– Забыл надеть перчатки.
– Прошу вас отнестись к моим словам посерьезнее, – попросил Фаррелл, не спуская с меня глаз. – Вчера, отправившись на поиски Санта Клауса, вы
поднялись в кабинет Боттвайля и самым тщательнейшим образом перерыли всю корзинку для мусора. И вы вовсе не случайно забыли об этом. Вы,
насколько нам известно, вообще ничего не забываете. Следовательно, вы преднамеренно умолчали об этом факте. Я хочу знать – почему. И еще: что
именно вы взяли из корзинки и что с этим сделали?
Я ухмыльнулся.
– Я зол сам на себя, – пояснил я, – поскольку недооценил скрупулезность полицейских. Мне и в голову не пришло, что они способны искать отпечатки
пальцев на ничего не значащих обрывках бумаги, но я просчитался. Терпеть не могу садиться в калошу. – Я пожал плечами. – Ладно, ничего не
попишешь. Век живи – век учись.
Я придвинул к себе протокол, подписал последнюю страницу, протянул подписанный протокол Фарреллу, а второй экземпляр сложил вчетверо и упрятал в
карман.
– Если вы настаиваете, то могу объяснить в письменном виде, – добавил я. – Но я сомневаюсь, стоит ли. Санта Клаус дал деру, Кирнан вызвал
полицию, а я, признаться, немного подрастерялся. Я осматривался по сторонам, пытаясь найти хоть какую нибудь улику, которая подсказала бы мне,
где искать Санта Клауса, и мой взгляд случайно наткнулся на корзинку для бумаг – вот я и решил в ней порыться. А не упомянул я об этом, конечно,
не из за того, что забыл, а исключительно из чувства стыда: я привык считаться умным и смекалистым, тогда как тот поступок был на редкость
глупым. Вот ответ на ваш первый вопрос. На второй – ответ еще короче – ничего. Я перевернул корзинку, высыпал содержимое на пол, потом побросал
все обратно, но ничего не взял. Хотите, чтобы я это написал?
– Нет. Хочу только немного поговорить об этом. Я и сам знаю, что вы и умны и смекалисты. И вы безусловно не подрастерялись. Я хочу узнать
истинную причину, которая побудила вас копаться в корзинке. Я хочу знать, что именно вы искали, удалось ли вам это найти, и что вы с этим
сделали.
Я выкручивался и извивался, как уж, больше часа, причем минут через двадцать к Фарреллу присоединился второй помощник окружного прокурора, и
допрашивали меня уже на пару. В какую то минуту мне даже показалось, что меня собираются задержать как важного свидетеля, но обстоятельства
сыграли мне на руку: для ареста нужен ордер, началась рождественская неделя, а прямых доказательств, что я и в самом деле пытался утаить какие
то улики, не было, поэтому в конце концов меня отпустили восвояси, заставив, правда, приписать дополнение к уже подписанному протоколу.
Нехорошо, конечно, заставлять столь важных служителей правосудия сидеть и ждать, пока я добросовестно переписывал это дополнение на оставшийся у
меня экземпляр протокола, но я предпочитаю делать все, как подобает.
К тому времени, как я добрался до дома, было уже десять минут пятого, и Вулфа в кабинете не оказалось, поскольку каждый день с четырех до шести
он торчит наверху в оранжерее. Записки на своем столе я тоже не увидел, так что поручений у Вулфа ко мне по прежнему не имелось, но кое какое
послание я все таки обнаружил. На моем столе уже давно красуется изящная нефритовая пепельница – подарок одного бывшего клиента. Она почти
всегда пуста, поскольку курю я крайне редко, но сейчас в ней покоились три окурка сигарет «Фараон».
«Фараон», египетские сигареты, курит Сол Пензер. Думаю, что помимо Сола в мире могут найтись и другие любители этой марки, но я не мог допустить
даже мысли о том, чтобы посторонний человек мог сидеть за моим столом в мое отсутствие.
