Судя по запаху, водка была хороша - московская хлебная, тройная, доброй очистки, - какую и положено потреблять высоким господам. Но не в качестве водки дело, а в том, из чьих рук принимаешь! Скажи кому, что за сон на службе принял чарочку из рук Самого, не поверят люди ни за что. Скажут - совсем сдурел с испугу великого, городит что ни попадя...
- На, я сказал! - повысил голос Андрей Иванович, сердясь на робость дьякову. - За добрую весть жалую - не за нерадивость к службе!
- Спаси господь, батюшка. - Истово перекрестившись, Никифор принял чарку, умильно покосился на образа и медленно, запрокидывая голову, в пять глотков выпил огненную жидкость, аки воду простую.
Андрей Иванович, глядя на жирный кадык, дергавшийся в такт булькам под не отросшей как следует бородой, окончательно определился.
Никакой контрмины нету - отсутствуют у Дондуки какие бы то ни было резоны запутывать императорские тайные службы. То, что караван перевозил с бережением великим и отвод сочинял про ногаев, говорит в пользу того, что для хана сия гишперция действительно крайне важна и к огласке никоим образом нежелательна.
Ах какая интересная да занимательная картинка получается! И кому же этот караван предназначался? Вот ведь незадача - нет у Андрея Ивановича ответа на такой вроде бы совсем простой вопрос! Ко всем тайнам империи такого масштаба имеет ключи Великий инквизитор - по чину положено. А вот к этой, поди ж ты, - нету...
- Благодарствую, батюшка. - Выпив водку, Никифорчинно занюхал засаленным рукавом, осторожно поставил кружку на стол и отвесил низкий поклон. - Вовек твоей ласки не забуду...
- Печать... - вдруг смутно озаботился Андрей Иванович. - Печать не вскрыта ли была на пакете с доносом сим?
- Господь с тобой, батюшка! - испуганно всплеснул руками Никифор. Коли бы так - тут же доложил бы, как Уставом заведено... Целехонька печать была - и курьерский яшшик тож опечатан как следает.
- Ну, добро, - порадовался Андрей Иванович. - Добро, коли так. Цалуй за ласку!
- Благодарствую, батюшка, - истово промычал Никифор, низко склоняясь над столом и раболепно хватая протянутую для поцелую сухонькую длань. Вовек...
"Стук!!!" Цепко ухватив дьяка за руки, Андрей Иванович потянул его на себя, резким рывком продолжая движение несчастного, и на завершающей фазе с маху прислонил виском к остро выступающей над столом мраморной чернильнице. Брызнуло чернилами на бумаги, слабо ойкнув, дьяк всем телом завалился на стол, по его жирной спине пробежала мелкая дрожь.
- Да ты, никак, пьян, собака!!! - неожиданно громко взвизгнул Андрей Иванович, с трудом спихивая дородное тело на пол и пряча стоявшую на столе кружку в карман душегрея. - Спотыкаться на докладе?! Да я тебя...
На начальственный взвизг тотчас влетели из сеней двое приказных стражей с мушкетами. Испуганно глянули на господина, растерянно мигая на свет. При виде распростертого на Полу тела приосанились, переглянулись понимающе - не повезло, однако, сегодня дьяку, угодил на самого!
- В подвал! - велел Андрей Иванович, коротко ткнув перстом на дверь. Двадцать плетей за нерадение!
- А он... помре! - втянув голову в плечи, доложил один из стражей, первым ухвативший Никифора за шкирку. - Не шевелится совсем...
- И впрямь - преставился, - подтвердил второй страж, поелозив пальцами под бородой дьяка и закатав ему веко. - Вот неловко упал-то, господи прости...
- Аи-аи! - нешуточно опечалился Андрей Иванович. - Скот был, слов нет, но такой работяшший дьяк... Аи, жалко! Ну - тащите прочь, что ли. Шлите курьера: цирюльника со слободы, пусть посмотрит да приберет как надобно. Да поживее, сучье племя, - мне работать надобно...
Глава 5
...Да, дорогие мои, вот так вероломно с нами поступили служители культа: укололи, утащили, упаковали, увезли...
Стоп...
