Да, совесть моя молчала, когда я убивал зверей наповал. Мы съедали мясо
и забирали шкуры и рога. Но этот самец черной антилопы причинил мне немало терзаний. Кроме всего прочего, мне очень хотелось добыть его.
Хотелось мучительно-я даже себе самому не сознавался, насколько сильно мне этого хотелось, но игра была проиграна. Удобный момент был в самом
начале, когда самец упал, а мы этот момент упустили. Впрочем, нет-наилучшая возможность, какую только может пожелать охотник, представилась мне,
когда нужно было стрелять, а я послал пулю наугад. Это была грубейшая ошибка. Я сделал подлость, прострелив ему брюхо. Вот что бывает, когда
человек слишком уверен в себе и пренебрегает чем-либо, без чего нельзя довести дело до конца. Ну что ж, мы потеряли этого самца. Во всем мире
вряд ли можно было найти собаку, которая выследила бы его сейчас, в такую жару. И все же ничего другого не оставалось. Заглянув в словарь, я
спросил у Деда, есть ли на шамбе собаки.
- Нету, - ответил Дед. - Хапана.
Мы описали большой круг, а местных проводников я послал на поиски в другую сторону. Но мы не нашли ничего-ни следов, ни крови, и я сказал
М'Кола, что пора возвращаться. Проводники отправились за мясом убитой самки. Итак, мы признали себя побежденными.
Мы с М'Кола, а за нами и все остальные по самому солнцепеку пересекли открытую равнину, потом сухое русло и очутились в благодатной тени
леса. Мы шагали по тропе, кое-где расцвеченной солнечными пятнами, и напрямик, по ровному пружинистому настилу, как вдруг увидели в какой-нибудь
сотне шагов от себя целое стадо черных антилоп, которые неподвижно стояли меж деревьев, глядя на нас. Я оттянул затвор и стал высматривать
лучшую пару рогов. - Думи, - прошептал Гаррик. - Думи кубва сана! Я взглянул туда, куда он указывал. Там стояла очень крупная самка, темно-
каштановая, с белыми отметинами на морде, белым брюхом, могучая, с красиво изогнутыми рогами. Она стояла боком, повернув голову, и разглядывала
нас. Я внимательно оглядел всех антилоп. Одни только самки. Должно быть, это то самое стадо, в котором я подранил самца, - оно перевалило через
холм и снова собралось здесь.
- Пошли в лагерь, - сказал я М'Кола.
Когда мы тронулись, антилопы побежали и перескочили тропу впереди нас. При виде каждой хорошей пары рогов Гаррик повторял: “Самец, бвана,
большой, большой самец! Стреляй, бвана. стреляй же, скорее!" - Все самки, - сказал я, когда стадо в страхе промчалось по обрызганному солнцем
лесу и скрылось из виду. - Да, - согласился М'Кола.
- Дед! - позвал я. Он подошел.
- Пусть Гаррик понесет голову антилопы, - сказал я.
Дед опустил свою ношу на землю.
- Нет! - запротестовал Гаррик.
- Да! - возразил я. - Понесешь, черт тебя побери! Мы продолжали путь через лес к лагерю. Настроение у меня было прекрасное. За весь день я
ни разу не вспомнил о куду. А теперь мы возвращались туда, где они ждали меня.
Обратный путь показался мне очень долгим, хотя обычно, когда возвращаешься другой дорогой, время проходит незаметно. Я смертельно устал,
голову сильно напекло, и от жажды все у меня внутри пересохло. Но неожиданно в лесу стало прохладнее. Солнце спряталось за облака. Мы вышли из
лесу, спустились на равнину и увидели колючую изгородь. Солнце было уже скрыто грядой облаков, а скоро и все небо заволокли зловещие тучи. Я
подумал, что сегодня, быть может, последний ясный и жаркий день.
Солнце было уже скрыто грядой облаков, а скоро и все небо заволокли зловещие тучи. Я
подумал, что сегодня, быть может, последний ясный и жаркий день. Такая жара не часто бывает перед дождями. Сначала я сказал себе: “Вот если б
прошел дождь, но почва сохранила бы следы! Тогда мы могли бы охотиться за этим самцом без помех”. Но, поглядев на тяжелые, мохнатые облака,
которые быстро покрыли все небо, я вспомнил, что нужно еще догнать своих, а потом на машине одолеть десять миль по черным землям до Хандени, и
решил ехать сейчас. Я указал на небо.
- Плохо, - сказал М'Кола.
- Поедем в лагерь бваны М'Кубва?
- Хорошо. - Потом, энергично одобряя мое решение, он добавил:
- Н'дио! Н'дио!
- Едем! - решил я.
Добравшись до хижины за колючей изгородью, мы быстро сняли палатки. Нас здесь ждал гонец из прежнего лагеря, он принес мою москитную сетку
и записку, написанную моей женой и Стариком перед отъездом. В записке они желали мне удачи и сообщали только, что выезжают. Я напился воды и,
присев на бачок с бензином, взглянул на небо. Нет, рисковать было нельзя. Если дождь застигнет нас здесь, мы, вероятно, не сможем даже выбраться
на дорогу. Если он застигнет нас в пути, мы не попадем на побережье до конца дождливого сезона. Об этом мне еще раньше в один голос твердили
австриец и Старик. Нужно было ехать.
Итак, решено. Ни к чему больше думать о том, как мне хотелось бы остаться. Усталость помогла мне решиться. Африканцы стали грузить все в
машину и снимать куски мяса с палок, натыканных вокруг кострища. - Ты не хочешь есть, бвана? - спросил у меня Камау.
- Нет, - ответил я. Потом добавил по-английски:
- Я слишком устал.
- Все-таки поешь, ты голоден.
- Потом, в машине.
Мимо прошел М'Кола с грузом, его широкое плоское лицо снова было бесстрастно. Оно оживало лишь во время охоты или от какой-нибудь шутки.
Отыскав у костра кружку, я велел М'Кола принести виски, и его каменное лицо у глаз и рта раскололось в улыбке. Он вынул флягу из кармана. -
Лучше с водой, - сказал он.
- Ах ты черномазый китаец!
Люди работали быстро, а из хижины вышли две женщины и остановились поодаль-поглядеть, как мы укладываем вещи в машину. Обе были красивы и
хорошо сложены, обе застенчивы, но любопытны. Римлянин еще не вернулся. Мне было очень неприятно уезжать, не простясь, не объяснив ему причины
отъезда. Он мне нравился, этот Римлянин, я питал к нему глубокое уважение. Я пил виски с водой, засмотревшись на две пары рогов куду,
прислоненных к стене “курятника”. Рога плавными спиралями поднимались над белыми, хорошо очищенными черепами и, расходясь в стороны, делали
изгиб, потом другой, а концы у них были гладкие, словно выточенные из слоновой кости. Одна пара имела меньший размах и была повыше. Другая,
почти столь же высокая, была шире и толще. Их темно-ореховый цвет ласкал глаз. Я прислонил спрингфилд к стене между этими рогами, и концы их
оказались выше дула. Когда мимо проходил Камау, я попросил его принести фотоаппарат и постоять около рогов, а сам сделал снимок. Потом Камау
перенес головы к машине, по одной-такие они были тяжелые.
Гаррик, важный, как индюк, разговаривал с женщинами. Насколько я мог понять, он предлагал им наши пустые бензиновые бачки в обмен на что-
то.