«Фараон», египетские сигареты, курит Сол Пензер. Думаю, что помимо Сола в мире могут найтись и другие любители этой марки, но я не мог допустить
даже мысли о том, чтобы посторонний человек мог сидеть за моим столом в мое отсутствие. Более того, Вулф преднамеренно дал мне знать о том, что
в кабинете побывал Сол, поскольку в число восьми миллионов вещей, которые Вулф абсолютно не переносит, входят и пепельницы с окурками. Случись
подобный кошмар при нем, Вулф бы лично дотопал до ванной, чтобы вытряхнуть такую гадость.
Значит, какие то действия Вулф все таки предпринял. Но какие? Сол, лучший во всей Америке сыщик, не состоящий нигде на службе, запрашивает
шестьдесят долларов за день работы и получает их, хотя стоит вдвое дороже. Вулф старается никогда не нанимать его по пустячным делам, и мысль о
том, что Вулф может попытаться представить Сола как человека, который изображал Санта Клауса, даже не приходила мне в голову. Да и не в
привычках Вулфа фабриковать ложное обвинение в убийстве. Я позвонил в оранжерею по внутреннему телефону, и минуту спустя Вулф рыкнул мне в ухо:
– Да, Фриц?
– Не Фриц. Это я. Я дома. Никаких срочных новостей у меня нет. Полицейские нашли отпечатки моих пальцев на содержимом корзинки для бумаг, но мне
удалось выкрутиться без серьезных потерь. Вы не обидитесь, если я вымою пепельницу?
– Нет. Пожалуйста.
– А что потом?
– Я тебе скажу в шесть часов. Возможно – раньше.
Он положил трубку. Я открыл сейф и заглянул в отделение, где мы храним наличность, чтобы выяснить, не выплачен ли Солу щедрый гонорар. Однако
все деньги оказались на месте, да и в бухгалтерской книге новых записей не появилось. Я выкинул окурки и вымыл пепельницу. Потом заскочил на
кухню, где Фриц колдовал над поросячьей вырезкой, и невинно поинтересовался, понравился ли Солу обед, Фриц ответил, что Сол ушел раньше, не
задержавшись на обед. Что ж, значит, Вулф начал действовать сразу после моего ухода. Я возвратился в кабинет, перечитал свой экземпляр протокола
показаний, прежде чем зарегистрировать его и подшить к прочим документам, после чего принялся ломать голову над возможным заданием, которое Вулф
мог поручить Солу; ни одна из версий не показалась мне достаточно многообещающей. В самом начале шестого зазвонил телефон, и я снял трубку. Сол,
легок на помине. Он сказал, что рад меня слышать и счастлив, что я по прежнему на свободе. Я ответил, что тоже рад и счастлив.
– Передай мистеру Вулфу, – попросил Сол, – что все готово, никаких трудностей нет.
– Только и всего?
– Да. До встречи.
Я положил трубку, пораскинул мозгами, как быть – подняться в оранжерею илу позвонить по внутреннему телефону, – и решил в пользу телефона. Когда
в трубку ворвался голос Вулфа, он был уже заметно раздражен – Вулф терпеть не может, когда его беспокоят в оранжерее.
– Да?
– Позвонил Сол. Просит передать, что все готово, никаких трудностей. Поздравляю. Я вам не слишком мешаю?
– Нет, как ни странно. Расставь кресла для гостей. Десяти, думаю, хватит. Четверо или пятеро придут в начале седьмого; надеюсь, не больше.
Остальные присоединятся к нам позже.
– Угощение требуется?
– Только напитки. Больше ничего.
– Чем нибудь еще могу быть полезен?
– Нет.
На этом разговор оборвался. Прежде чем отправиться в гостиную за креслами и на кухню за напитками, я спросил себя, имею ли я хоть малейшее
представление о том, какое представление собирается устроить наш гений на сей раз. Увы, ответ оказался отрицательным.
Глава 7
Гости пришли вчетвером.