Я видела, как он сошел с автобуса на углу улицы Фран-Буржуа.
- С автобуса из центра или от площади Бастилии?
- Из центра.
- Насколько я могу судить по фотографии, братья примерно одного роста?
- Альфред кажется более худым, потому что у него лицо тонкое, а фигура довольно плотная. Лицом они не похожи, только что оба рыжие. А вот со спины сходство просто поразительное, мне даже случалось их путать.
- Как был одет Альфред, когда приходил к вам в последний раз?
- Я же говорила, по-разному.
- Как вы думаете, ему случалось занимать у брата деньги?
- Я думала об этом, но это мне кажется маловероятным. При мне, во всяком случае, нет.
- А в последний раз он не в синем костюме был?
Она посмотрела ему в глаза. Она поняла.
- Я почти уверена, что на нем было что-то темное, но скорее серое, а не синее. Знаете, когда постоянно живешь при искусственном свете, на цвета перестаешь обращать внимание.
- Как вы распоряжались деньгами, ваш муж и вы?
- Какими деньгами?
- Он вам каждый месяц выдавал деньги на хозяйство?
- Нет. Когда они у меня кончались, я ему говорила.
- Он никогда не протестовал?
Она слегка покраснела.
- Он рассеянный. Ему всегда казалось, что он мне накануне дал деньги. И тогда он говорил: "Как, еще?"
- А на собственные ваши расходы, на платья и шляпки?
- Знаете, я так мало трачу!
И она начала сама задавать ему вопросы, будто давно ждала этого случая:
- Послушайте, господин комиссар, я не очень образованная, но не так уж глупа. Меня расспрашивали вы и журналисты, не считая продавцов и жителей квартала. Молодой человек, играющий в детектива, даже остановил меня на улице и зачитал список вопросов, заготовленных у него в блокноте. Скажите мне честно, вы думаете, что Франс виновен?
- Виновен в чем?
- Вы прекрасно знаете, о чем я: в том, что он убил человека и сжег его труп в печке.
Он задумался. Можно было сказать что угодно, но он хотел быть искренним.
- Я пока ничего не знаю.
- В таком случае, почему его держат в тюрьме?
- Во-первых, это решаю не я, а следователь. А потом, нельзя не считаться с тем, что все вещественные улики против него.
- Зубы! - мгновенно сыронизировала она.
- Главное, пятна крови на синем костюме. И не забудьте про чемодан, который исчез.
- И которого я никогда не видела!
- Это не имеет значения. Другие-то видели. Во всяком случае, инспектор его видел. И еще тот факт, что вас телеграммой отправили в Конкарно на это время.
Добавлю между нами, что я предпочел бы оставить вашего мужа на свободе, но теперь очень бы подумал, стоит ли отпускать его - для его же собственного блага. Вы же видели, что вчера произошло?
- Да. Я сейчас об этом и думаю.
- Виновен он или нет, но похоже, он кому-то мешает.
Почему вы принесли мне фотографию его брата?
- Он, вопреки тому, что вы о нем думаете, довольно опасный преступник.
- Он убийца?
- Это маловероятно. Такого типа люди редко становятся убийцами. Но его разыскивает полиция трех или четырех стран, больше пятнадцати лет он живет воровством и грабежами. Вас это не удивляет?
- Нет.
- Вы подозревали об этом?
- Когда Франс сказал, что его брат несчастный человек, я поняла, что он употребил слово "несчастный" не в обычном смысле. Вы думаете, Альфред способен украсть ребенка?
- Говорю вам еще раз, я ничего об этом не знаю. Да, кстати, вы уже слышали о графине Панетти?
- Кто это?
- Очень богатая итальянка, которая жила в "Кларидже".
- Ее тоже убили?
- Возможно, но не исключено, что она просто хорошо проводит время на карнавалах Ниццы или в Канне. Я буду знать это сегодня вечером. Я хотел бы еще раз взглянуть на книгу расчетов вашего мужа.
- Идемте. У меня куча вопросов к вам, а сейчас ничего не могу вспомнить. Когда вас нет, я все помню.
Надо записывать, как тот молодой человек, который изображает детектива.
Она пропустила его вперед по лестнице, затем взяла толстенную черную книгу, которую полиция уже изучала раз пять или шесть. В самом конце книги был список всех старых и новых клиентов переплетчика в алфавитном порядке. Фамилия Панетти там не фигурировала. Кринкера - тоже.
Стёвельс писал убористо, какими-то рублеными буквами, налезавшими друг на друга, и совсем странно писал "р" и "т".
- Вы никогда не слышали фамилию Кринкер?
- Во всяком случае, я такой не помню. Видите ли, мы целый день вместе, но я не чувствую себя вправе задавать ему вопросы. Вы, господин комиссар, похоже, забываете, что я не такая, как все. Вспомните, где он меня нашел.
А сейчас, во время нашего разговора, мне пришла в голову мысль, что он так поступил, помня, кем была его мать.
Мегрэ, словно перестав слушать Фернанду, быстрыми шагами подошел к двери, резко распахнул ее и схватил Альфонси за шиворот верблюжьего пальто.
- Ну-ка, пойди сюда. Ты опять за свое? Ты что, решил с утра до вечера по пятам за мной ходить?
Альфонси пытался хорохориться, но комиссар крепко держал его за ворот и тряс, как куклу.
- Что ты здесь делаешь, изволь сказать?
- Я ждал, пока вы уйдете.
- Чтобы надоедать бедной женщине?
- Это мое право. Раз она соглашается принимать меня...
- Чего тебе надо?
- Спросите об этом господина Лиотара.
- Лиотар или не Лиотар, предупреждаю: увижу, что ты продолжаешь за мной следить, - засажу по статье "особый вид бродяжничества", слышишь!
Это не было пустой угрозой. Мегрэ знал, что женщина, с которой жил Альфонси, большую часть ночей проводит в кабачках Монмартра, и не раздумывая отправляется затем в отели с иностранцами.
Когда Мегрэ вернулся к Фернанде, ему будто полегчало; в окно был виден силуэт бывшего инспектора, удалявшегося под дождем в сторону площади Вогезов.
- Что за вопросы он вам задает?
- Всегда одни и те же. Он хочет знать, о чем вы спрашивали меня, что я вам отвечала, чем вы интересовались и какие вещи рассматривали.
- Я думаю, он вас теперь оставит в покое.