А почему - с нами? Сначала ведь хотели забрать одного Бо меня никуда не приглашали, это я помню очень хорошо. Зачем же тогда взяли обоих? Меня должны были бросить там, на аллее, как только я нырнул в свою цветную трубу и перестал быть опасен - я-то господам монахам совсем не нужен! Что за прихоть? Ни для противовеса же, чтобы верблюду было удобнее!
- Бо? - вопросительно вякнул я, втягивая голову в плечи. - Ты тут или как?
- Ну, - ответил Бо. - Тут.
Правильно я определил точку сопения: мой боевой брат находился совсем рядом - по ту сторону верблюда. А погонщик верблюжий - он же ближний конвоир - проявляет преступно-халатное миролюбие. Попробовали бы у меня пленные вот так переговариваться в бытность мою верным псом Родины, я бы им устроил веселое времяпровождение!
- Как оно вообще, Бо? - слегка осмелев, поинтересовался я. - Ты живой?
- Ну, - буркнул Бо.
- А почему не спрашиваешь - как я? - продолжал я развивать успех. Или ты меня уже вычеркнул из своей жизни?
- П...болишь - значит, в норме, - высказался Бо. -Был бы ранен, уже ныл бы вовсю.
- Чего бы это я ныл? - неприятно удивился я. - Разве я не могу, как положено по уставу, стойко переносить...
- А ты по жизни нытик, - бесцеремонно оборвал меня Бо. - Чуть что не по-твоему - сразу ныть!
- Злой ты, - обиделся я. - Толстый, противный, злой и... и попадосный. Это из-за тебя мы попали.
- Я в курсе, - согласился Бо, однако в подробности вдаваться не пожелал - обстановка как-то не располагала.
- Конвоиры у нас - чайники, - совсем обнаглел я. - А?
- У них по-русски понимает только старший, - проинформировал меня Бо. - А он впереди едет.
- А команды пресекать болтовню не получили, - подхватил я. - А сами не догадаются. Тормоза!
- Нет, - возразил Бо. - Они просто не такие, как мы. Они думают по-другому... Говори еще.
- Еще? Пожалуйста. Вот тут меня мучает один вопросишко. - Я не стал себя упрашивать дважды. - Скверный такой вопросец, в общем-то, и ненужный, может быть... С тобой, в принципе, все понятно. Нет, по какому поводу -непонятно. Но в целом ясно: хотели - утащили... А меня?
- Да, залепуха. - Бо всегда понимает меня с полуслова-с ним мне не нужно утруждать себя оформлением своих измышлений в удобоупотребимые формы. Достаточно обозначить направление вопроса. - Херня какая-то. Ащас спрошу...
И действительно: обратился к кому-то в пространство на своем языке. Как ни странно, один из конвоиров ответил на все его вопросы вполне миролюбивым тоном - и даже заткнуться не посоветовал. Чудные вы, ребятишки!
- Ну и что там? - с нетерпением поинтересовался я, дождавшись долгой паузы, вполне могущей означать окончание беседы.
- А все - п...дец тебе, - не стал успокаивать меня Бо. - Ты двоих монахов покалечил. Один - при смерти. Если сдохнет, тебя будут судить.
- Чего это мне - п...дец?! - страшно возмутился я. -Ну ни хрена себе! Напали, укололи, похитили... Да замучаются судить! Как только к ментам заявятся - они оттуда уже не выйдут...
- А кто тебе сказал, что они собираются к ментам? - поправил меня Бо. - У них свой суд. Если их человек умрет, они тебя подвергнут суровому испытанию. Правда, я не понял толком - какому именно.
- Прикалываешься? - не поверил я. - Что за испытание?
- Ни хрена я не прикалываюсь! - Бо даже тон повысил - огорчился моим тугодумством. - Ты сам подумай -какое испытание. Я в их обрядах ни хрена не смыслю -это ты у нас спец по всей этой херомути...
Воодушевленный сообщением боевого брата, я принялся лихорадочно ковыряться в кладовых своих познаний по части судебно-наказательных ритуалов тибетского толка и прикидывать на все лады, как мне оных ритуалов избежать.
Бо, несмотря на его кажущуюся монументальность и грубиянство великое, переживал - я чувствовал это по его мрачному сопению. Как же - затащил младшего брата в передрягу.