем, — добавила миссис Беллс, пропустив каламбур мимо ушей. — Пудинговое лобби не так… я бы сказала… не столь воинственно.
— Еще не созрела, — снова повторил Выпендрайзер, чтобы уж теперь-то все наверняка его услышали. — Не созрела… да ладно. В жизни такой чуши не слышал.
— Не созрела… да ладно. В жизни такой чуши не слышал. И я не стану делать какой-то дерьмовый кусок сыра предметом шоу Эдриена Выпендрайзера!
Миссис Беллс чуть покраснела и, тщательно подбирая слова, произнесла:
— Если за вашим шоу последует очередная сырная забастовка, мы очень тщательно подойдем к вопросу о возложении ответственности.
При этих словах она посмотрела на представителя «Голиафа». И Дэррмо-Какер, и Выпендрайзер уловили скрытый смысл ее слов. Я решила, что с меня довольно.
— Я тоже не желаю говорить о сыре, — вздохнула я. — Так о чем я могу говорить?
Все озадаченно переглянулись. Тут Скользома осенило, и он, щелкнув пальцами, воскликнул:
— Слушайте, а у вас же дронт есть, правда?
Глава 2.
Сеть тективно-интрузивных правительственных агентств
Сеть тективно-интрузивных правительственных агентств (ТИПА) фактически самовольно взяла на себя полицейские обязанности в случаях, которые регулярные силы охраны правопорядка посчитали для себя чересчур странными либо излишне специфичными. В общей сложности в ТИПА-Сети насчитывалось тридцать два отдела, начиная с самого прозаического Садонадзорного управления (ТИПА-32), продолжая отделом литературных детективов (ТИПА-27) и транспортным управлением (ТИПА-21) и кончая всеми отделами выше (вернее, ниже) уровня ТИПА-20, любая информация о которых была строго засекречена, хотя абсолютно все знали, что, например, № 12 присвоен Хроностраже, а № 1 — чему-то вроде внутренней полиции самой ТИПА-Сети. Чем занимались остальные отделы, всегда терялось в области догадок. Но одно известно наверняка: практически все оперативные агенты Сети — в прошлом военные или полицейские. Оперативники редко уходят со службы по окончании испытательного срока. Есть поговорка: «В ТИПА-Сети испытательный срок — вся жизнь».
Наступило утро после показа «Шоу Эдриена Выпендрайзера». Я посмотрела минут пять, стало мне тошно, и я кинулась вверх по лестнице наводить порядок в ящиках с бельем. Я раскладывала все носки по цвету, размеру и как бог на душу положит, пока Лондэн не доложил мне, что передача кончилась и можно спуститься. Это было последнее публичное интервью, на которое я согласилась, но Корделия о поставленном мной условии, похоже, забыла. Она по-прежнему осаждала меня, уговаривая то выступить на литературном фестивале, то появиться в качестве приглашенной звезды в сериале «Морж-стрит, 65», то даже посетить один из неформальных вечеров президента Формби с пением под гавайскую гитару. Многочисленные библиотеки и частные охранные фирмы упрашивали меня стать либо «действительным членом», либо «консультантом по безопасности». Самым трогательным из полученных мной писем оказалось послание сотрудников провинциальной библиотеки, в котором меня просили приехать и почитать для стариков, на что я с радостью согласилась. Но сама ТИПА-Сеть, организация, которой я отдала большую часть жизни, сил и энергии, даже не заикалась о повышении. Я как служила в ТИПА-27, так и буду служить, пока начальство обо мне не вспомнит.
— Твоя почта! — объявил Лондэн, пристраивая на кухонном столе кипу корреспонденции.
Больше всего писем в эти дни приходило от фанов, и послания попадались весьма странные. Я наугад открыла конверт.
— Мне ревновать? — спросил мой супруг.
— Давай немного повременим с разводом. Это опять трусы просят.
— Я пошлю ему пару своих, — осклабился Лондэн.
— А что в том пакете?
— Запоздавший свадебный подарок. Это… — Он с любопытством оглядел странный вязаный предмет. — Это… нечто.
— Отлично, — ответила я.