Нет, она создала повесть «Бандагал» в твердой уверенности, что ее Нес поможет далекому от политики читателю яснее понять окружающее.
О чем говорят одетые в серебристые галактические комбинезоны люди? Ну конечно, о наживе, женщинах, выпивке, заработке, мебели, антикварных предметах и прочем. И это понятно. Литературные герои должны не только произносить монологи и выполнять возложенные на них автором обязанности, но и просто жить.
Но прислушаемся… Жизненное пространство. Слаборазвитые. Циливизаторская миссия. Туземцы. Они не моются. От них воняет. Интеграция и т. д.
Это из лексикона расизма — позорной язвы двадцатого века. Это лексикон людей в комбинезонах. Что такое эта слаборазвитая планета Нес? Южно-Африканская республика? Родезия? Кто такие эти галактические «цивилизаторы»? Плантаторы из Алабамы? О ком идет речь, когда говорят о туземцах? Об африканцах? Или об итальянских рабочих, когда о них говорят моргентойфели?
Вряд ли правильно ставить вопросы именно так. «Бандагал» никого не имеет в виду конкретно и вместе с тем говорит обо всех. Недаром в роли колонизаторских фирм в «Бандагале» выступают финансовые объединения под недвусмысленными названиями: «Новая Америка», «Новая Италия», «Новая Англия». Эти могучие монополии, носящие имена недавних колониальных держав, стремятся объединиться в гигантский межпланетный картель. Право, в наш век «общих рынков» и «зон свободной торговли» это только естественно. Не могут ввести нас в заблуждение такие неологизмы, как киллергал (галактический убийца), астроганг (звездный гангстер), киберганг (кибернетический гангстер) и т. п. Легко расшифровывается и название повести: бандагал — это всего-навсего галактический бандит.
Отбросьте определения «зведный» и «галактический» — вы тут же очутитесь на Земле. Как тут не вспомнить слова Лема, сказавшего, что он пишет о современниках и для современников, только наряжает все в галактические одежды.
Встают в раскаленной реке первого пояса тени Торболи, Патрене, Бессона и легионы теней — их прототипов. Нет нужды подробно истолковывать антирасистский и антиколониальный дух повести. Это и так сразу бросается в глаза. Несколько неясен образ главного героя ее — коротышки кибербухгалтера Торторелли. Очевидно, он-то и есть бандагал. Именно его писательница хотела сделать основным носителем зла. Для этого и были использованы традиционные приемы, разработанные еще Гофманом. Действительно, временами Торторелли предстает перед нами как своего рода Крошка Цахес, порой мы даже готовы согласиться с Торболи или Патрене, которые в испуге спрашивают себя: «Кто он? А может, и впрямь дьявол?» Но почему-то на фоне всех этих торболи, патрене, бессонов коротышка-бандагал, цели которого остаются непроясненными, вызывает у нас чуть ли не симпатию. Очевидно, это происходит вопреки авторской воле. Но нашу, читатель, реакцию вполне можно объяснить. Мы слишком хорошо знаем отвратительное лицо расизма, чтобы его могли затмить не совсем ясные «галактические» злодеяния.
И, право, авторская неудача оборачивается неожиданным выигрышем. На фоне неудавшегося образа бандагала особенно неприглядными кажутся фигуры этих «цивилизаторов», «культуртрегеров», захлебывающихся в кипящих водах адской реки.
И здесь мы вышли вновь узреть светила.
Так заканчивает первую часть «Божественной комедии» великий флорентинец. Покинем и мы подземные селения и, минуя промежуточную станцию «Чистилище», устремимся в эфирные выси. Нам не остается ничего другого, поскольку действие некоторых рассказов протекает в раю, причем в совершенно прямом, а не иносказательном смысле. И не наша вина, что эта заключительная часть путешествия менее интересна. Ведь и у Данте ад получился куда более впечатляющим, чем несколько бесцветный и пресный рай.
