Но это не должно касаться Алена. Не нужно разрушать его представление об отце.
Вряд ли депутат пришел с намерением убить Лагранжа. Вероятней всего, он хотел угрозой заставить его вернуть документы, при помощи которых его шантажировали.
Силы были неравные. Дельтель был полон сарказма. Он был человеком, привыкшим к борьбе, а перед ним стоял трусливый толстяк, дрожавший за свою шкуру.
Конечно, документов в квартире не было. Даже если бы Лахранж захотел, он не смог бы их вернуть. Что он сделал? Наверно, плакал, умолял, просил прощения. Он обещал вернуть их.
И все это время он был загипнотизирован дулом пистолета.
В конце концов именно благодаря своей слабости он оказался победителем. Как ему удалось завладеть оружием? Какой хитростью он отвлек внимание депутата?
И тогда он перестал дрожать. Наступила его очередь кричать, угрожать...
Безусловно, он случайно нажал курок. Он был слишком труслив и слишком привык еще со времен лицея кланяться и получать пинки.
- Я кончил тем, что пошел к вам...
Ален снова повернулся к Жанне Дебюль, которая тщетно пыталась уловить обрывки их разговора. Шум ресторана, звон бокалов, стук ножей и вилок, голоса, смех и музыка из большого зала мешали ей слушать.
- Пожалуй, пора идти... Ален запротестовал.
- Вы оставите ее здесь?
Женщина тоже удивилась, когда Мегрэ молча прошел мимо нее.
Все прошло слишком гладко. Может быть, она надеялась на скандал, который позволил бы ей остаться в выигрыше.
В холле, победоносно вынув трубку и засунув сигару в монументальную пепельницу, Мегрэ пробормотал:
- Подожди минутку... Он подошел к дежурному.
- Когда уходит самолет в Париж?
- Один-через десять минут, но вы на него, конечно, не успеете.
Следующий - в половине седьмого утра. Заказать вам билет?
- Два.
- На чье имя?
Он сказал. Ален ждал, глядя на огни Стрэнда.
- Подожди еще минутку. Мне надо позвонить. Теперь он мог пойти в кабину.
- Это вы, Пайк? Простите, что я не мог с вами позавтракать или пообедать. Завтра я вас тоже не увижу. Я вылетаю ночью.
- Самолетом в шесть тридцать? Я вас провожу.
- Но...
- До скорой встречи.
Пусть делает как хочет, иначе еще огорчится. Странная вещь, Мегрэ больше совсем не хотел спать.
- Пройдемся немножко?
- Как хотите.
- Иначе выйдет, что за все мое путешествие я ни разу не прошелся по лондонским тротуарам.
Мегрэ вспомнил, что он за границей, и, вероятно, поэтому ему показалось, что фонари горят иначе, чем в Париже, что ночь другого цвета и даже воздух имеет другой вкус.
Они неторопливо шли рядом, разглядывая витрины кинематографов, баров.
За Черинг-кроссом открылась огромная площадь с колонной посредине.
- Ты проходил здесь сегодня утром?
- Кажется. Как будто знакомо.
- Трафальгар-сквер.
Мегрэ доставляло удовольствие пройтись по знакомым местам, он повел Алена на Пиккадилли-Серкус.
- А теперь нам остается только пойти спать.
Мегрэ доставляло удовольствие пройтись по знакомым местам, он повел Алена на Пиккадилли-Серкус.
- А теперь нам остается только пойти спать.
Ален мог убежать. Мегрэ пальцем бы не пошевелил, чтобы его остановить. Но он знал, что мальчик этого не сделает.
- Мне хочется выпить кружку пива. Ты разрешишь?
Мегрэ не так хотелось пива, как ему снова хотелось почувствовать атмосферу лондонского бара. Ален не стал пить, он молча ждал.
- Тебе нравится Лондон?
- Не знаю.
- Ты смог бы сюда вернуться через несколько месяцев. Потому что тебе придется пробыть там всего несколько месяцев.
- Я увижу отца?
- Да.
Немного времени спустя Мегрэ услышал всхлипывание, но сделал вид, что ничего не заметил.
Когда они вернулись в отель, комиссар положил связку ключей и немного денег в конверт, на котором надписал адрес отеля "Гилмор".
- Я чуть было не увез их во Францию. Потом сказал Алену, стоявшему рядом с растерянным видом:
- Пошли?
Они поднялись в лифте. В номере Жанны Дебюль горел свет, может быть, она ожидала прихода Мегрэ. Ей придется долго ждать.
- Входи! Здесь две кровати.
И увидел, что его спутник смущен.
- Ты можешь спать не раздеваясь, если хочешь. Мегрэ позвонил и попросил разбудить его в половине шестого. Он спал крепко, без снов. А Алена даже телефонный звонок не смог разбудить.
- Вставай, малыш.
Будил ли по утрам Франсуа Лагранж своего сына? До самого конца это дело не походило на обычное расследование.
- И все-таки я очень рад.
- Чему?
- Что ты не выстрелил. Не будем об этом больше говорить.
Пайк ждал их в холле совершенно такой же, как вчера, и утро снова было чудесным.
- Прекрасный день!
- Великолепный!
Машина ждала у входа. Мегрэ вспомнил, что он забыл их познакомить.
- Ален Лагранж. Мистер Пайк, мой друг из Скотленд-Ярда.
Пайк сделал знак, что он понял, и не задал ни одного вопроса. Всю дорогу он рассказывал о своих цветах и удивительном оттенке гортензий, которого ему удалось добиться после многолетних опытов.
Самолет поднялся, небо было совершенно безоблачным, лишь легкая утренняя дымка покрывала его.
- А что это такое? - спросил Ален, указывая на картонные пакеты у каждого кресла.
- Для тех, кого может затошнить.
Может быть, поэтому через несколько минут Ален побледнел, позеленел и с отчаянным взглядом склонился над своим пакетом. Ему так не хотелось, чтобы это произошло, в особенности при комиссаре Мегрэ.