Она будет тебе слишком велика.
На этот раз Ален широко улыбнулся.
- Ну тем хуже для метрдотелей, если им не понравится. Мы с тобой усядемся в уголок и попытаемся заказать легкое белое вино, хорошо охлажденное. Может быть, у них здесь найдется.
- Я не пью.
- Никогда?
- Я один раз попробовал и потом так заболел, что никогда больше не пил.
- У тебя есть подружка?
- Нет.
- Почему?
- Не знаю.
- Ты застенчивый?
- Не знаю.
- А тебе никогда не хотелось иметь подружку?
- Может быть, и хотелось. Да только это не для меня.
Мегрэ больше не настаивал. Он понял.
Выходя из комнаты, Мегрэ положил свою большую руку на плечо юноши.
- Ты меня напугал, мальчишка.
- Напугал? Чем?
- Ты бы выстрелил?
- В кого?
- В нее.
- Да.
- А в себя?
- Может быть... потом, наверно, выстрелил бы.
Они встретили лакея, который обернулся и посмотрел им вслед, - может быть, он видел, как они выходили из 604-го, а он впускал Мегрэ в 605-й.
Они спустились в лифте. Мегрэ держал в руках свой ключ и связку, отданную Аленом. Он предвкушал удовольствие от встречи со своим личным врагом в великолепно сшитой визитке. Какую физиономию он состроит, когда увидит их обоих и получит утерянную связку служебных ключей!
Увы! За конторкой стоял не он, а другой, высокий светлый блондин, но визитка и белая гвоздика в петлице были совершенно те же самые. Он не знал Мегрэ.
- Я нашел эти ключи в коридоре.
- Благодарю вас, - произнес дежурный равнодушно.
Когда Мегрэ повернулся, то увидел Брайена, стоящего посередине холла.
Взглядом он спросил комиссара разрешения поговорить с ним.
- Прости, пожалуйста, - сказал Мегрэ Алену и подошел к полицейскому инспектору.
- Вы его нашли? Это он?
- Да. Он.
- Дама только что вернулась.
- Она поднялась к себе?
- Нет. Она в баре.
- Одна?
- Она болтает с барменом. Что мне делать?
- У вас хватит сил покараулить ее еще час или два?
- Конечно.
- Если она соберется уходить, предупредите меня сейчас же. Я буду в grill-room.
Ален не пытался сбежать. Он ждал в стороне от толпы, немного неловкий и смущенный.
- Приятного аппетита, сэр!
- Благодарю.
Мегрэ подошел к молодому человеку и повел его в grill, бормоча:
- Я голоден, как волк.
И неожиданно для самого себя добавил, пересекая широкий солнечный луч, который ворвался сквозь огромное окно и косо лежал на паркете:
- Чудесная погода сегодня!
Глава восьмая,
в которой рассказывается о том, как Мегрэ захотелось стать всемогущим Господом Богом, и о том, что не все могут безнаказанно летать на самолете
- Ты любишь омаров?
Из-за огромного меню, которое метрдотель подал Мегрэ, виднелись только глаза комиссара, а Ален, стесняясь, боялся даже взглянуть в лежащее около него меню.
- Да, месье, - ответил он, как в школе.
- Тогда мы закажем омара по-американски. А до этого я хочу съесть целую кучу закусок. Метрдотель!
После того как все было заказано, Мегрэ сказал:
- В твоем возрасте я предпочитал омара в консервах, и когда мне говорили, что это ересь, я отвечал, что так вкуснее. Конечно, нам не приходилось их есть даже один раз в полгода, мы покупали банку только в самых торжественных случаях, потому что были бедны. - Он откинулся на спинку стула. - А ты страдал оттого, что у вас не было денег?
- Я не знаю, месье. Я просто хотел, чтобы у отца было меньше хлопот и ему было легче нас воспитывать.
- Ты правда ничего не хочешь выпить?
- Только воды.
Тем не менее Мегрэ заказал для него бутылку рейнского вина, и перед ними поставили высокие бокалы цвета абсента с более темными ножками.
Grill был ярко освещен, хотя за окном еще было светло. Зал быстро наполнялся, официанты и метрдотели в черных фраках бесшумно двигались взад и вперед. Ален был прямо зачарован маленькими тележками. К их столу подкатили тележку, заставленную закусками, но в зале были и другие, с пирожными и десертом. Среди всех этих тележек выделялась одна огромная, серебряная, сделанная в виде купола с крышкой, как у коробки.
- До войны в эту тележку помещали четверть говяжьей туши, - объяснил Мегрэ. - Думаю, что именно здесь я ел самый лучший ростбиф в моей жизни.
Во всяком случае, самый внушительный. А теперь они кладут туда индейку.
Ты любишь индейку.
- Наверно, люблю.
- Если ты не потеряешь аппетита после омара, мы закажем еще индейку.
- Я не хочу есть.
Наверно, сидя в углу за маленьким столиком, он походил на богатого провинциального дядюшку, который угощает племянника парадным обедом по случаю окончания учебного года.
- Моя мать тоже умерла, когда я был совсем маленьким. И меня тоже воспитывал отец.
- Он провожал вас в школу?
- Он не мог. Он должен был работать. Мы жили в деревне.
- А когда я был совсем маленьким, мой отец всегда провожал меня в школу, а потом приходил за мной. Среди всех ожидающих у школы он был единственным мужчиной. Когда мы возвращались, он сам готовил обед для всех нас.
- Но ведь иногда у вас была прислуга?
- Это он вам сказал? Вы с ним разговаривали?
- Да, я с ним разговаривал.
- Он беспокоится обо мне?
- Я сейчас позвоню в Париж, чтобы его успокоили.
Ален не замечал, что он ест с аппетитом, и даже выпил, не поморщившись, несколько глотков вина, которое ему налил официант.
- Но она у нас никогда подолгу не жила.
- Кто?
- Прислуга. Отец так хотел, чтобы все изменилось, что очень часто принимал желаемое за действительное. "Теперь, дети мои, - заявлял он, - мы начнем жить, как все люди. Завтра мы переезжаем".
- И вы переезжали?
- Иногда. Мы въезжали в новую, совершенно пустую квартиру, мебели не было. Ее привозили позже, уже при нас. Появлялись новые люди, няни, горничные, которых отец находил в бюро по найму прислуги. Почти сразу начинали приходить поставщики, а за ними судебные исполнители, которые часами ждали, думая, что отца нет дома, а он пока прятался в одной из комнат.