И что можно сказать о рае, из которого разбегаются ангелы («Необычный ангел»), причем они бегут не куда-нибудь, а на грешную землю? Поэтому, может быть, откажемся от этой сомнительной экспедиции? Ничего интересного нас в ней не ожидает. Вот, к примеру, юмореска Сандро Сандрелли «Прототип». В ней дается несколько отличное от ветхозаветного объяснение происхождения человека. Предположив существование в незапамятные времена протоцивилизации, мыслящие члены которой функционировали не на белковом уровне, Сандрелли рассматривает праотца нашего Адама в качестве первого образца автодинамоаминокислотных машин. Оригинально, не правда ли? Из-за этого не стоит стремиться в рай. Итак, будем считать наше путешествие законченным. И вовремя!
В дантовом аду третий пояс седьмого круга отведен специально для насильников над божеством (богохульников). Но, к счастью, и в раю, и в аду, как мы видим, установились сравнительно либеральные режимы. Иначе не миновать некоторым авторам этого сборника, а вместе с ними и вашему проводнику, благосклонный читатель, геенны огненной.
Но в наш век и ад уже не столь страшен, и в раю царит не единая (цитирую последнюю строфу «Божественной комедии») «любовь, что движет солнца и светила».
Светила и солнце движутся по законам небесной механики. Человеческое же общество движет труд, и, чтобы он везде стал свободным и радостным, люди должны знать, чем грозит закабалившая его ночь.
Сборник научно-фантастических произведений прогрессивных итальянских писателей — вклад в это общее и большое дело.
Еремей Парнов
Примо Леви
В ДАР ОТ ФИРМЫ
Я отправился на ярмарку без всякой на то надобности и без особого любопытства, побуждаемый лишь иррациональным чувством долга, которое присуще каждому миланцу. Не будь этого, общего для всех миланцев чувства, ярмарка превратилась бы в событие заурядное, иначе говоря, ее павильоны по большей части пустовали бы.
Увидев у стенда фирмы «НАТКА» Симпсона, я очень удивился. Он встретил меня ослепительной улыбкой.
— Признайтесь, вы не ожидали, что увидите за перегородкой меня, а не красивую девушку-гида или же неопытного технического консультанта? В самом деле, в мои обязанности не входит отвечать на дурацкие вопросы случайных посетителей (разумеется, я не имею в виду вас) и пытаться определить тайных конкурентов, что, впрочем, не так уж трудно — они-то задают совсем не глупые вопросы. Понимаете, я пришел по своей воле и сам не знаю, что меня заставило; хотя нет — я пришел сюда из благодарности. И в этом, право же, нет ничего постыдного.
— Из благодарности? К кому именно?
— К фирме, к кому же еще? Вчера у меня был знаменательный день.
— Вас повысили в должности?
— Нет, я и так занимал весьма солидный пост. Представьте себе, я ухожу на пенсию. Давайте заглянем в бар, я угощу вас настоящим шотландским виски.
В баре Симпсон рассказал, что по закону на пенсию ему положено уйти лишь через два года. Но он подал заявление неделю назад, и как раз вчера пришла соответствующая телеграмма из дирекции.
— Разумеется, я еще в состоянии работать, — добавил он. — Но сейчас меня интересуют совершенно иные проблемы, и я хочу располагать собою все двадцать четыре часа в сутки. В Форт-Киддивани это отлично поняли. Впрочем, им даже выгодно заполучить меня в компаньоны. Особенно после того, как удалась моя затея с муравьямимонтажниками, на прецизионных операциях.
— Поздравляю вас, Симпсон, я и не знал, что вашу идею уже осуществили.
— Да, да, я продал им патент — фунт обученных муравьев в месяц, по скромной цене три доллара. Поэтому «НАТКА» не стала жадничать — полное выходное пособие, самая высокая пенсия, восемь тысяч долларов премии и, кроме того, очень ценный подарок. Его-то я и хочу вам показать.