Дословно я излагал разговоры лишь в тех случаях, когда считал, что это важно. Я не стал, например, упоминать вопрос Джулии о том, сознаю ли я, что это постель, или слова вроде «ягненочек». Как правило, Вульф открывает глаза и выпрямляется, когда я заканчиваю свой отчет, на сей же раз он просидел с закрытыми глазами больше минуты. В конце концов я не выдержал и заговорил:
— Если вы ждете от меня комментариев, то сказать мне нечего. Мы знаем достаточно много, но не можем доказать, но это и так ясно. Стрелял ли Флеминг из ружья, я не знаю. Первая пуля либо засела в ноге у Фреда, либо прошла насквозь и угодила в здание гостиницы, то есть в камень. Вторая пуля очевидно расплющилась о каменную стену. Мнения экспертов о том, из какого ружья выпущены эти пули, наверняка разделятся. Вот если бы он попал в Джулию и убил ее…
— Фу! — Вульф выпрямился. — Это совсем ни к чему. Своего мы добились, получив подтверждение, что он убийца. Разве еще остались сомнения в том, что нам удастся вызволить Орри?
— Нет.
— Значит, это больше не должно нас беспокоить. А нужны ли нам безусловные доказательства того, что Флеминг убил Изабель Керр? Если мы их раздобудем и передадим мистеру Кремеру, то что случится?
— Вот что. Во-первых, они выпустят Орри. Во-вторых, арестуют, отдадут под суд и почти наверняка осудят Флеминга. В-третьих, они попытаются избежать огласки имени Баллу, но это им не удастся. И в-четвертых, вы больше не увидите этого свертка.
Вульф кивнул.
— Что я обещал Баллу?
— Что если можете помочь осуществлению его цели без ущерба для своих планов, то так и сделаете.
— Ну и что?
— Можете попытаться. Сегодня шестое февраля, в этом году мы еще ничего не заработали и, по-моему, ничего путного даже не наклевывается. Я же знаю, сколько мы расходуем, поскольку выписываю чеки. Хотите знать мое мнение?
— Да.
— Я пока не вижу выхода. Если мы хотим освободить Орри, то должны отдать им Флеминга, а тот безусловно заложит Баллу. Вот в чем закавыка. Даже если полиция пойдет навстречу и не раскроет его имени во время дознания, оно неизбежно выплывет на суде, и мы ни черта не получим. Как вам известно, я всячески приветствую доходную часть нашего бюджета. Мне бы крайне не хотелось, чтобы наши чеки признали неплатежеспособными. Вы сами хотели знать мое мнение.
— Ты не понял. Я хотел услышать от тебя, каков здесь риск, а не насколько это выполнимо. Можем мы поставить под угрозу освобождение Орри?
— Нет. Считайте, что он уже на свободе.
— Значит, никакого риска нет. Тогда дело лишь в том, чтобы уличить убийцу без…
В дверь позвонили, я прогулялся в прихожую, посмотрел в одностороннее стекло и вернулся.
— Кремер. Позовите Фрица. Я поднимусь и попрошу ее временно воздержаться и не распевать «Люби меня, толстяк» при открытых дверях.
И я двинулся к лестнице.
Дверь и в самом деле была распахнута настежь, хотя в девять, когда я проходил мимо, она была закрыта. Я поднял руку, чтобы постучать, но тут послышался голос Джулии:
— О Господи, вы уже на ногах в такую рань!
Она сидела на стуле у окна в полосатой светло-зеленой пижаме и босиком. Волосы торчали во все стороны. Я вошел и прикрыл за собой дверь.
— Я открыла дверь, просто чтобы понаслаждаться, — сказала Джулия. — Сто лет уже не была в спальне, в которой можно оставлять дверь нараспашку: А встала я, потому что проснулась. Я никогда не валяюсь в постели, если не читаю или не ем.
Я приблизился к ней.
— Боюсь, что с завтраком придется немного повременить. Здесь инспектор Кремер. Возможно, он думает, что вы здесь, поскольку полицейский видел, что мы уехали вместе, но мы будем отпираться.
