- Жилка у него на шее задрожала. - Ладно, согласен. Признаюсь, что сейчас я больше всего забочусь о самом себе. Я соврал полиции.
- Если бы мне платили по десять центов всякий раз, когда я обманываю полицию, я бы теперь раскатывал на собственной яхте по Карибскому
морю.
Итак, что же вы считаете?
- Что? - не понял он.
- Вы сказали: "Поэтому я считаю..." - и остановились.
- Я считаю... О да. Я считаю, что никакой речи не может быть о лояльности. Я не обязан быть лояльным в отношении их. Я сказал, что забочусь
о себе, и это действительно так, но несчастье в том, что меня мучает совесть. Это старомодное слово, и человек я не религиозный, но я не знаю,
как это назвать... Вот поэтому я и не мог уснуть все это время. Это мучает меня... Помните, когда мы были здесь в пятницу вечером и добивались,
чтобы Вулф сказал нам, почему он считает того человека невиновным, а он отказался?
Так вот, я хочу, чтобы вы сейчас сказали мне это. Сугубо конфиденциально.
Только мне одному.
Начало казалось обещающим. То, что грызло его, могло быть нам полезным, и шансы, что он не имеет к убийству никакого отношения, почти
удвоились. Я сделал попытку.
- Если бы это помогло вам обрести сон, - сказал я, - я был бы рад рассказать вам все. Но если бы я это сделал, то люди, считающие меня
прямым человеком, изменили бы свое мнение обо мне. Данбар Уиппл является клиентом Ниро Вулфа, а я служу у Ниро Вулфа. Подумайте сами. Вы читали
"Газетт".
Мистер Вулф никогда не принимает в клиенты человека, если есть хоть малейшее подозрение, что тот виновен в убийстве. Ниро Вулф знает, что
Уиппл невиновен. Единственный способ доказать это - обнаружить истинного убийцу.
Вот и все, что я могу сообщить для успокоения вашей совести.
Он пытался сосредоточить на мне взгляд, усиленно стараясь не моргать.
- Я не могу больше этого терпеть, - сказал он. - И не хочу. Невиновный человек обвиняется в убийстве, а у меня не хватило духу...
Он закрыл глаза и принялся покачивать головой из стороны в сторону.
- Подумайте, - проговорил я. - Давайте вернемся к фактам. Что вы соврали полиции?
- Относительно того, где я был. В тот вечер. Я и Вулфу соврал. Я вовсе не был тогда в клубе. Я ушел сразу же после ужина и отсутствовал
больше двух часов.
Я едва не спросил: "Где же вы были?" - но сдержался. Не знаю, что удержало меня. Никогда не знаешь, когда тебя осенит. Секунды три я
размышлял, сказать или не сказать, и затем произнес:
- Вы отправились к Долли Брук и присматривали за ребенком, покуда она уезжала из дома.
Он перестал моргать и уставился на меня.
- Откуда, черт возьми?
Я улыбнулся в ответ.
- Вы только что слышали умозаключение детектива. Я знал, что около восьми часов вечера она взяла машину в гараже и вернулась через полтора
часа. Сомневаюсь, чтобы она оставила ребенка одного. А теперь появились вы и заявили, что не обязаны оставаться лояльным в отношении Бруков и
что вы соврали относительно того, где были в тот вечер. Таким образом я и пришел к своему выводу. Проще простого. Ну, она ездила на машине?
Он все еще смотрел не моргая.
- Значит, вы знали. И я мог бы не. Ну и болван же я... Но как вы узнали об этом?
- Конфиденциальная информация. Мы уважаем конфиденциальность, в том числе и вашу. Где же...
- Вы знали об этом в пятницу? Когда мы были здесь?
- Нет. Мы получили эти сведения вчера вечером. Куда же она ездила на машине?
- Мне не следовало приходить к вам. - Он поднялся, не слишком твердо держась на ногах - Вы уже и так все знаете.
Он повернулся и направился к выходу.
Я преградил ему путь.
- Вы действительно болван, - сказал я. - Вопрос заключается только в том, кому вы все расскажете - мне или полиции.
Он снова заморгал.
- Вы же сказали, что уважаете конфиденциальность...
- Чушь! Вы прекрасно помните, что я говорил. Мы бы предпочли ничего не сообщать полиции, относительно вас или кого другого, до тех пор,
пока не сможем назвать убийцу. Но вы не уйдете отсюда, пока не ответите на мои вопросы, или я вызову сюда полицию, и вам придется отвечать на их
вопросы.
Выбирайте.
Он стоял и тупо глядел на меня, беспрестанно моргая. Он обдумывал ситуацию. Я дал ему время на размышление. Наконец он вернулся, не слишком
уверенно держась на ногах, и опустился на стул. Сев на место, я повторил свой вопрос:
- Куда она ездила?
- Если я скажу это, - ответил он, - то я должен буду рассказать все.
- Отлично. Приступайте.
Он медлил, не зная, с чего начать.
- Вам известно, что я собирался вступить в брак с Сюзанной? - наконец приступил он к делу.
- Если вы желаете изложить это такими словами, то да.
- Именно так я хотел изложить. Мы знали относительно той квартиры. Все знали - ее мать, Кеннет, Долли и я. Мы знали также, что она всем
сердцем отдалась движению за гражданские права. Ее мать и Долли знали также, что она увлечена этим человеком, Данбаром Уипплом, но я этому не
верил. Мне казалось, что я понимаю Сюзанну. И до сих пор придерживаюсь этого мнения. Вы не согласны со мною?
Незачем было втирать соль в рану.
- Я не в счет. Я не был с ней знаком. Единственно, чего я хочу, это найти убийцу.
- Но я-то знал ее. Я понимал ее. Ее мать и Долли продолжали твердить, что я обязан что-нибудь предпринять, но я считал, что самое
правильное - предоставить все течению времени. Они мне все уши прожужжали относительно этой квартиры и о бесчестье и скандальной славе, которые
Сюзанна навлечет на себя и на всю их семью. Затем, около месяца назад, Долли сказала, что если я ничего не предпринимаю, то она сама примется за
дело. Она ни слова не сказала Кеннету, зная, что он отнесется к этому неодобрительно, но рассказала мне: вечером, когда Кеннет задержится в
лаборатории, она вызовет свою мать, чтобы приглядеть за мальчиком, а сама отправится посмотреть, что там происходит. Я тоже в некоторой степени
не одобрял этого шага, но, с другой стороны, надеялся, что ничего дурного она там не обнаружит. Вы улавливаете ситуацию?
Я только кивнул. Что за ситуация для взрослого человека с нормально работающими мозгами? Я не думал о цвете кожи; это не представлялось мне
важным.
- Итак, - продолжал он, - вот как это было.