- Самка с детенышем, - прошептал
Старик. - Стрелять нельзя. Дайте-ка мне разглядеть ее рог. - И он взял у М'Кола бинокль.
- Видит она нас? - спросила Мама.
- Нет.
- Далеко до них?
- Шагов пятьсот.
- Боже, какая крупная! - сказал я шепотом.
- Да, крупная самка, - подтвердил Старик в радостном возбуждении. - Интересно, куда девался самец? Слишком темно, стрелять можно, только
если столкнемся нос к носу.
Носороги, повернувшись к нам задом, мирно щипали траву. Мне кажется, эти животные никогда не ходят. Они либо бегут, либо стоят на месте.
- Отчего они такие красные? - спросила Мама. - Вывалялись в глине, - пояснил Старик. - Надо торопиться, пока еще не совсем стемнело.
Солнце уже село, когда мы выбрались из леса и увидели внизу тот холм, откуда накануне наблюдали за носорогами в бинокль. Вместо того чтобы
спуститься, пересечь лощину и выйти к лагерю прежней дорогой, нам неожиданно взбрело в голову пройти лесной опушкой прямо по горному склону. И
вот в темноте, придерживаясь намеченного пути, мы двинулись через глубокие предательские ущелья, издали похожие на рощицы, скользили, цеплялись
за лианы, спотыкались, карабкались и снова скользили все ниже и ниже, потом опять с невероятными усилиями взбирались по круче, а лес был полон
ночных шорохов, слышалось рычание леопарда, который охотился на бабуинов; я боялся змей и со страхом прикасался в темноте к каждому
подозрительному корню или ветке.
На четвереньках мы одолели два глубоких ущелья, а затем при свете луны перевалили через длинный и невероятно крутой отрог, на который
взбирались, цепляясь за камни, подтягиваясь, цепляясь и снова подтягиваясь, черепашьим шагом, смертельно усталые, с трудом неся тяжелые ружья.
Наверху мы вздохнули с облегчением. Перед нами расстилалась долина, озаренная лунным светом; потом мы снова шли вниз, вверх и напрямик через
невысокие холмы; мы изнемогали от усталости, но впереди уже показались огни, а там наконец и лагерь.
И вот я уже сижу у костра, зябко поеживаясь от вечернего холодка, и попиваю виски с содовой в ожидании, пока брезентовая ванна наполнится
на одну четверть горячей водой.
- Купати, бвана.
- Черт побери, никогда не смогу больше охотиться на горных баранов, - говорю я.
- А я и раньше не могла, - отзывается жена. - Это вы все меня заставляли.
- Ну, ну, ты лазаешь по горам почище любого из нас! - Как вы думаете Старик, сможем мы опять когда-нибудь охотиться на них?
- Не знаю, - отозвался Старик. - Все зависит от обстоятельств.
- Противнее всего езда на этих ужасных машинах. - Если б мы каждый вечер совершали такой переход, мы незаметно для себя прошли бы весь путь
за какие-нибудь трое суток. - Конечно. Но я не перестану бояться змей, даже если целый год буду каждый вечер совершать такие прогулки.
- Это пройдет со временем.
- Ну, нет. Я боюсь их панически. Помните, что со мной было, когда вы стояли за деревом, а я, не видя вас, наткнулся на вашу руку? - Еще бы,
- ответил Старик. - Вы отскочили на добрых два шага. Вы действительно так боитесь змей или только притворяетесь? - Ужасно боюсь. С детства.
- Что это с вами сегодня? - спросила моя жена. - Почему вы не рассуждаете о войне?
- Мы слишком устали.
- Почему вы не рассуждаете о войне?
- Мы слишком устали. А вы были на войне, Старик?
- Какой из меня вояка, - ответил он. - Куда же запропастился этот парень с нашим виски? - И, дурачась, он позвал тоненьким фальцетом:
- Кэйти! Эй, Кэйти-и!
- Купати, - тихо, но настойчиво повторил Моло.
- Я устал.
- Мемсаиб, купати, - произнес Моло с надеждой. - Сейчас иду, - сказала Мама. - А вы допивайте быстрее виски. Я проголодалась.
- Купати, - сурово сказал Кэйти Старику.
- Сам купати, - буркнул Старик. - Не приставай! Кэйти отвернулся, и в свете костра на его лице мелькнула улыбка.
- Ну, ладно, ладно, - сказал Старик. - Хотите выпить? - обратился он ко мне.
- Выпьем по стаканчику, - отозвался я, - а потом будем “купати”. - Купати, бвана М'Кумба, - сказал Моло. Мама подошла к огню в своем
голубом халатике и высоких сапогах, защищающих от москитов. - Что же вы? - сказала она. - Ступайте скорее. После купанья выпьете еще. Здесь
отличная, теплая илистая вода.
- Вот пристали с этим купаньем, - пожаловался Старик. - Помнишь, когда мы охотились на горных баранов, у тебя слетела шляпа и чуть не упала
прямо на одного из них? - спросил я у Мамы, так как под действием виски вспомнил Вайоминг.
- Ступай-ка лучше в ванну, - ответила она. - А я пока выпью стаканчик.
На другое утро мы встали чуть свет, позавтракали и вышли на охоту. Обшарили опушку и глубокие долины, где Друпи перед восходом солнца видел
буйволов, но их уже и след простыл. После долгих поисков мы вернулись в лагерь и решили послать грузовики за носильщиками, а затем пешком
двинуться туда, где в русле реки, бравшей начало на горном склоне, рассчитывали найти воду, - это было чуть подальше того места, где произошла
накануне наша встреча с носорогами. Неподалеку от горы мы хотели разбить лагерь и оттуда обследовать новые места на краю леса.
Грузовики должны были привезти Карла, который охотился на куду отдельно от нас. Его там, кажется, одолела хандра, или отчаяние, или то и
другое вместе, и надо было его выручать; на следующий день ему предстояло отправиться в Рифт-Велли, чтобы добыть мяса и поохотиться на
сернобыка. А если бы мы выследили хорошего носорога, то сразу дали бы ему знать. В пути решено было стрелять только при встрече с носорогами,
чтобы не распугать их заранее. А между тем наши мясные запасы подходили к концу. Носороги, видимо, очень пугливы, а я еще в Вайоминге убедился,
что все пугливые звери покидают удобные для охоты места-небольшую долину или гряду холмов-после первых же выстрелов. Старик посоветовался с
Друпи, мы разработали план действий и отправили Дэна на грузовиках вербовать носильщиков. К вечеру грузовики привезли Карла, все его снаряжение
и сорок мбулусов, красивых туземцев, во главе со спесивым вождем-единственным обладателем пары коротких штанов. Карл осунулся, побледнел, в
глазах появилось усталое выражение, почти отчаяние. Он провел на охоте восемь дней, упорно выслеживая антилоп в холмах, лишенный возможности
перекинуться с кем-либо хоть словом по-английски, и за все время видел только двух самок куду да спугнул одного самца, не успев подойти к нему
на выстрел. Проводники уверяли, что видели и второго самца, но Карл решил, что это конгони, или вообразил, будто они сказали ему, что это
конгони, и не выстрелил. Он был очень раздражен, сердился на своих помощников, - словом, охота была неудачна.