Если это не получится, и он станет настаивать на том, чтобы увидеть вас, то либо мы попытаемся уверить его, что сейчас вы не в состоянии разговаривать после пережитого, либо же мы с ним поднимемся сюда, и вам придется с ним потолковать. Я думал, что лучше узнаю ваше мнение.
— Вот как, инспектор? — руки Джулии взлетели к растрепавшейся прическе.
— Да. Наш старинный и закадычный приятель. В кавычках.
— Пожалуй, лучше тогда мне с ним поговорить.
— Хорошо. Он, вероятно, захочет побеседовать с вами с глазу на глаз, и не в кабинете, поскольку он знает, что в стене там есть дырка, через которую мы можем вести наблюдение. Что вам поможет продержаться до завтрака? Апельсиновый сок и кофе вас устроят?
— Да, если у вас нет грейпфрутового сока.
— Есть. Фриц подаст его вам сюда, а чуть позже я подам вам Кремера.
— Как, сюда?
— Да. Комната прослушивается, но он об этом не подозревает, так что мы будем слушать. Не исключено, что он предложит вам прокатиться в контору окружного прокурора, но вы не соглашайтесь. Заставить вас силой он не может, а ордера у него нет. Теперь…
— Откуда вы знаете, что у него нет ордера?
— Я знаю все, кроме того, как уберегать девушек от покушения. Теперь — о главном. Помните наш план? Тот, что мы разработали вчера вечером?
— Тот, что вы разработали. Да.
— Повторим?
— Нет.
— Да, да, конечно. Я все время забываю. Фриц принесет сок и кофе. Задвиньте засов изнутри. Возможно, мистер Вульф решит, что вас здесь нет, чтобы выиграть время, а Кремер попытается вломиться сюда. Когда легавый проникает в дом, он уже может беспрепятственно шнырять по комнатам, но не имеет права выламывать запертые двери. На стук не отвечайте.
— Черт побери, надо было мне вскакивать ни свет ни заря!
Я сказал, что она может спать хоть целый день, и вышел.
На пороге кабинета я замер, чтобы воочию насладиться неожиданной домашней сценой. Вульфа я не увидел, так как развернутая «Таймс» скрывала его целиком. Кремер, развалившись в красном кожаном кресле, тоже уткнулся в «Таймс», открытую на спортивной полосе. Убедившись, что Кремера благополучно встретили и обслужили, я просочился на кухню, сказал Фрицу, как зовут гостью, попросил его отнести ей грейпфрутовый сок и кофе, но не стучать, а назваться. Вернувшись в кабинет, я по-прежнему увидел ту же полосу «Таймс» вместо Вульфа. Тогда я прошел к своему столу, уселся, немного полюбовался на удивительное зрелище и, наконец, кашлянул. Пару секунд спустя Вульф сложил газету, положил ее на стол и заговорил, обращаясь ко мне.
— Мистер Кремер хочет знать подробности случившегося этой ночью. Поскольку меня там не было, я настоял, чтобы он дождался тебя. — Он повернулся. — Итак, мистер Кремер?
Кремер в свою очередь отложил газету в сторону и посмотрел на Вульфа.
— Я уже сказал вам. Я хочу знать, почему они охраняли эту девушку и от кого. Если вам известно, что ей грозила опасность, значит, вы должны знать, кто в нее стрелял. Дэркин божится, что ничего не знает, но вы-то точно знаете. Гудвин мне и не нужен. Возможно, что и он не знает, а вот вам от меня не отвертеться. Покушение на убийство — это уголовно наказуемое деяние. Вам известно, кто его совершил, а я — блюститель порядка. Вам все ясно?
Вульф кивнул.
— Как божий день. Мне также ясно, что ваш истинный интерес вовсе не в покушении на убийство, а в убийстве, которое уже случилось. Вы освободили мистера Кэтера?
— Нет. И я не…
— Но вы уже готовы выпустить его?
— Нет! Я жду ответа. Кто стрелял в эту девушку?
Вульф повернулся ко мне.
— Тебе это известно, Арчи?
— Нет, сэр, я этого не знаю. Я мог бы высказать кое-какие предположения, но не в присутствии блюстителя порядка. Не то мне пришлось бы отвечать за клевету.