Она уже несколько месяцев пыталась их выселить, но они всеми способами старались удержаться здесь.
- Что же она сделала с пятьюдесятью двумя тысячами?
- Она держала деньги в руке, когда провожала меня до двери...
- В конверте?
- Насколько я помню, она вложила их обратно в конверт...
- Это был обыкновенный конверт?
- Использованный конверт, который я взял у себя на столе. Погодите... Он был желтый. Какую корреспонденцию я получал в этот день? Да!.. Я почти уверен, что это был конверт Лионского кредитного банка с моим адресом, отпечатанным на машинке...
- Вы больше не видели этот конверт?
- Никогда.
В его голосе невольно прозвучала легкая ирония. Уж не думал ли Мегрэ смутить его подобной чепухой?
- Разрешите, я закурю, господин комиссар?
- Да, кстати, ведь вы курили, посещая Жюльетту?
- Частенько...
- Что именно вы курили?
- Приходится признать, что вы лучше осведомлены, чем я ожидал, и если бы совесть моя была нечиста...
Откуда вам это известно? Ведь вы никогда не встречались с Жюльеттой при жизни, не так ли?
Хоть он и не был обеспокоен, но явно был заинтригован.
- В комнате нет пепельницы, и я уверен, что ни разу не оставил окурка. А пепел...
Он нервно засмеялся.
- Признаюсь, это непостижимо, господин комиссар.
Я сейчас вам объясню, и вы поймете мое удивление.
Однажды, очень давно, я явился сюда с трубкой, а Жюльетта, имевшая на этот счет свое мнение, заявила, что курить трубку в присутствии женщины неприлично. Однако иногда нам приходилось работать ночами по несколько часов подряд... Тогда я стал приносить с собой сигареты. А чтобы не оставлять следов, я клал бумажку вот сюда, на угол стола, она заменяла мне пепельницу, и, уходя, уносил ее с собой.
Мегрэ по-прежнему смотрел на него ничего не выражающим взглядом.
- Но то, что вы об этом узнали, просто невероятно...
Разве только...
- Разве только?.. - повторил комиссар. - Разве только кто-то прятался в квартире и следил за нашими беседами и поступками... Да еще нужно, чтобы этот кто-то мог снестись с вами и сообщить вам все это...
- Какое это имеет значение? Когда Жюльетта Буанэ проводила вас до двери, в руках у нее было пятьдесят две ассигнации. А конверт послужил вам пепельницей, и вы унесли его с собой. Жюльетта, вероятно, заперлась на ключ?
- И вдобавок задвинула засов...
- Вы пошли прямо к себе? Вы никого не встретили? И ничего не слышали? Вы не знаете, сразу ли легла ваша старая приятельница?
- Право, не знаю...
Они прислушались. Настойчивый звонок донесся до них, и Мегрэ, чертыхнувшись, сорвался с места:
- Вы позволите? Это, наверно, телефонный звонок, которого я жду.
Дверь на пятом этаже была только притворена, свет не был потушен. Телефон стоял на столе.
- Алло!.. Торранс?
- Это вы, шеф?.. Я все еще на улице Па-де-ла-Мюль.
- Что с Жераром?
- Я его так и не видел... Послушайте... Это не так-то просто. Не знаю, стоит ли все это рассказывать по телефону.
Не знаю, стоит ли все это рассказывать по телефону.
- Подожди минуту.
Вероятно, инспектор ломал себе голову, почему ему велено молчать. Но в этот момент Мегрэ услышал шаги как раз над своей головой. Он сообразил, что ходят в спальне Жюльетты Буанэ. Шаги раздавались очень четко. Хотя месье Шарль был в мягких туфлях и старался действовать осторожно, сюда доносился каждый его шаг.
Значит, сидя в своей квартире, бывший стряпчий мог слышать все, что происходило в квартире на шестом этаже.
- Алло!.. Вы слушаете, шеф?
- Помолчи.
- Трубку не вешать?
- Помолчи, говорю...
И вдруг, положив трубку на стол, он бросился на лестницу. Когда он вбежал в квартиру госпожи Буанэ, месье Шарль был уже на пороге гостиной, невозмутимый, но мрачный.
- Ну как, поговорили по телефону?
- Я еще не закончил разговора. Я попросил бы вас сойти вниз...
- Простите... Я боялся вам помешать.
Мегрэ показалось, что на этот раз в холодном взгляде Дандюрана мелькнула досада, а может быть, и тревога.
- Я иду за вами, господин комиссар... Если бы я знал, что...
- Будьте добры пройти вперед.
- Куда мы идём?
- В ваш кабинет. Закройте дверь. Стойте. Вам не трудно положить руки на стол?
Он взял трубку:
- Я слушаю тебя.
- Я думал, нас разъединили. Так вот, шеф... Придя на место, я узнал у консьержки, что Жерар Пардон не возвращался, но что жена его дома... Я стоял в трех метрах от двери. Пошел дождь...
- Ладно, это не важно...
- Я насквозь промок... Но не решался добежать до кафе на углу, чтобы выпить чего-нибудь... Прошло несколько часов. Минут пятнадцать назад, не больше, в такси подъехала молодая особа. Она казалась сильно взволнованной. По красной шляпке я узнал сестру Жерара, мадемуазель Берту, которую вы мне показывали...
- Ну а потом?
Докладывая, молодой инспектор не подозревал, что комиссар слушает его вполуха, а сам в это время ощупывает взглядом месье Шарля. А бывший законник с подчеркнутой неловкостью держал на столе руки, положив их вниз ладонями.
Что же он делал там наверху? Ведь после смерти Жюльетты он в первый раз оказался один в ее квартире.
- Продолжай, я слушаю...
- У меня не было инструкций. Девушка поднялась наверх. Несколько минут спустя, боясь, не принесла ли она дурных вестей, я тоже поднялся наверх. Я постучался. Берта открыла мне дверь. Передней у них нет.
На кухне рыдала госпожа Пардон. Она посмотрела на меня безумными глазами и крикнула: "Он умер?"
Лицо Мегрэ выразило сильное удивление. Месье Шарль нахмурился:
- Ну а потом?
- Клянусь вам, шеф, я растерялся... Я спросил у девушки, что она думает предпринять. Она заявила, что все мы сволочи и что, если с братом случится беда, мы будем нести за это ответственность. Одна рыдала, другая бранилась... И ничего толком я не мог от них добиться!.. Наконец я кое-как понял, что Жерар приходил к сестре. Он был вне себя. Он требовал денег немедленно... Она старалась его успокоить, узнать, на что ему нужны деньги.
Он ответил с саркастическим смехом: "Завтра узнаешь из газет. Ради Бога, дай все, что у тебя есть!" Она дала ему сто тридцать франков, оставив себе лишь десять.